Лопанова Пелагея. Удивление жизнью
- Информация о материале
Есть люди, биографии которых поражают неожиданными поворотами, причудливостью и необычностью ситуаций. В таких случаях даже сухая анкетная летопись: жил там-то, работал в такой-то должности — воспринимается, как увлекательная повесть. Но у большинства жизненный путь прост и естествен, как ствол дерева, и сразу даже неприметен среди сотен и тысяч других судеб человеческих. Вот и биография Пелагеи Филипповны Лопановой умещается в нескольких строчках — постоянное место жительства: село Усть-Калманка, должность: 1941 год — трактористка, 1943—1962 — бригадир тракторно-полеводческой бригады, с 1962 года и по настоящее время — управляющая отделением совхоза «Усть-Калманский». И в то же время ее жизнь — это подвиг, отмеченной Золотой звездой Героя Труда.
Подвиг этот начался до удивительного просто и обыденно — зашёл как-то в избу к Лопановым председатель колхоза, прошел к столу, помялся немного, потом напрямик спросил:
— Ну, что, Поля, пойдешь на трактор?
Это был 1941 год, и Пелагее Лопановой — высокой кареглазой девушке с тонкой гибкой фигурой — только что исполнилось шестнадцать. Первым ее трактором был дизельный С-65 — тяжелая, с тупым, вынесенным далеко вперед, радиатором машина, лишенная той завершенности форм, которая скрадывает громоздкость у современных тракторов. За грохочущим мотором, высоко над разлапистыми гусеницами прилепилась маленькая, казавшаяся ненадежной, металлическая площадка с низким сиденьем, открытая всем ветрам и солнцу.
И надо представить себе эту махину, тяжело ползущую по неуютным устькалманским полям навстречу иссиня-черной грозовой туче и пыльным вихрям. На металлической площадке — шестнадцатилетняя девчонка, на прицепе — пожилая женщина, озабоченная больше всего тем, как бы не упасть.
Раскатится неожиданным гулким выстрелом над головами гром, вздрогнет девчонка, испуганно перекрестится женщина на прицепе. А трактор идет и идет, подминая прошлогоднюю стерню, и с шорохом течет из-под отвалов земля. Снова бьет молния, теперь уже, кажется, совсем рядом. Пашут они на самом бугре, и вокруг — ни души, а железо, говорят, притягивает молнию, и замирает сердце в беззащитном ожидании следующего удара. Но руки не выпускают рычагов, и упрямо ползет трактор вперед, пока не хлынет ливень.
И теперь еще иногда встретится Пелагею Филипповне старушка, усмехнется:
— А помнишь, Поля, как мы с тобой в грозу пахали?
Да, конечно, она помнит. И то, как пахали, и как в кровь сбивала пальцы, отвертывая болты картера и в слезах поминая всех конструкторов. А разве можно забыть, как они, женщины, собирались все вместе вокруг неисправного трактора, вывешивая на стяжках его неживую тяжесть?
Были и радости — секретарь райкома раз лично привез на пашню по паре брезентовых полуботинок трактористке и прицепщице, как поощрение за хорошую работу, — до той поры ходили босиком. Но самая большая, самая главная радость наступала осенью, когда из выгрузных шнеков стареньких «Коммунаров» тугой струей текло зерно, а потом по дорогам тянулись обозы с краткой надписью на алых транспарантах: «Хлеб — фронту!».
Когда кончилась война, Пелагея Лопанова была уже бригадиром. Пришел один бывший солдат на машинный двор, посмотрел, как командует молоденькая бригадирша, как ожил, весело зарокотал молчавший до того трактор, уважительно сказал: «Чему только женщины без нас не научились. Спасибо вам, бабоньки!».
Да, мужчины возвращались. Но Лопанова осталась бригадиром. Беспокойная и заботливая, она уже не мыслила теперь своей жизни без машин, без радостей хлеборобских. Неожиданно для нее самой оказалось — она умеет и командовать, да так, что и мужчины подчинялись беспрекословно.
