Калкин Алексей Григорьевич
- Информация о материале
Калкин Алексей Григорьевич (5 апреля 1925, с. Паспарта — 18 августа 1998, с. Ябоган) — за уникальное исполнение горловым пением алтайских народных сказаний, в особенности героического эпоса «Маадай Кара», первым удостоился звания «народный сказитель-кайчы Республики Алтай», член Союза писателей СССР(1978). Награждён «Орденом Дружбы»(1995).
«Его сказания—достояние мировой эпической классики. Они должны быть изданы и осмыслены до последнею стиха и звука».
В. М. Гацак, советский и российский фольклорист, исследователь традиционной культуры народов России и Восточной Европы
Жизненный путь
Алексей Григорьевич Калкин, выходец из рода Сагал, родился 5 апреля 1925 года, в селе Паспарта Улаганского аймака Ойротской (Горно-Алтайской) автономной области, в краю заоблачных гор, на удивительно красивой земле, где расположены знаменитые Пазырыкские курганы — усыпальницы древних скифских царей.
Улаганский аймак, как и соседний Кош-Агачский, славился своими сказителями. С детских лет Алексей любил героические сказания.
Его отец, Григорий Иванович Калкин, вырос здесь, с детства любил родные песни, увлекался героическими сказаниями. Впоследствии он стал известным сказителем-кайчи и передал это древнее искусство своему сыну, Алексею, который с юных лет отличался живостью ума, творческой памятью, артистизмом и остроумием, что и составляет, прежде всего, феномен кайчи — исполнителя эпоса.
Алексей считал отца своим первым учителем в исполнении каем героических сказаний.
«От него я первый раз услышал «Ёскюс-Уул», о том, как бедный парень-сирота состязался в мудрости с богатым Караты-Кааном. Отец знал много песен, загадок, сказок, пословиц».
Сказание «Ёскюс-Уул» — сказочно-героическое произведение, насыщенное народной фантастикой, юмором. Сначала отец рассказывал мальчику именно такие небольшие, можно сказать, детские сказочно-героические произведения. Когда же в их доме собирались взрослые, он пел большие эпические произведения.
Так, сказание «Маадай-Кара» Алексей Калкин впервые услышал от отца, когда ему было всего семь лет. Впоследствии это сказание он слышал от него много раз.
Мальчик с ранних лет начал рассказывать услышанное своим сверстникам.
«Сначала друзьям - мальчишкам просто рассказывал сказки, которые узнал от отца, пел. А каем чуть позже запел. Птица не может без песни, так и я, с детства узнавший сказания алтайского народа».
Для пения каем требуется соответствующий традиции гортанный голос, который приобретается с годами в результате долгих тренировок в постановке голоса, а затем и пения таким голосом во время исполнения сказания.
Поэтому сначала Алексей пел обыкновенным голосом, и пение его было близко к речитативу, что помогало ему воспроизводить стих, ритм сказания. Эта манера исполнения (которая в процессе становления алтайского кайчи является как бы переходным этапом) сохранилась у него до конца дней.
Иногда, устав петь сказание каем, А.Г. Калкин откладывал топшур и начинал произносить текст речитативом.
В детские годы А.Г. Калкин часто ездил с отцом по другим деревням и на охоту. Во время этих поездок ему постоянно приходилось слушать пение отца и других сказителей-кайчи. Певцы, часто попеременно, пели друг другу песни и сказания (иногда в присутствии многочисленных слушателей — жителей деревни, участников охоты).
«Далеко от дорог лежал наш Улаганский аймак, глухой край, а прославился сказителями героического эпоса. Много ездили мы с отцом по стоянкам, слушали его люди, я слушал».
Мальчик постепенно запоминал сюжеты, различные эпизоды и целые сказания, пополняя свой запас поэтических формул эпоса, овладевал напевами кая, осваивал различные манеры исполнения.
Особенно много сказителей А.Г. Калкину удалось послушать в 1936—1939 гг. в родном Улаганском аймаке. Один из них — сказитель Оспыйнак, который жил недалеко от Паспарты в поселке Крамалу.
Оспыйнак — выходец из Онгудайского аймака (долина Кара-Кол). Он рано осиротел и воспитывался у своего деда Дьиндилея, который был крупным кайчи и знал около 60 сказаний. У него Оспыйнак учился каю и перенял все его произведения.
В 1917 г. Оспыйнак переехал в Улаган, так как в Кара-Коле (где он до этого жил) его дети часто умирали. По поверью алтайцев, ему следовало переменить место жительства. Так Оспыйнак оказался со своей семьей в Крамалу. Он был скотоводом и охотником, подружился с дедом и отцом Алексея.
Оспыйнак обладал необыкновенно сильным гортанным голосом. Говорят, что он мог петь семь дней подряд и при этом его голос становился все более звучным.
«Слышал я нашего знаменитого сказителя Оспыйнака, о котором говорили, что он может петь семь дней подряд. От него услышал «Кан-Будей», «Кан-Сологой», «Кан-Капчикай». Слушали Тоолока, с ним мой отец состязался в сказании. А наш известный «Алтай-Буучай» услышал от знаменитого Дьиндьилея.
Знаменит Улаган сказателями, много их было. Но главный учитель у меня—отец. Он, правда, не учил, я сам перенял все у него».
Оспыйнак сыграл очень большую роль в становлении сказительского искусства А. Калкина, который слышал от него семь сказаний.
Алексей слышал также сказителя из долины Чолушмана (стоянка Кырсай) Тоолока Токтогулова, который доводился дядей его матери и часто приезжал в гости к Калкиным.
Тоолок так же, как Г.И. Калкин, постоянно участвовал в состязаниях сказителей в Улагане и всегда занимал первое место. Алексей ставил его, как сказителя, выше отца за образность, красочность речи.
