Розов Валерий Владимирович

«Больше вам интересных восхождений, интересных проектов. Долгой и счастливой безопасности в выбранном вами виде деятельности. Очень тяжело возвращаться после тяжёлых травм. Проходил это несколько раз психологически и физически. Надо всегда об этом помнить и стараться их избегать. Не теряйте контроль над собой и над ситуацией».

Родился 26 декабря 1964 года в г. Нижний Новгород.

В 1988 г. окончил МИЭТ по специальности инженер-программист. Альпинизмом и скалолазанием начал заниматься с 1982 года. Профессиональный альпинист, мастер спорта по альпинизму.

Член команды МВО с 1986 по 1991 годы. Совершил более 40 восхождений 5-й и 6-й категории трудности.
Участвовал в чемпионатах СССР 1989-1991 гг. в техническом классе по формуле – максимальное количество восхождений в течение двух недель.
Совершено большое количество восхождений классических сложных маршрутов в районах Кавказа, Фанских гор, Аксу и Каравшина.
Неоднократный призер чемпионатов СССР по альпинизму (1989-1991 гг.).
ЗМС по парашютному спорту.
Первый прыжок: 1993 год. Общее количество парашютных прыжков: более 7500.

Общее количество бэйс-прыжков: более 600. Чемпион X-games по cкайсерфингу 1998 г. (США, Сан Диего). Чемпион Мира по парашютному спорту 1999 г. (Австралия, Корова). Серебряный призер X-games 2000 г. (США, Сан Франциско).

Серебряный призёр Вторых Всемирных Авиаигр 2001 г. (Испания, Гранада). Победитель Кубка Мира 2002 (Австрия, Вена). Победитель Чемпионата России 2002 г. по альпинизму. Победитель Чемпионата Европы 2002 (Испания, Empuriabrava). Многократный чемпион России (1997 - 2003 гг.).

Чемпион Мира по парашютному спорту 2003 (Франция, GAP). Рекордсмен Мира по парашютному спорту  2006 (Таиланд). Участник самой большой парашютной формации, 400 человек.

Победитель Чемпионата России 2004 г. по альпинизму.

Основатель нового вида экстремального спорта, один из мировых лидеров движения - «B.A.S.E.- climbing».

С 1994 по 1996 годы - участник проекта «Семь вершин». В рамках проекта совершил восхождения на в. Эльбрус (5642 м), Монблан (Европа, 4810 м), Аконкагуа (Ю.Америка, 6960 м), Килиманджаро (Африка, 5885 м), Карстен пик (Океания, Папуа-Н.Гвинея, 5040 м).

В 2000 году организовал и является идеологом «Русского экстремального проекта». В рамках этого проекта проведены уникальные бейсовые экспедиции: в Венесуэлу (Angel Falls, Autana), в Норвегию, в Швейцарию, в Мексику (Sonato las Golondrinas), во Францию, в Италию, в Малайзию, в Полярную Канаду (о.Баффинова Земля, Grait Sail Peak), в Гренландию (Nalumasortoq), на Камчатку, в Новую Зеландию, в Пакистан («Амин Бракк»), в Чили (Patagonia, Torres del Pain), Argentina (Patagonia, Cerro Torre). Комбинированный подход к проектам, сочетание различных видов спорта и профессиональная съемка происходящих событий - являются характерной чертой «Русского экстремального проекта» и не имеет аналогов в России!

10 сентября 2008 он совершил прыжок с Западной стены вершины Кюкюртлю, являющейся частью Западного гребня Эльбруса. Впервые бейс-прыжок состоялся с самой высокой вершины Европы с рекордной высоты над уровнем моря 4600 метров. Прыжок был совершен с помощью костюма-крыло, позволяющего лететь с огромной скоростью по горизонту, при этом существенно снижая вертикальную скорость. Длительность прыжка в свободном падении составила 52 секунды, за которые он преодолел расстояние порядка трех километров, при перепаде высот 1500 метров.

В 2009 году в специальном костюме-крыло, впервые в истории совершает прыжок с парашютом в воронку кратера действующего вулкана Мутновский (Камчатка);

В 2010 году — прыжок с г. Ульветанна (Антарктида);

2012 году —прыжок с Шивлинга (6540 м, индийские Гималаи);

27 мая 2013 году — г.Чангзе, массив Эвереста: мировой рекорд по высоте бейс-прыжка — 7220 метров;

2015 году — первый в истории бейс-прыжок с вулкана Кибо (5895 м, массив Килиманджаро — самая высокая вершина Африки);

5 октября 2016 года — мировой рекорд бейс-прыжка с восьмитысячника Чо-Ойю (7700 м над ур. м.) 90 секунд свободного падения. Окончание прыжка на высоте 6000 метров, на леднике. Восхождение Валерий Розов совершал три недели. «Мне удалось совершить этот прыжок, и не только потому, что это мировой рекорд или мое личное спортивное достижение, но и в память о моем погибшем друге Александре Ручкине, с которым мы были здесь три года назад на разведке»

Валерий Розов разбился 11 ноября 2017 года, в Непале (Гималаях) после второго прыжка, совершив перед этим прыжок с высоты 6.000 метров. Возможно, сильный ветер в районе трагедии послужил причиной того, что спортсмен врезался в скалу.


