Герои соцтруда Горного Алтая. Толтокова Мария

Информация о материале

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 22 марта 1966 года: «За достигнутые успехи в развитии животноводства, увеличении производства и заготовок мяса, молока, яиц, шерсти и другой продукции присвоить звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и Золотой медали «Серп и Молот» Толтоковой Марии Васильевне — чабану колхоза «Путь к коммунизму» Улаганского района Горно-Алтайской автономной области»…

Толтокова М.В.

Толтокова Мария Васильевна родилась в 1922 году в селе Балыктуюль Улаганского района Горно-Алтайской автономной области.

Трудовую деятельность начала в 1940 году чабаном колхоза «Путь к коммунизму», реорганизованного позднее в совхоз «Советский Алтай».

Более тридцати пяти лет работала в этом хозяйстве. Трудолюбие, накопленный опыт, любовь к своей профессии, сделали ее знатным козоводом, известным не только на Алтае, но и во всей стране. Мария Васильевна всегда содержала закрепленное за ней поголовье коз в образцовом порядке, вела работу по улучшению породности животных, постоянно перевыполняла плановые задания и социалистические обязательства по росту поголовья и повышению продуктивности стада. За время работы вырастила около 30000 козлят, сдала государству почти 10000 килограммов козьего пуха. Стопроцентная сохранность поголовья — результат многолетнего ее труда. В среднем от 100 маток получила 120 козлят.

Постоянная работа на высоте 2000—2200 метров требует настоящего героизма. И Мария Васильевна проявляла его неоднократно, спасая в снежные бури отбившихся от стада животных.

Избиралась депутатом Горно-Алтайского областного и Улаганского районного Советов народных депутатов.

Награждена орденом Ленина, медалями.

См. также Кожабаев Алаш

А. Демченко. Человек из легенды

...Они здесь на каждом шагу. Их сочиняет время. И легенду о сегодняшнем дне делает человек. Только не всегда просто найти его. Он незаметен и скромен. И в труде его нет сенсаций. И адрес непостоянен — чаще он рядовой труженик, пастух или чабан.

Сегодня наш путь на Усть-Тайбылкы. На стоянку Марии Толтоковой. Да, это она прославила свой колхоз «Путь к коммунизму» замечательными успехами в труде и стала Героем Социалистического Труда. Первым Героем в Балыктуюле. Первым во всем Улаганском районе.

...Дорога идет через лес. Тропа путаная. И не внушает доверия. Но это она, прямая дорога на Кату-Ярык. До него далеко и тропка задолго до этого знаменитого спуска к Чулышману свернет вправо. Нигде тропа не взбегала на гору, казалось, всюду ровное место, а у самой этой речушки Тайбылкы вы окажетесь на страшной высоте. Где-то там, внизу, шумит, клокочет мощная река. Это Чулышман. Но к нему нелегко спуститься. А спуститься надо, потому что в его долине на самом берегу и стоит юрта Марии Васильевны. Когда войдете в юрту, в дымоход ее увидите вершину той горы, по кромке которой пробежала ваша тропа... Даже темные лапы кедрача видны. А весной в ясные дни через тот же дымоход врывается иногда солнце. Упрется в кочму на полу, высветит посредине его трепетный круг и через час потушит. Уйдет дальше. А зимой совсем не бывает. Зимой у него еще короче путь.

Около юрты кошара. А рядом, всего шагах в тридцати, причудливой формы ледяные торосы. Тут и абажуры из перламутра и гирлянды из стеклянных бус. Все это мастерит за зиму беспокойный Чулышман. Не сдается морозам. Мастер он великий на разные поделки изо льда. Лепит вокруг застекленевших валунов красивые безделушки, а под лед не идет. Так и гремит всю зиму. Шурует голубой лапой меж камней. Не сдается. — Как медведь-шатун, — смеется чабан. Весной там, где-то в кедраче, наверху, трубят маралы. Иногда на восходе солнца вырастает, как изваяние из бронзы, красавец архар. Замрет. Стоит, не шелохнется. Смотрит вниз. Он— житель заболоченных высот. Ему не по душе низкие долины. А интересно, похоже, посмотреть на это голубое чудо, Чулышман. Послушать его музыку. Понаблюдать за своими далекими сородичами, козами, которых пасет по гребням гор Мария Толтокова. Но шумная бравурная музыка горной реки опасна для архара. Заслушаешься, приворожит. Потеряешь бдительность. Этим и воспользуется хищный зверь. И архар чуток, быстр, как молния.