От Токтогулова он перенял сказания «Темене-Коо», «Ёскус-Уул», «Кёподей-Мерген», «Телбен-каан». Он слышал и перенял сказания и от других сказителей, например, от Д. Тобокова (из г. Ойрот-Тура, ныне Горно-Алтайск) и самого Дьиндьилея (из селения Онгудай).
Все они оказали большое влияние на молодого, начинающего сказителя.
А. Калкин особенно восхищался исполнением Дьиндьилея, которого, по его словам, ему удалось послушать только один раз (сказание «Алтай-Буучай»), когда тот был уже глубоким стариком. Его считали лучшим сказителем своего времени, говорили, что его голос в молодости будто бы был слышен за километр.
По возвращении домой он продолжал учиться искусству кая у своего отца. Отец учил его старинному теленгитскому кто — очень низкому, но звучному и весьма продолжительному.
Для такого кая у А. Калкина были данные — он обладал хорошо развитой грудной клеткой. Обычно говорящий и поющий тенором Алексей Калкин, при исполнении эпоса каем, менял свой голос на низкий бас, звуки выходят как бы из «чрева». Он начинал каждый период с продолжительного «о-о-о», а затем пел ровным и мерным голосом, и в конце периода его голос резко переходил на еще более низкий и выразительный тон.
Петь каем без передышки А. Калкин мог очень долго. Сказитель научился аккомпанировать себе на топшуре.
Очень важным процессом было и запоминание различных сюжетов и традиционных оборотов речи. Обладая необыкновенной памятью, А. Калкин запомнил от отца много общих мест и постоянных поэтических формул.
При изображении портретов богатырей, сцен седлания коня, богатырской поездки, поединков и т.д. он чаще всего применял одни и те же поэтические формулы; но в повествовании о различных событиях или в диалогах подобные трафареты не всегда возможны. Поэтому А. Калкин, как и другие сказители, учился также и импровизировать. Способность к импровизации сильно развилась в нем впоследствии.
В 16—17 лет А. Калкин, перенявший репертуар своего отца и других сказителей, стал уже вполне зрелым сказителем, которого начали приглашать повсюду.
Когда началась Вторая мировая война, Григорий Иванович Калкин ушел на фронт. Сражался храбро, вернулся домой с двумя костылями, подошвы ног были перебиты осколками, в голове застрял осколок, впоследствии, из-за этого, он потерял зрение.
В 1968 году из-за ран он ушел в мир иной. От Григория Ивановича не было записано ни одно сказание, но как говорят в народе, «из слова слово образуется, из сказителя продолжится сказитель».
В годы войны Алексей Калкин ходил через горы из села в село, и пел сказания.
Около Улагана есть перевал Тон-Кулак. Однажды он устал и сел отдохнуть на перевале. Его сморил сон, во сне к нему явился Хозяин Алтая, сказал ему: «Будешь известным сказителем, не выпускай из рук топшуур».
«Понемногу стал исполнителем с 9 лет. Много — в войну. Отец ушел воевать. У него было два ордена за войну, двенадцать ранений. Стал ездить я к людям. Голодно всем было, трудно. Приеду на стоянку, соберутся все—дети, старики, женщины. С едой плохо, а они готовы кайчи отдать последнее — исполни только.
В сказаниях наших много говорится о том, как врага побеждали добрые силы. Приходится сейчас встречать слушателей тех лет, говорят: «Поддержал ты нас в те тяжелые дни».
Алтайским фольклористам и культпросветработникам области А.Г. Калкин стал известен с 1947 года.
4-6 апреля 1947 года в Большом зале Дома Советов г. Ойрот-Тура (Горно-Алтайск) проходил четвёртый областной смотр сельской художественной самодеятельности. Победу в этом традиционном соревнования одержал молодой кайчи Алексей Калкин. «Премии для отдельных исполнителей присуждены: кайчи Калкину (Улаган)…».
В 1947 году, в день празднования 25-летия Горно-Алтайской автономной области, в г. Горно-Алтайске было устроено традиционное состязание сказителей разных районов.
Съехалось несколько человек, в том числе и самый молодой сказитель А. Калкин. Но после исполнения отрывков из эпоса сами сказители признали лучшим именно его, А. Калкина, кай.
«Тогда в Горно-Алтайск съехались девятнадцать сказителей. Я был самым молодым. Мне было тогда 22 года. Исполнял «Маадай-Кара». Стал победителем. Тогда среди кайчи были и женщины».
В начале следующего, 1948 года, он в числе участников художественной самодеятельности Горного Алтая выступал на Всероссийском смотре сельской художественной самодеятельности, проходившего в Москве.
«Мастерски исполненные певцом импровизации о вожде народов великом Сталине и столице нашей Родины — Москве обратили на него внимание видных фольклористов. Импровизации Алексея Калкина подкупают яркостью красок, свежестью образов, лиризмом.
Жюри Всероссийского смотра художественной самодеятельности в то же время указали на необходимость раскрыть импровизационные способности, помочь Алексею Калкину повысить его политический и общекультурный уровень. Это — долг всей культурной общественности Алтая».
В Москве он выступал в театрах и клубах. За исполнение эпоса А. Калкин получил премию и почетную грамоту.
Всесоюзный Дом народного творчества им. Н.К. Крупской организовал запись текста сказания «Маадай-Кара» и перевод некоторых отрывков из него. Это исполнение прослушали видные ученые-тюркологи — акад. В.А. Гордлевский и проф. Н.А. Баскаков, которые дали ему высокую оценку.
В репертуаре кайчи к тому времени уже насчитывалось 30 героических сказаний.
В 1948 году С.С. Суразаков отмечает «стихи сказителя А. Г. Калкина, участника Всесоюзного смотра художественной самодеятельности — «Сказка о Москве», «Золотая долина Чолышмана» и т. д.
Носитель богатого алтайского фольклора, молодой кайчи передает его из одного урочища в другое. Алексей Калкин в составе агитбригады аймачного Дома культуры обслуживает строителей шоссейной дороги в горах. С большим вниманием и любовью строители слушают на досуге юного певца.