Специальное интервью для сайта [19 ноября 2008 г.] 

Евгений Гаврилов: – Валерий Владимирович, несколько слов о последних ваших проектах.

Валерий Розов: – Если говорить про этот год, то основные проекты и экспедиции – что мы делали в больших горах. Это Патагония, прыжок со Сьерра Торе, известной культовой вершины среди альпинистов. Было достаточно сложное восхождение и первый в истории прыжок с неё.

Это, конечно же, в начале сентября рекордный по высоте в Европе бейсовый прыжок с западного гребня Эльбруса, с высоты 4600 метров.

Только что вернулся из Америки, Калифорнии, где был рекорд большой формации в количестве 71 человека wing suit – специальных костюмов с большими перепонками между рук и ног.

– Что для вас означает быть первым?

– Как в любом виде деятельности делать что-то первым всегда приятно. Здесь нет ничего удивительного. Какой бы ерундой ты ни занимался, делать что-то первый раз всегда интересно. Сложно и приятно.

Применительно к парашютным прыжкам, бейсу, если точнее говорить, то открытие новой точки для прыжка, экзита – всегда достижение. Плюс если это происходит в больших горах, то всегда сопряжено элементами путешествия, приключений, всегда обрастает массой дополнительных интересных нюансов. Это поиск чего-то нового. Ты первый на этой горе, в этом районе и т.д.

На самом деле, если взять любые современные виды деятельности, так или иначе связанные с какими-то техническими средствами, а парашют – безусловно, техническое средство, то человек заново открывает для себя мир.

Если раньше то же самое делали до него другие люди, усложняет чем-то себе задачу. Так же плавают вокруг света: кто быстрее, кто в одиночку. Лазили на Эверест с кислородом, теперь залают без кислорода. На этой, например, стене были, но никто не прыгал и т.д.

Это процесс открытия мира для себя с использованием новых возможностей.

 

– Валерий Владимирович, о костюме-крыло. Как вы впервые о нём узнали?

– Узнал сразу. В нём прыгают многие парашютисты. Это не секрет. Когда ты приходишь в какой-то вид деятельности, то сразу что-то узнаёшь автоматически. Видел западное видео, что-то читал.

Когда пришёл в парашютный спорт, эта тема только-только начиналась. Прыгало ограниченное число энтузиастов, не было техники, ничего нельзя было купить, люди доходили до всего сами.

Это больше развивалось тогда на Западе, где больше гор и прыгающих людей. То, что эту технику надо изучить и попробовать, было очевидно с самого начала. Возможность полёта в горах с использованием костюма.

Но на тот момент – вторая половина 90-х – начало 2000 – я активно выступал в скайсёрфинге, и у меня всё время было занято тренировками, подготовкой и сборами. Этот вопрос у меня отложился на некоторое время.

Первый раз прыгнул в этом костюме лет десять назад. Просто попробовал. Но активно начал последние восемь лет, с двухтысячных..

Я не участвовал и не участвую в его разработке, а беру готовое изделие. Есть в мире несколько компаний, которые шьют такие костюмы разных моделей.

Все используют примерно одно и то же. Поскольку крыло мягкое, очень многое зависит от твоей техники, навыков при использовании этого костюма.

С годами костюм принципиально меняется. Он стал и сложнее и одновременно безопаснее. Его лётные характеристики увеличились на порядок. Каждый год-два появляется что-то новое.

 

– Как вы пришли в альпинизм? Кто был вашим первым учителем и наставником в этом виде спорта?

– Мой старший брат, который буквально, когда мы были ещё маленькими, заразил меня идеей гор. Я ещё не ходил в горы, а уже был фанатом-альпинистом, читал книги, которые можно было достать в то время.

И как только представилась возможность, я с братом пошёл в горы. Каким-то азам он учил меня, безусловно. Сама идёя, вдохновение этим процессом – это всё от него.

 

– Валерий Владимирович, прыжками с трамплина вы занимались два года. Почему оставили?