С прибрежных скал почти к самой юрте осыпается курумник. Он постоянно в движении. Звенит, перекатывается вниз галька и мелкая щебенка. А он все растет, этот каменный курган, тянется кверху, словно думает сравняться с островерхими гольцами.

Придет время и он, этот курумник, испытает мужество человека.

... В ту трудную зиму Мария Васильевна жила на этой стоянке вдвоем с младшей сестрой Лизой. Они выхаживали за лето зеленку — смесь овса с ячменем — на небольшом прибрежном участке. Поливали вручную, будто бахчу на огороде. Берегли от коз. Редкой была зеленка. Какой там на песках посев! И все же, скосив и убрав до соломинки, ставили прикладок у самой кошары центнеров, может, на 20—25. Это богатство. И нужно было сохранить его для козлят. Но зима навалилась страшными морозами. Даже Чулышман осип уже к концу декабря, а в январе совсем потерял голос. Гудит где-то подо льдом, а наружу пробиться не может. Сил не хватает.

— Двадцать четыре года мы с сестрой на этой стоянке, — вспоминает Мария Васильевна, — а такой зимы не видели, как в тот год была... По этой каменной трубе, — показывает она на долину Чулышмана, — круглые сутки дули холодные ветры. Они накалили так камни, что многие рвались будто бомбы... Нынче уйма снега, но зато теплее. Козы целый день на склонах пасутся... В ту зиму ветры ломали даже кустарник, а старую траву срезали будто косой и уносили.

...Угрюмые голые скалы. В речной долине — серая от пыли метель. Отара, похожая издали на разбросанные камни, облепила заросли караганы. Чабан, надвинув поглубже шапку, проверила, крепко ли сидят на теплых обутках клыкастые железные кошки. Подтянула на них ремни, чтобы надежнее было, полезла в гору. Без этих кошек нельзя чабану. Козы всегда лезут на головокружительные скальные кручи. В обычных сапогах или ичигах за ними не подняться. С одной из высоток заметила чабан, что на терраске соседней скалы Кок-Кая сохранилась хорошая трава. Площадка ровная, большая. На ней поместится пол-отары. Но как попасть на этот «прилавок»? С бровки площадки до земли — аркана два, не меньше... А это значит метров за двадцать. Высота порядочная. Скала стоит отвесно. Попробуй забраться по ней к траве. А что если воспользоваться этим курумником? Вершина его подходит к самой площадке. Не очень круто.

Мысль о новых запасах травы не давала чабану покоя до самого вечера. На стан козы возвращались неохотно. Видела это. Понимала: полуголодными идут в кошару.

— Придется немного дать им, — кивнула она сестре на стог зеленки.—Только немного... Впереди окот. Самое трудное время...

— А ты далеко собралась? — спросила сестра, видя, что Мария и не думает снимать кошки.

— В разведку, — коротко бросила та и пошла по берегу к Кок-Кая.

Без особого труда поднялась она по осыпям курумника на терраску горы. Обрадовалась: в нише скалы было немало и любимого козами низкорослого кустарника, а вокруг — желтая трава. Ее много.

— Вот тебе и пастбище, — улыбнулась она и на минуту задумалась, надолго ли его хватит? Прикинула в уме. Подсчитала. Дней на пять. Решила: — Это уже здорово... Не каждый день выпадает зимой такое счастье.

...Вечерам посоветовались с сестрой.

— Ты думаешь, курумник выдержит отару? — спросила Лиза.

— Ну, всю отару — опасно, — ответила Мария, — голов по десять будем пропускать... С сотню поднимем. И хватит.

— Значит, не всех?

— Конечно. Площадка-то не очень большая. Да и к чему толкучка? Потопчут траву бес толку.

Раз десять поднималась и спускалась вниз Мария на другой день. Удалось поднять более восьмидесяти коз.

— Удобно устроились, — смотря снизу вверх на коз, смеялись сестры. — За ними и присмотра никакого не надо будет.

Оставшихся коз разбили еще на две группы и развели в разные стороны. Совсем не стало травы. Надо как-то приспосабливаться. Использовать каждую складку гор, каждую трещину в скалах, где еще сохранился кустарник. Козы — не очень-то прихотливые животные. Но и их стало трудно прокормить в такую суровую зиму. А что будет с пухом к весне? Было о чем подумать старшему чабану Марии Толтоковой в те трудные дни.