29 июля 1949 года в Улагане из числа комсомольцев и несоюзной молодежи создана аймачная агитбригада, возглавляемая тов. Натовым. Активное участие в бригаде принимает член ВЛКСМ Алексей Калкин.
По справедливому замечанию С.С. Суразакова, на более ранних этапах своего творчества А.Г. Калкин скандировал стихи, не увлекаясь «игрой голоса». Он как бы осваивал технику музыкального сказительства.
Типичным примером пения А.Г. Калкина каем в этот период является фонозапись сказания «Маадай-Кара» и нотировка Шульгина Бориса Михайловича, отражающая характерные для раннего А. Калкина речитативную монотонность и тембровую одноплановость.
12 августа 1950 года С.С. Суразаков, заведующий кафедрой языка и литературы Горно-Алтайского учительского института, вновь отмечает, что «наряду с Улагашевым на Алтае …широко известны имена таких сказателей, сказочников и певцов, как…Калкин, от которых записано большое количество народных произведений.
Отличительной чертой поэтического творчества указанных людей является то, что они выступают не только хранителями старых произведений, но и слагателями новых произведений о событиях нашей современности. Так, например,… А. Г. Калкин сложил «Сказ о Москве»»…
22 ноября 1951 года в альманахе алтайской поэтессы Саруевой Александры Федоровны «Колхозница Дьыргал» опубликована сказка А. Калкина.
28 ноября 1951 года в Барнауле закончило свою работу краевое совещание писателей в литераторов, продолжавшееся три дня в Большом зале крайкома партии. В работе совещания принял участие и молодой литератор Горного Алтая Алексей Калкин.
24 января 1953 года по инициативе городской детской библиотеки в Доме культуры проведена встреча школьников города с молодыми писателями Горного Алтая. На этой встрече тепло было встречено выступление молодого сказителя Алексея Калкина.
5 сентября 1953 г. В городском Доме культуры Горно-Алтайска прошла читательская конференция, посвященная художественным произведениям о Горном Алтае, собралось более 500 ребят. Перед ребятами выступили местные литераторы Владимир Кучияк, Алексей Калкин, Константин Козлов и другие. Свои произведения они читали на алтайском и русском языках.
Летом 1959 года радушно встречают работников культпросветпередвижки колхозники Улаганского аймака. Активное участие принимает в выступлениях Алексей Калкин.
В 1964 году С.С. Суразаков записывает от А.Г. Калкина на магнитофонную ленту эпическое произведение «Маадай-Кара». В 1973 г. он его расшифровал для двуязычного издания (серия «Эпос народов СССР»), исполнен он был восьмисложным размером.
2 августа 1969 года в Горно-Алтайске впервые собрались на слет исполнители народного фольклора. Из отдаленных сел и деревень, глухих урочищ прибыли те, кто пользуется заслуженной любовью народа — оленеводов и пастухов, чабанов и табунщиков. Среди них С. были Сопо, Н. Черноева, Н. Ялатов, Ш. Марков, С. Мешкинов, С. Этенов и другие. Эти имена известны каждому алтайцу. Участие в слёте принимал и А. Калкин.
В 1972 году в оперном театре г. Новосибирска на поэтическом вечере, посвященном 50-летию Горно-Алтайской автономной области, поэт и переводчик А. И. Плитченко впервые слушал горловое пение А. Г. Калкина.
В 1973 году сказания и легенды Алексея Калкина, продолжающего традиции народных сказителей, изучает Академия наук СССР совместно с Горно-Алтайским научно-исследовательским институтом истории, языка и литературы
В серии «Эпос народов СССР» в издательстве «Наука» выходит в свет сказание «Маадай-Кара». Запись текста со слов сказителя А. Г. Калкина, перевод на русский язык и приложения профессора С. С. Суразакова.
В последствии, опираясь на этот перевод, новосибирский поэт и переводчик А И. Плитченко блестяще осуществил поэтический перевод «Маадай-Кара». Благодаря этому переводу, сказание «Маадай-Кара» переведено на немецкий, польский, турецкий языки. Позднее он перевел героическое сказание «Очи-Бала».
Осенью 1976 года открыт музей трудовой славы в селе Балыктуюль. В нем — три отдела далекого прошлого Улаганского района, октябрьского периода и социалистического строительства.
Специальный отдел рассказывает о культурной жизни Улаганского района и села — про сказителя А. Г. Калкина — автора многих героических сказаний, члена Союза писателей и художника И. И. Ортонулова.
21 января 1978 года «Алтайская правда»публикует материал про А.Калкина:
«Звенят струны топшуура...
— Сколько ему лет, кайчи?
— У топшуура нет возраста. Он — как наши песни, наши сказания. Они всегда были и всегда будут...
«Из могучего кедра, от одного корня выросшего, сделан топшуур мой. Две тонкие струны, из конского волоса свитые, на топшууре моем натянуты. Из старого кедра, от двух корней выросшего, сделана скрипка моя, две тонкие струны из конского волоса свитые, на скрипке моей натянуты. Под моими двумя пальцами струны твои, топшуур мой, нежно звенят».
Из «Кан-Сулутай» эти прекрасные слова. Кто из кайчи начнет сказание, не благословив свой топшуур?..
Кажется, голосу тесно в комнате — открой дверь, и его услышат подступившие со всех сторон седые горы, взрастившие не одного талантливого сказителя-кайчи, хранителя и исполнителя народных сказаний.
— Сколько же Вы сейчас знаете сказаний?
— Около сорока.
— О чем они?
— Наши алтайские сказания — в основном о борьбе с враждебными ханами, которые совершали набеги на Алтай. Это сказания о моем народе, который боролся против угнетателей и побеждал. Герой сказания — алып, богатырь.