В постоянных тревогах, маленьких и больших спорах и столкновениях Лопанова немножко огрубела, научилась быть резкой. Но механизаторы легко угадывали, что эта резкость проистекала не от стремления выделиться, подчеркнуть свое «я», а от искреннего, горячего желания сделать как можно лучше то общее дело, которое они все вместе выполняли. И люди не ошиблись: в душе молодой женщины по-прежнему жило радостное удивление жизнью, своей работой, которое она впервые испытала, когда огромная махина трактора, вздрагивая, двинулась вперед, подчиняясь ее, девчоночьим еще рукам.
И, может быть, именно поэтому дела в бригаде Лопановой шли на лад. Вера в людей, умение позаботиться о них, по-женски тщательно вникнуть во все мелочи быта помогли Пелагее Лопановой справиться и с руководством бригадой из молодежи, приехавшей покорять целину. Между прочим, многие из бригадиров отказались от «целинников», а Лопанова приняла новую бригаду без колебаний.
Уже более чем десятилетний опыт бригадира, ее чисто человеческие качества счастливо сочетались с энтузиазмом обитателей целинных палаток. Новые тракторы работали безотказно, помогла и природа. И все это вылилось в щедрую, полную золотых хлебных красок симфонию радостного труда. В 1956 году бригада Лопановой собрала по 21 центнеру зерна с гектара, а в среднем за три года обошлось по 19 центнеров. И засияла в Усть-Калманке Золотая звезда Героя Социалистического Труда Пелагеи Филипповны Лопановой.
А жизнь шла своим чередом. В 1950 году приняли Пелагею Филипповну в Коммунистическую партию. Родилась дочка. И вот уже как-то подошел к ней тракторист, совсем парнишка еще: «Тетя Поля, помогите сцепление отрегулировать...». Пришла домой, глянула в зеркало, подумала: «Давно уже, наверное, за глаза тетей Полей зовут».
Но за глава ее и до сих пор в районе называют просто Полей. Так и говорят: «Ехал я вчера, Поля уже косить начала...» или «У Поли нынче кукуруза хорошая уродилась». Кстати, с кукурузой связан один случай, о котором два года назад рассказывал Андрей Трофимович Цигулев, бывший в то время секретарем Усть-Калманского райкома партии.
Посеяла Лопанова для пробы 250 гектаров кукурузы в смеси с бобами. К июлю глаз радовала густая сочная зелень крепких растений. И тут накатилась туча, узкой полосой стегнул крупный град. Через полчаса на месте плантации торчали только измочаленные бодылья, за брызганные грязью.
— Прихожу я на работу, — рассказывал Цитулев, — вижу, женщина какая-то в конце коридора у окна стоит. Прошел в кабинет, никто не появляется. Ну, потом уехал по полям, уже никого не было в коридоре. На следующий день такая же картина. Пригляделся — вроде знакомая фигура. На Лопанову я даже и не подумал — ведь она член бюро, чего бы у окна-то стоять. Подошел — Пелагея Филипповна. Чего, — спрашиваю, — рано так. А она — в слезы, навзрыд: «Андрей Трофимыч, кукурузу побило... Лучше бы у меня дома, в огороде, все выбило...» Еле успокоил.
Не каждый, далеко не каждый способен относиться к общественному делу с таким тщанием, с такой кровной заботой, с какими выполняет свои обязанности Пелагея Филипповна. За двадцать с лишним лет у нее был только один перерыв в работе на шесть месяцев, когда родилась дочка. Да и то, услышит, бывало, за окном гул трактора — кидается к окну, так же, как мать спешит к плачущему ребенку.