... Нелегко сложилась жизнь сестер Толтоковых. Когда Марии было не более семи лет, а Лизе и того меньше, стали они круглыми сиротами. Спасибо добрым людям. Не оставили. Уже к десяти годам Мария была отличным чабаном. А в пятнадцать — ей доверяли отару. Доверие колхоза — большое дело. Его надо оправдать. Сколько же ты воды унес с тех пор, Чулышман? Небось, целое море. Скоро четверть века, как на этой стоянке Толтоковы. Отара сменялась новой. Будто прибой: рос молодняк — уходил в другие отары. Его сменял новый. А ты все та же, Мария Васильевна. Может быть, только опыта прибавилось.

Его, конечно, не занимать тебе. Помнишь, как приходили молодые девчонки из Балыктуюля. «Ты нам опыт, Мария Васильевна, передай свой. Мы - комсомольцы. Хотим стать передовыми чабанами». Милые девчонки... Да разве его, этот опыт, можно передать так сразу, за несколько дней! Его и за все лето не передашь. Потому что лето от лета разнится. Да и вообще ей как-то неудобно говорить о своем опыте, когда в колхозе есть чабаны, которые уже по полста лет ходят за отарами. Правление просит? Это, конечно, приятно, когда тебя отличают. Но все же лучше им самим бы этот опыт приобрести. Походить с отарами, понаблюдать внимательно за привычками животных. Ну, если уж такие нетерпеливые, можно кой о чем и рассказать.

...Это были счастливые минуты в жизни Марии Васильевны. Их трудно забыть. Напрасно иногда думалось, что совсем они одиноки с сестрой на этой дальней стоянке. Помнят о них в колхозе. Даже вроде бы какую-то передовую школу для чабанов решили организовать тут. За теми девчонками приезжали другие. Потам сам Арсентий Васильевич Санаа — председатель колхоза — наезжал не раз вместе с секретарем партийной организации. А совсем недавно — корреспондент заглянул в их ущелье. Не случайно все это. Опыт, конечно, есть. Только трудно о нем говорить. Ну, чего хотят девчата? Может, про козлят рассказать?

Хорошо. Видите пучки травы на веревочках подвязаны?.. А ну, кто из вас самая догадливая — зачем мы это делаем? Говорят, кур так заставляют разминаться, чтобы яиц больше несли. Может быть... Козлята тоже крепнут быстрее, когда прыгают. Да и едят лучше после этих упражнений. Значит, развиваются скорее. На кошару обратили внимание? В ней несколько отделений. Это для «многодетных» маток, для тех, что двойни приносят. Другое — козлят от месяца до двух. Третье — для суягных. Слабого козленка заверни в кочму и дай ему «дозреть» в тепле несколько дней. Кормить как? А соска на что... А не задумывались, почему коза всегда старается летом повыше забраться, на самые гольцы? Тут надо знать ее вкусы. Любимые блюда. А любит она дозревшие травы и злаки. Загони ее по колени в зеленую траву — будет бродить весь день. Останется голодной. Ей подай верхушки спелых, отцветших трав или мелкого кустарника, который цветет, под вид маральника, караганы и других.

В зеленой влажной долине, где много травы и цветов, коза не скоро жир нагуляет. За все лето может прибавить в весе совсем немного. А это опасно. Надо добиваться того, чтобы в зиму пошла она хорошо нажировавшейся. Вы, наверное, заметили, что сначала лета мы перегоняем отару на гольцы за Кара-Кёль? И уже в августе — сентябре можем опускать ее в долину. Через месяц — полтора отару не узнать. Коза становится хорошо упитанной, справной. Там на гольцах раньше созревают травы и дают семена. А семена, зерна — лакомство для коз...

Да мало ли что можно говорить о козах. Кажется, нет такого желания их, которого бы не разгадала Мария Васильевна...

* * *

... Задумалась она, вспоминая свой разговор с молодыми экскурсантами. Ветер, мороз. А ей от этого воспоминания тепло. Вспомнились слова Арсентия Васильевича: — «Тут у вас школа передового опыта будет, Мария. Не скромничай. Наше дело. — помочь молодым стать опытными чабанами. А молодежь любознательна. Грамотная нынче молодежь».

«Вот бы и читали книжки», — сказала тогда, усмехнувшись, чабан. «Такой нет книги, Мария. Ты и есть та самая книга, — сказал Санаа. — Только если ты молчать будешь, они тебя не сумеют прочитать...»

Посмеялись.

Нет, как ни говори, а приятно знать, что твой труд оценен людьми. И совсем уж не так далека, оказывается, твоя стоянка для них...