Народ в стране его—велик,
миролюбив и светлолик,
красноречив, остроязык —
заполнил солнечный Алтай.
И перелился через край,
живет, не ведая нужды.
Глаза любого —две звезды.
Наши сказания — это наша история, наша жизнь, традиции. Герои их трудолюбивы, бесстрашны, находчивы. И хотя врагу часто помогают чудовища (рыба—кер-балык, птица — кан-кередя, страшный зверь — кара-кула), народный герой побеждает всегда.
— Ваше любимое сказание?
— Конечно, «Маадай-Кара». О старом алыпе Маадай-Каре и его сыне богатыре Когюдей-Мергене. В этом сказании почти восемь тысяч стихотворных строк. О нападении Кара-Кула на мирный народ, о подвигах молодого богатыря.
А знаете, в наших сказаниях есть и женщины-богатырши. Как в «Алтын-Тууди». У меня и в последнем сказании для детей «Младшая дочь» богатырша защищает свою родину, свой скот от врагов. Она не идет с войной в чужие страны и в свою не пустит завоевателя. Это сказание появится в девятом томе «Алтай баатырлар» («Алтайские богатыри»), который выходит в Горно-Алтайском книжном издательстве.
— Значит, кроме тех: сказаний, которые Вы переняли у старых кайчи, есть и Ваши собственные?
— Есть, и много. Они пока рукописи.
— Скажите, Алексей Григорьевич, Вы создаете только сказания?
— Нет. У меня есть стихи о нашей новой жизни, о людях труда. Я написал стихи «Пастух», «Комбайн», «Москва», «Бригадир» и др.
— Алексей Григорьевич, я слышала, что Вас часто приглашают старые алтайцы к себе, когда у них горе или радость, чтобы Вы своим исполнением поддержали их. Но так ли интересны эти сказания для молодежи, ведь в них все о давних временах?
— Меня другой раз и не надо приглашать. Я сам поеду к людям, если узнаю, что нужно кайчи быть рядом. А молодежь? Нет, она тоже любит свой эпос. Меня приглашают в клубы, в конторы, в школы, где может собраться народ. И что хорошо — школьники-малыши пытаются петь каем. Я слушаю, хвалю. Жалею, что сейчас у нас в Горном Алтае все-таки меньше становится кайчи.
— Этому искусству можно научить?
— Можно. Голос надо тренировать, развивать его, как любому певцу. Наши сказания — это как длинная песня. Сейчас уже появились нотные записи. Я-то самоучка. А учить молодых надо, чтобы традиция сохранялась.
— В крае уже знают еще одного сказителя Калкина — Вашего сына...
— Элбек стал заниматься каем с четырнадцати лет. Он и в Барнауле на смотре участвовал, в Москве выступал. Мне там удалось побывать трижды. В Ленинград ездил к профессору Н. А. Баскакову, он был составителем книги «Маадай-Кара». Она вышла в 1973 году. Профессор мне подарил ее со своей надписью, благодарил за помощь.
Пусть наши сказания знает вся страна. Знает про наших людей, какие они добрые и смелые. Об этом всегда будет петь мой топшуур...
Кайчи берет инструмент в руки. Нежно звенят под его пальцами струны. В наступившей тишине зазвучала новая песня.
— О чем поет отец? — спросили у Элбека.
— О своей Родине, о нашем Алтае...»
19 августа 1980 года Горно-Алтайское отделение краевого книжного издательства выпустило в свет очередной десятый том алтайского героического эпоса «Алтай баатырлар»(«Алтайские богатыри»). Книгу составляли как варианты уже известных сказаний, так и впервые публикующиеся произведения о Хан-Алтыне, Диланаш-ууле, Тоймонкоо. Они записаны были от сказителей А. Калкина, Н. Черноевой, Р. Илакова, Т. Чачиякова.
В 60-х — начале 80-х годов, творчество А.Г. Калкина приобрело широкую известность и, возможно, по этой причине он довольно часто вынужден был выступать перед многочисленными гостями и в нестандартных для традиционного сказителя ситуациях. В этот период активно проявлялся стиль с двумя звукоподачами и довольно продолжительными вокализациями без слов.
Иногда А.Г. Калкин, выступая перед необычной для себя аудиторией (даже не знающей алтайского языка), чрезмерно украшал напев, делая это, возможно, для того чтобы удержать внимание новой аудитории.
Но в конце 80-х годов голос кайчи стал заметно слабеть. Почитатели его таланта заметили, что сказителю стало труднее «играть» голосом. Он с большей охотой переходил на сказ и пел каем только по специальной просьбе.
Запись сказания «Очи-Бала», сделанная 18 февраля 1987 г. — типичный пример такой вот «остывающей лавы» кая А.Г. Калкина.
В 1980 году на Алтай приехал польский поэт Ян Гочол. Вместе с известным сибирским поэтом Александром Плитченко, который в это время работал над поэтическим переводом на русский язык «Маадай-Кара», они встретились с Алексеем Калкиным. Польский поэт его назвал «одним из последних Гомеров».
Магнитофонная запись голоса Калкина, его пение, поэтический перевод Плитченко, изданный отдельной книгой, и легли в основу работы Яна Гочола. В интервью корреспонденту «польского журнала для всех» — «Ванда» (№1, 1983 г.) поэт сказал: «Филологический перевод текста объемом почти в восемь тысяч стихов я уже закончил и приступил к приданию ему поэтическое формы.
Я убеждён, что «Маадай-Кара» должен быть переведён на польский язык: каждое белое пятно в литературе необходимо заполнить опознанным содержанием. Тем более, если дело касается культурного явления такого крупного формата».
«Маадай-Кара» утверждает, что пока от народа останется хотя бы один потомок — один молодой человек, одна лошадь и одна старуха, которая расскажет молодому человеку, кто он такой, то этот народ не погибнет. Так было с народом героя эпоса «Маадай-Кара».