А теперь на плечах Лопановой еще большая ответственность: целое отделение — почти пять тысяч гектаров пашни. И людей гораздо больше, и машин, и животноводство появилось. Мы утром договорились с ней встретиться в два часа дня, а в полдень ураганный ветер взметнул над селом тучу пыли с бесснежных полей — один из многочисленных сюрпризов нынешней зимы. И появилась Пелагея Филипповна только в шестом часу вечера — вся в пыли, с лицом, задубевшим на холодном резком ветру.
— Извините, — сказала она. — Утром погода хорошая была, скот в денники повыгоняли, а тут, как буря поднялась, так у меня сердце и пало. Вот и поехала по фермам. Ну, ничего, все в порядке.
Рассказывает Лопанова как-то очень открыто, ничего не тая. Даже «рассказывает» — не то слово, оно не может полностью передать всей откровенности интонации. Она не жалуется, нет, а просто делится своими заботами, вернее, не своими, а всего коллектива.
Нет снега. Возить корма по мерзлой земле — не на чем. Полозья саней сгорают за один рейс. Приспособили железные листы. Тракторы буксуют, приходится небольшой воз тащить двойной тягой. Но и листы не выдерживают — истираются в два-три дня.
А вообще-то кормов хватит. Летом всё отделение, весь совхоз выходил косить вручную. Косили и управляющие отделениями, и сам директор. Собрали всю солому. И теперь, хотя и жалко людей, машины, каждый день механизаторы буквально бьются за корма, за то, чтобы зимовку провести хорошо.
Конечно, хлопот больше, чем в бригаде. Одни фермы каких нервов стоят. Приезжаешь, увидишь, какой клочок соломы на земле лежит, думаешь, да как же оно так? Разве вы не понимаете, какая нынче зимовка трудная, — все убеждаешь, рассказываешь. А люди-то разные бывают...
Но ничего, переживем, государство щедро помогает, — Лопанова улыбнулась. — Вон какие трудности в войну пережили, теперь сама удивляюсь, откуда тогда и силы брались, какая-то небывалая способность была.
...Контора отделения недавно разместилась в новом домике, еще пахнущем свежим тесом, светлом от некрашеных полов. В уголке большой комнаты, на стеллаже — образцы почв, удобрений, висит список литературы, почвенная карта земель отделения. Каждую пятницу собираются сюда механизаторы на занятия по агрохимии. На фермах научают химию в животноводстве. Не только изучают — корма запариваются, обрабатываются раствором соды. Да и полеводы не сидят сложа руки — на тех же железных листах, со скрежетом, но тянут в поля упрямые тракторы горки перегноя.
— Видите, как повезло мне, — говорит Пелагея Филипповна, — двадцать лет не училась, все работала, теперь снова учиться и учиться надо. Да вот уже на осень... Дочка в седьмой класс пойдет, так вместе чтобы.
И опять-таки сказала она это с каким-то радостным удивлением, словно и не веря тому, что она стала управляющей отделением, тому, что жизнь ее и работа открывают передней все новые и новые горизонты.
Собственно, о Пелагее Филипповне Лопановой, ее негромкой славе мне хотелось рассказать еще два с половиной года назад, но удерживало одно обстоятельство — у нее неудачно складывалась личная жизнь. Муж оказался безалаберным, непутевым, пил и скандалил, несмотря ни на что, и, в конце концов, семья распалась. И это вызывало чувство горечи и обиды — еще случается так с людьми, которые, уходя с головой в работу, порой забывают о себе, «не умеют жить» — с точки зрения обывателя.
А вот в последний приезд в Усть-Калманку узнал я стороной, что нашелся-таки хороший человек, живут они с Пелагеей Филипповной дружно и счастливо. И это известие искренне обрадовало меня, потому что эта простая русская женщина заслужила свое счастье, полная мера которого исчерпывается не только в труде.
П. Никольский. Усть-Калманское управление.
Алтайская правда, 1964 г.
Перевёл в текстовой формат Е.Гаврилов, 12 августа 2015 года.