... Интересно, как чувствуют себя те восемьдесят счастливцев на Кок-Кая? Вечер, они и не думают покидать «прилавок»...

— Пусть там и ночуют, — предложила сестра.

— А вдруг — зверь? — усомнилась Мария. — Нет, я их не оставлю. Сгонять, правда, не стоит... Я с ними там заночую...

Оделась потеплее и забралась на эти самые каменные подати... Козы обрадовали: лежат. Отдыхают. Значит, сыты.

Так четыре ночи забирались на прилавок попеременно сестры. На пятую — оставили их одних. А беда уже подстерегала. Была совсем рядом. Если б можно было предупредить ее...

В долине резко потеплело. Громче и громче стал подавать свой голос Чулышман. «Значит, весна близко»,— подумала Мария Васильевна, прислушиваясь ночью к реву реки. Чулышман всегда первым чувствует ее. Его не обманут ни мороз, ни колючие метели.

... Сестер поднял с постели глухой рокот. Порыв тяжелого ветра закупорил дымоход юрты, раздул костер у очага; рванул изнутри, сорвал с крючка дверь. Так может падать ястребом только ветер сверху. Наспех одевшись, они выскочили наружу. Недалеко от юрты высилась снежная гора...

— Обвал! — ахнули чабанки и тут же с тревогой посмотрели на «прилавок». Там было еще темно. Снегу не видно. Значит, снежная лавина оползла сбоку. Успокоились. Целы козы. Обвал поторопил с решением.

— Сегодня же надо опустить отару, — сказала Мария Васильевна и в шутку: — За что на нас разобиделась Кок-Кая?

— Травы жалко, засмеялась Лиза. — Видно, надоели , мы ей за все эти годы...

— Ничего, пусть мирится. Все равно никуда не уйдем. — Говорят старые, что если гора начинает сердиться — быть беде. Лучше перекочевывай на новое место...

— Пусть стариков и пугает. А мы не из пугливых, — сказала Мария, торопливо доедая завтрак. Потом оделась, закрепила на обутках кошки и пошла к скале.

Но ушла она недалеко. Лиза застала ее сидящей на камне шагах в двадцати от юрты. Посмотрела на гору и все поняла: снежный обвал сдвинул курумник и обнажил скальный выступ, отрезав дорогу к козам. Она молча присела рядом.

— Восемьдесят голов, — прошептала она в ужасе.

— Не хорони, — оборвала ее Мария и, решительно поднявшись: — Давай арканы. Сколько их?

— Два... Я сейчас принесу. — Лиза с надеждой посмотрела на сестру.

Мария Васильевна связала арканы, поднялась в обход на самую вершину скалы. Там наломала кустарник, привязала его к аркану, опустила на площадку. Подергала за веревку. Он выпал из петли. Козы бросились к корму. Подмяв веревку, снова заготовила веточный корм. Снова опустила его козам. Потом, закрепив арканы, опустилась на площадку. Обследовала ее. В том месте, где снег осадил вниз курумник, можно на аркане спустить животных, если сточить каменные выступы.

— Может быть, мне сходить в Балыктуюль? — предложила Лиза.

— День туда... Да там, пока решишь, считай, тоже день. Обратная дорога. Сколько времени уйдет? За это время я сточу те камни и опущу на канате всех коз, — возразила Мария.

Так и случилось. Всех коз приняла от нее Лиза на четвертый день. В правлении о героическом поступке чабана Толтоковой узнали уже осенью.

— Скрытная ты, Мария, — пожурил председатель колхоза. — Почему не позвала на помощь?

— У всех свои дела. И забот не меньше, — оказала Мария Васильевна. — Зачем отрывать людей от дела, когда сам можешь справиться с бедой?..

Вот такая она, Герой труда Мария Толтокова.

— Ежегодно за показатели в труде, — вспоминает председатель правления Арсентий Васильевич Санаа, — ей положена дополнительная оплата. У нее ведь ежегодно по 115—118 козлят на сотню маток получается. Мы вот здесь подсчитали, какое богатство принесла колхозу Мария, работая чабаном. И вот что насчитали: Мария Васильевна вырастила и передала колхозу около восьми тысяч коз. Несколько тонн пуха. Богатство! Золотые руки у человека... Мы ежегодно начисляем ей премнадбавку. И тут получается неувязка: не всегда согласна получать эту надбавку Мария Васильевна. «Не к чему, говорит, она мне каждый год». Вот такой характер у нашего героя.

Что ж, характер наш, советский.