Невольно перебрасывается мостик и в наше время. Какую же прекрасную, поистине бессмертную культуру создал алтайский народ — глубокую своей народной мудростью, необыкновенно богатую фантазией!..
22 сентября 1983 г. Горно-Алтайское отделение Алтайского книжного издательства совместно с НИИ истории, языка и литературы выпустили очередной, 11-й том алтайского героического эпоса «Алтайские богатыри». Опубликовано героическое сказание А. Калкина «Алмыс-Каан», записанное и обработанное поэтом А. Адаровым.
26 сентября 1983 года Третью Всесоюзную научную конференцию в городе Горно-Алтайск мощным каем из эпоса «Маадай-Кара» открывал сказитель А. Калкин. В Горный Алтай приехали исследователи из Москвы, Ленинграда, Средней Азии, Казахстана, Поволжья, Украины, Белоруссии, с Кавказа.
Фольклористы, прибывшие из областей от Урала до Тихого океана, сказали: «Алтайцы, вы счастливый народ, у нас уже нет таких сказителей».
Гомер двадцатого века... После того, как Алексей Калкин, перебирая струны топшуура, исполнил древний алтайский кай — горловое пение, — эти слова повторялись много раз. Конечно, в считанные минуты он не мог воспроизвести всего, что хранила его богатая память. Для исполнения только одного сказания о подвигах баатыра, народного заступника-богатыря, порой надо несколько ночей.
— Слушая современного алтайского Гомера, я представлял, как могли звучать в древности поэтические произведения других народов, — говорил доктор филологических наук, председатель совета по фольклору Академии наук страны В. М. Гацак.
Третья Всесоюзная конференция была не только теоретической, но и решала практические задачи. Столь представительный круг специалистов собрался впервые после того, как Академия наук СССР приняла решение издать 60-томную серию «Памятники фольклора народов Сибири и Дальнего Востока».
В 1984 году в «Сибирских огнях», №3-4, о могуществе кая, голоса и таланта А Г. Калкина пишет А. Плитченко в своей повести «След мамонта»: «Голос был такой силы и наполненности, что зал уменьшился в нем и по сравнению с ним до размеров конторской комнаты, глаза слились в один глаз, напряженно раскрытый на алтайца в странной желтой шапке, уши совместились в одно ухо, оглушенно слушающее звуки...
Мы все забыли о стенах, и стены исчезли. Ничего не было, остался только голос. Величественный, стремительный, мощный голос вывел нас всех, не только из зала, из города, но из этого времени, вывел в мир огромной темной тайги северных склонов алтайских гор, мы ощутили на лицах холод природы, свет и тепло огня, пар вареной баранины смешался с дымом лиственничных поленьев; медленно вращаясь вокруг Золотого Кола, поплыли созвездия...
Голос вывел нас из линейно текущего времени в иное, в единое время, которое над прошлым, будущим и настоящим, которое называется Всегда. Это время соединяет пространства, народы, исторические судьбы и годы. Это время—время неподдельного народного искусства, прикосновения к которому—глоток бессмертия!»
Во время экспедиции в мае 1984 года утром, перед записью, А.Г. Калкин некоторое время вокализировал, разминая голос. Более того, именно с таких вокализаций он начинает обучать своих учеников, называя это упражнение «сыбыскы кай».
Характерно, что на ранних этапах своего творчества А.Г. Калкин редко пользовался вокализациями, как и сольными отыгрышами на топшууре, оценивая их как остановку в поэтической импровизации.
5 апреля 1985 года 60-летие сказителя Алексей Григорьевич Калкин из села Ябоган Усть-Канского района тепло отметила общественность Горно-Алтайской автономной области. На творческом вечере, посвященном этому событию, выступили ученики известного сказителя, со слов которого записано многотомное собрание «Алтайские богатыри».
В 80-е годы фиксировалось на магнитную ленту трижды сказание «Очи-Бала» в исполнении А.Г. Калкина: в сентябре 1983 г. (звукооператор Г. Матвеев, этнограф Е.Н. Новик и научный сотрудник ГАИГИ Н.В. Екеев); в мае 1984 г. (звукооператор М.Л. Дидык, филолог-алтаист З.С. Казагачева, музыковед Ю.И. Шейкин) и в феврале 1987 г. (музыковеды Ю.И. Шейкин, Н.В. Кондратьева, Г.Б. Сыченко, Р.Б. Назаренко, филолог-алтаист З.С. Казагачева).
С точки зрения полноты художественного выражения и качества записи предпочтительнее вторая магнитофонная версия (май 1984 г.). Единственный недостаток этой записи заключается в том, что по просьбе звукооператора кайчи исполнил сказание не полностью, а в виде нескольких фрагментов: вступление и начало сказания, выезд на охоту, борьба с войском врага, пир в доме врага и финал сказания.
Все варианты сказания «Очи-Бала» А.Г. Калкин исполнял без речевых эпизодов, в виде единой музыкально-поэтической композиции.
А. Адаров вспоминал: «Помню, мы сидели на вершине Ябаганского перевала. Была весна, густыми цветами покрылась земля. Кайчи пел о золотой стране старика Маадай-Кара, и мне казалось, что стоящие вокруг ярко-красные соцветия качаются не от легкого весеннего ветерка, и от мощного голоса нашею любимого певца.
Мы, алтайцы, любим свои вечные песни, в них выражен идеал, мечта о счастье, свободной жизни, они исполнены глубокой мудрости, яркого жизнелюбия, высокой поэзии, они пришли в сегодняшний день и радуют сердца людей, и принадлежат, как и во все времена, не только нашему, но и другим народам».
«Очы-Бала» — одно из лучших произведений репертуара народного сказителя Алексея Калкина. Очы-Бала воплотила в себе ум, красоту, доброту и смелость героических женщин Алтая. Непокоренной и гордой выходит она из всех самых тяжелых испытаний, ее умом, смелостью и силой крепнет золотая страна богатырши и ее сестры. С лирической проникновенностью и нежностью говорит сказитель о молодой красавице, но находит он и грознее слова, густые краски, когда живописует ее мощные подвиги.
9 июня 1985 года в Новосибирске состоялся всероссийский фестиваль по фольклору народов Сибири. В нем участвовали представители Горно-Алтайской автономной области: сказитель-кайчи из Ябогана А. Г. Калкин, шоорист из Улагана А.А. Чоков. Они исполнили алтайские песни, сказания, играли на народных музыкальных инструментах.
В феврале 1987 г. на вопрос исследователя о значении наигрышей на топшууре в сказании «Очи-Бала» кайчи ответил, что они никакого смысла не имеют и сольные инструментальные разделы используются для того, чтобы украсить сказание: «Это — мой талант», — кратко подытожил А.Г. Калкин.
В последний год жизни в Горно-Алтайске Алексей Григорьевич сказал своему другу, художнику Игнату Ивановичу Ортонулову: «Сейчас настал трудный момент в жизни народа и нужна помощь Когутей-Мергена. Богатырь должен встретиться с небесными богами. Встреча произойдет на очень высокой вершине. На нее никому не дозволено ходить.
На вершине ровное место и синее озеро. Туда должен подняться на своем коне Богатырь. Боги-Бурханы решили направить на встречу с Когутей-Мергеном Белую Птицу-Бурхана...
Вдруг открывается небо, сияние. Оттуда спускается Белая Птица, садится на озеро и превращается в девушку в белой одежде. Она встречает Богатыря. Богатырь приехал с миссией просить Благодати для своего народа, которому необходима помощь свыше. Она вручает ему ветку арчына. Богатырь принимает этот дар на раскрытый белый хатак».
Далее Е. П. Маточкин пишет: «Ортонулов написал картину в точном соответствии с наказом Калкина и назвал ее «Когутей-Мерген» (1998)... Художник достаточно точно визуализирует пророческое видение Калкина. Действие картины разворачивается среди высоких гор, что сообщает происходящему грандиозный масштаб и феноменальный характер. Зритель, как бы созерцающий чудесную сцену с другого берега озера, воспринимает ее как таинственное и сакральное действо божественных персонажей. На земле все замерло в торжественный момент благословения, и только из Космоса изливается благодатные волны света... «
Оконченная картина была принесена Алексею Григорьевичу Калкину. Он, уже тяжело больной протянул к ней ладонь правой руки, провел ею несколько раз, как бы исследуя полотно, и сказал одобрительное слово: «Japaap». Через полмесяца Калкина не стало.
Характеристика творчества
А. Калкин в жизни отличался остроумием, способностью обо всем рассказывать складно и образно. Его речь всегда тяготела к стихам. Он был очень хорошим собеседником, знал много сказок, легенд, анекдотов, огромное количество песен».
А.Г. Калкин в своих высказываниях во время бесед с ним неоднократно подчеркивал противопоставление магических возможностей кама и кайчи. По его мнению, «кам должен бояться кайчи, потому что на стороне кайчи выступают силы Верхнего мира и ему благоволит хозяйка Алтая, а каму покровительствуют силы Нижнего мира и ему помогает Эрлик.
Если на пастушескую стоянку приехал известный кайчи, то даже очень сильный шаман откажется проводить обряд. В присутствии певца-избранника хозяйки Алтая Эрлик и его духи не будут помогать каму...»
По словам А.Г. Калкина, «у кайчи много смысла в игре на топшууре». Сказитель отмечал, что наигрыши на топшууре могут иметь программное значение: «пастухи гонят табун», «пастух догоняет коня, выбежавшего из табуна», «конь героя идет спокойной рысью», «лают собаки», «плачет ребенок», «кукушка кукует».
По мнению А.Г. Калкина, топшуур помогает рапсоду повествовать и кайчи «разговаривает топшууром».
А. Калкин — сказитель эпической традиции одного из южных алтайских племен — теленгитов. И хотя значительную часть своей жизни он жил в среде собственно алтайцев (алтай-кижи), его речь изобиловала диалектизмами. Много слов А. Калкин произносил двояко: в одних случаях подчиняясь диалектному произношению, в других — общепринятому, литературному.
Кай А.Г. Калкина имеет наиболее сдержанное в музыкальном отношении выражение, и первостепенную роль в нем играет поэтическая импровизация.
А.Г. Калкин для достижения строгой ритмичности стихов использовал не только сочетания звуков, образующих одно- или двухсложные наполнительные частицы, но и отдельные звуки.
Последовательный принцип деления стиха на ритмические единицы, равные между собой по числу слогов, а не по числу ударений и схеме их расположения. Такая строгая упорядоченность стихотворных строк характерна, по-видимому, только для такого выдающегося кайчи, каким является А.Г. Калкин.
К сожалению, неизвестно, был ли в подобной же степени принцип деления стиха у другого виднейшего алтайского сказителя Н.У. Улагашева, так как фонозаписи его сказаний не осуществлялись.
А.Г. Калкин, прежде чем исполнить эпос, долго сосредоточивался, внутренне настраивал себя на каждый эпизод.
Речитатив произносился в низкой певческой позиции. Подобное звучание в низком регистре А.Г. Калкин использовал в конце строф с целью подчеркнуть заключительные слова тирады.
Обычный для А.Г. Калкина прием — противопоставления сольного наигрыша и аккомпанемента (по принципу «сложное—простое»). Еще один отличительный признак эпического пения А.Г. Калкина — «игра тембрами» в рамках тирады и между тирадами.
Кай А.Г. Калкина близок к каю, нотированному В.В. Радловым.
Вступление и начало сказания «Очи-Бала» — типичный пример музыкального выражения сказителя А.Г. Калкина. Структурной единицей музыкально-поэтической композиции является тирада, состоящая из обрамляющих сольных наигрышей, вокализации на семантические слоги и речитации, которая делится на «тонкий» и «толстый» способы звукоподачи кая.
Связь с древностью
Дважды происходила в селе Ябоган беседа исследователей петроглифов грота Куйлю (Кучерла-1) со знаменитым сказителем Алексеем Григорьевичем Калкиным. Первый раз — в течение трёх дней 28-30 августа 1986 года и второй раз — 28 сентября 1988 года.
При первой встрече Калкину были показаны копии петроглифов грота Куйлю, выполненные тушью в натуральную величину. Вопросов о том, что здесь изображено у Алексея Григорьевича не было, хотя известно, что он видел плохо.
Сначала Калкин воспринимал рисунок в общем и целом, как некое явление. Потом давал петроглифам ту или иную интерпретацию. В последующие дни, углубляясь в древние образы, он приводил всё новые подробности о их семантике.
Нельзя не отметить уникальность мышления Калкина, находящее отражение подчас даже в его внешнем облике. В процессе беседы иногда наступали такие моменты тишины, когда рассказчик, кажется, улетал в какие-то нездешние сферы. На его лице выступала какая-то странная улыбка, а взгляд закатывался куда-то далеко и будто пропадал совсем.
Это продолжалось недолго, после чего взор его возвращался на землю и вновь обретал реальность.
Эти его «отключения» проявлялись в интуитивных прозрениях, и трактовка сюжета как бы поворачивалась другой гранью. Подчас она формулировалась в виде коротких определений и не раскрывалась в должной полноте. Обычно к подобным определениям он не возвращался.
Однако чаще всего его сознание увязывало изображения древности с образами алтайского эпоса. Малейшие детали рисунков давали повод вспомнить о героях известных ему сказаний. Мир фольклорных образов в его сознании постоянно притягивался к духовному миру древних художников, запечатлённому в петроглифах. Сочетание или слияние «несопоставимых» образов мышления и взглядов, действительно, был присущ Калкину: известно, что в сотрудничестве с И.И. Ортонуловым рождались картины, увиденные изначально внутренним взором великого кайчи.
Складывается впечатление, что он обладал способностью подключаться к энергетическому полю архетипов. Древние наскальные рисунки возбуждали в его мышлении пласты необычайно глубокой памяти и тогда изобразительные архетипические образы находили свои параллели в словесном архетипическом выражении.
В доме Алексея Григорьевича хранился альбом рисунков, набросков сделанных цветными карандашами еще со школьных лет Ортонуловым Игнатом Ивановичем. Алексей Григорьевич рассказывал, как он подсказывал Игнату Ивановичу сюжет картины. Например, Духа Матери Земли, или ночная мгла встречается с утренней зарей. Об этом так же вспоминал и рассказывал сам Игнат Иванович.
Наследие
В записи от А.Г. Калкина зафиксировано более 40 героических сказаний (каждое имеет объем от 1 тыс. до 8 тысяч стихотворных строк) и более сотни сказок, мифов, преданий, песен, афористической поэзии алтайцев. 17 эпических текстов, опубликованных в многотомном своде «Алтай баатырлар» («Алтайские богатыри»). Эпос «Маадай-Кара», изданный в серии «Эпос народов СССР» (ныне «Эпос народов Европы и Азии»), причислен к национальным шедеврам культурного генофонда народов мира. Эпос «Очи-Бала» вышел в двуязычной академической серии «Памятники народов Сибири и Дальнего Востока».
Научным центрами России и за ее пределами осуществлены от Калкина звукозаписи алтайских сказаний (Пушкинский дом, Центральный дом народного творчества, Государственная консерватория им. М.И. Глинки, Институт филологии СО РАН, Институт мировой литературы им. A.M. Горького РАН, Институт фольклора Хельсинского университета и др.). Хранятся звукозаписи также в фондах всероссийского и ряда сибирских комитетов радиовещания.
Изучением поэтического наследия сказителя занимаются ученые Института алтаистики им. С. С. Суразакова. В архивах института хранятся не только образцы героического эпоса, записанные от А. Калкина, но и многочисленные тексты сказок, мифов, преданий, песен, афористической поэзии.
Дело отца продолжает сын А. Калкина—Элбек Алексеевич, в свою очередь горловым пением стал заниматься его сын—Мадий. Это уже четвертое поколение, можно сказать, династия сказителей Калкиных. Это единственный и уникальный случай…
Воспоминания современников
Шумаров Ногон Сергеевич:
С Калкиным я больше всего якшался. Не столько как надо исполнять, а саму мудрость просто рассказывал мне.
Горланить я научился быстрее. А он всё ругал меня: «Что разорался-то? Разве это кай?»
Молодец. Наставлял меня.
Алексей Григорьевич Калкин постоянно в город приезжал. В Горно-Алтайске, когда проводились большие фестивали, Калкин всегда на них пел. Он открывал, а я все фестивали режиссировал.
Там с ним и познакомился. Я его и расставлял, ругал, что он слишком долго поёт. А он потом меня материл.
Представьте: сто участников, а он первым зашёл и начал петь. И его никто не может остановить!
Он сидит на авансцене, а я из-за занавеса ему говорю: «Алексей Григорьевич! Просит вас Министерство культуры остановить кай!».
Он вышел. Как начал меня ругать! «Как! Я ещё коня не остановил! Не уложил богатыря спать, а ты меня останавливаешь! Потом этот богатырь меня просто убьёт! Как я на скаку коня отпущу?»
Он много у меня дома бывал. Мы с ним якшались. В Питер ездили. Я был у него поводырём. Я же учился там, мы дни литературы проводили. Ленинград хорошо знал и просто ходил с ним по музеям.
В одном номере спали и я слушал его наставления. Мудрый был человек!
Когда мы с Калкиным были в Ленинграде, в доме Александра Сергеевича Пушкина, то он перед выступлением сказал: «Вот видите — Эрмитаж. Тут великие цари жили. В шёлковых одеждах ходили, из золотой чаши пищу ели. А что от них осталось? А Александр Сергеевич вот, в бедном доме жил. Его произведения по всему миру люди читают, переводят».
И он взял топшуур и начал петь «У лукоморья дуб зелёный, Златая цепь на дубе том…» По-русски он спел горловым пением. Там все просто упали!
Потом я таким манером в Москве у памятника Пушкина фестиваль проводил. Пел там в День рождения.
В Кунсткамеру с Калкиным ходили, в Эрмитаж, он много чего спел. Они стихами говорил. Он прозой не мог говорить. Он даже матерился стихами. Как образно он говорил, красиво! Великий человек был!
В 1939 году, когда Н. Улагашев лежал в областной больнице, он услышал как какой-то больной ребёнок поёт сказания. Это был Калкин. И Улагашев сказал: «О-о! Этот ребёнок будет великим сказителем!»
Всё сбылось.
В дом литераторов, в Переделкино, возил Алексея Калкина Саймон Суразаков.
Не всё успели записать. Ещё много сказаний не спели, не расшифровали. Не успели записать, так как он умер.
Алексей Калкин был не просто сказитель. Он был поэтом. Дар был у него, величайший.
Он если второй раз пел эпос «Маадай Кара» или другой, то исполнял уже совсем по-другому. Сюжет, фабула оставались, а внутри он весь текст менял. Я всегда поражался: как это так гениально!
А Алексей Калкин каждый раз обновлял сказание. Во второй, третий раз «Маадай Кара» он уже в каких-то местах улучшал.
Он говорил: «Я в семь лет слышал это сказание». В семь лет слушал! Как можно в 7 лет услышать и вспомнить?! Он был полуслепой и память была уникальная…
Байрышев Болот:
У меня было три момента в жизни, связанных с Алексеем Григорьевичем Калкиным.
Когда я был маленьким, на стоянку моих родителей, а они были чабанами, приезжал к нам с ночлегом человек на белом коне. Я хорошо помню это момент на стоянке.
Вечером они сидели в небольшой избушке, видимо араковали. И он что-то пел, таким необычным голосом! Я слушал очень внимательно, не понимал и удивился – что это за пение?
Потом, когда он уехал, я просил об этом маму. Она сказала: «Это большой, не простой человек — Алексей Калкин» Никогда не думал, что, спустя годы, буду исполнять этот жанр и встречать с ним на различных мероприятиях.
Второй случай, когда в деревне Шаргайта проходил «Эл Ойын» и в рамках этого праздника проходило состязание горловиков. Почётным членом жюри был Алексей Калкин. Участников было не много, может быть парней 15. И он после каждого выступления давал комментарии.
И ещё ко мне приезжал мой знакомый из города Будапешта (Венгрии) Ара Давид, венгр из рода кыпчак. Он хотел очень увидеть Алексея Калкина. Я его повёз в Усть-Кан. Дома Калкина не оказалось – он был у сына на сенокосе, недалеко от деревни.
Мы приехали на это место. Алексей Григорьевич сидел возле костра и варил своим детям обед. Мы как раз помогли ему поставить сено и пообщались. Был тёплая встреча. Я предствил Давида: «Это венгр из Будапешта. Хотел вас увидеть». Алексей Калкин сказал венгру: «Ты ещё раз приедешь на Алтай».
Так и получилось, что он ещё раз приезжал – хотел увидеть Белуху.
Чукуев Владимир Петрович:
Кто был самым великим человеком в Горном Алтае? Я думаю, что это был Алексей Григорьевич Калкин. По сути, «Гомер» Горного Алтая. Он был еще и настоящим экстрасенсом, видел всё «насквозь», в буквальном смысле этого слова.
В Бичикту-Боме жил его друг и мой дядя Тарбанаев (по имени Донской). Частенько он (А.Г. Калкин) приезжал к дяде в гости. Чего греха таить — как все советские люди, приезжал не только чай попить…
Рассказывал сам дядя:
«Посмотрел Алексей на мою корову и говорит: «Заколи ты эту корову немедленно». Я ему говорю, что ты сума сошел, Алексей? Корову доим, молоко дает — как ее я заколю?»
В общем, отказался наотрез. Но к вечеру корова занемогла. Пришлось мне уже бегать по деревне, через магазин искать мужиков, чтобы заколоть, ободрать и разделать тушу. Это нелегкое дело, чтобы хоть мясо продать.
Оказалось, что внутри коровы был огромный гвоздь (заглотила, видимо, с отрубями), который проткнул желудок и печень».
Из поэзии А. Калкина
Песня пастуха
Иноходцы далеко ушли
По следам буланого коня.
Дни мои, как в сказке, расцвели -
Это счастье светит для меня...
Где тропинка до реки идет,
Виден след каурого коня.
Песни моя молодость поет—
Эхо счастье светит для меня.
Чалый конь далеко не уйдет,
Если он пасется на лугу.
Армия Советская пройдет,
Я налюбоваться не могу.
Серый конь склонился над водой,
Будет воду ключевую пить.
Под пятиконечною звездой
Хорошо народу стало жить.
Табунщик
Много вырастил
Стране коней
Опытный
Табунщик Кюндюбей.
Про его
Везде молва идет:
— Кюндюбей
Отличный коневод!
Вот он едет
Ночью при луне
На гривастом
Вороном коне.
Объезжает,
Кюндюбей табун,
Он годами стар,
Да сердцем юн.
Потому, что
Знает Кюндюбей:
Он для Родины
Растит коней...
И не даром
Говорит народ:
— Кюндюбей
Отличный коневод!
Перевод с алтайского К. Козлов
© Е. Гаврилов, 15 мая 2019 г. Ссылка на сайт обязательна! Особая благодарность за помощь Б. Байрышеву, В. Чукуеву, Н. Шумарову.