– Первый прыжок не помню – это же не парашютные прыжки. Но этот спорт не простой, рискованный. То, что мы видим на экране ТВ, делают отборные, высокопрофессиональные люди, и нам кажется, что всё легко и просто. А на самом деле это далеко не так.

Кстати, туда пришёл потому, что хотел быть ближе к горам. Заняться горными лыжами тогда не было возможности. Занялся трамплином.

А прекратил заниматься, потому что вначале мы жили в Нижнем Новгороде, и там была очень сильная школа прыжков с трамплина. Но отца пригласили работать в Москву, семья переехала, и моё увлечение прервалось.

 

– Как родители отнеслись к вашим экстремальным занятиям спортом?

– Альпинизмом занялся уже довольно-таки взрослым. Родители просто были информируемы, что этим занимаюсь.

Но надо сказать, что они поддерживали меня морально. Может, не очень понимали, чем занимаюсь на самом деле. Им нравилось, что я при деле. Я в школе и институте хорошо учился. У них не было задачи меня от чего-то отвадить. Но им нравилось, что я ещё чем-то занимаюсь. Благодарен родителям за то, что они меня родили и воспитали.

Если говорить о качествах, которыми обязан им, то, может, целеустремлённость от отца, а романтизм и взгляд на мир – от матери.

С детства мне нравились всякие книжки о путешествиях и приключениях. В те времена смешно было у нас в стране мечтать стать путешественником. Но, тем не менее, мне всё это очень нравилось.

Казались нереальными экзотические страны, горы, джунгли. А сейчас просто получаю детское удовольствие от того, что имею возможность заниматься тем, о чём мечтал.

Сейчас, к сожалению, такая литература не популярна, всё заполонила какая-то пена. Так же, как какой-нибудь сериал. Он может быть лучше или хуже. Но ничего общего не имеет с искусством и с настоящим кино.

То же самое и книги. Лёгкое времяпрепровождение. Лёгкое чтиво, которое ничего не оставляет. Из них нельзя вынести ни одной мысли.

Из тех книг, которые я читал, можно было брать какие-то мысли, даже жизненные установки, примеры. Это были не художественные, а публицистические, про горы: Тенсинг «Тигры снегов», французы – про восхождение на Макалу и Аннапурну, «Восхождение в затерянный мир», про экспедицию в Венесуэлу. Они мало знакомы широкому кругу читателей, выходили малым тиражом

На меня оказали большое влияние книги, которые были, прежде всего, про горы. Понятно, что читал и Жюль Верна, и Ефремова и прочих. Мне нравилась фантастика.

 

– Как на сегодняшний день обстоят дела с «Русским экстремальным проектом»? Что главное объединяет людей в нём?

– Это идея, некая марка, которой мне удобно пользоваться, которая объединяет единомышленников. Иногда мы делаем совместные акции.

Понятно, что «Русский экстремальный проект», поскольку это некоммерческая структура, не может содержать в себе два десятка человек, которые готовы срываться по малейшему зову на другой конец света.

Это компания моих друзей – парашютистов, бейсеров и альпинистов, которые так или иначе разделяют мои интересы. Люди, с которыми куда-то выезжаю тренироваться, либо с которыми провожу какие-то экспедиции.

Объединяет отношение с любовью к тому, чем ты занимаешься.

Сейчас очень много стало, как и везде, коммерции. Не часто можно найти людей, которые за интерес готовы что-то делать. Больших денег в этом деле нет. А отношения все пронизаны выгодой. Иногда люди просто перестают понимать грань, где друзья, где клиенты, где дело, а где спортивный интерес и т.д. Всё смешалось.

Если нет живого интереса к тому, что делают, то с такими людьми не интересно.

Понятно, что деньги нужны всем, и мы все, как можем, их зарабатываем, но есть какие-то вещи, которые должны быть в стороне от бизнеса.

 

– Бейс-джампинг – самый экстремальный вид спорта?

– Во-первых, бейс-джампинг я никогда не называл видом спорта. Он официально не спорт и вряд ли когда-либо им станет. Там нет квалификационных норм, спортивных званий, официальных соревнований. Это просто вид экстремальной активности.

Во-вторых, я назвал его экстремальным по совокупности качеств. То есть он, может, не самый опасный, не травмоопасный. Скажем, тот же альпинизм опаснее в целом, но по совокупности разных качеств, в том числе психологических, концентрированности во времени, в ответственности принятия решений, бейс-джампинг самый экстремальный. Ну и в опасности тоже.

 

– Кто в него идёт?

– Как и в любой вид деятельности, очень много разных людей. Те, кому реально интересно, те, кому хочется быстро стать крутым экстремалом, как это ни странно. Но в отличие от многих других видов спорта в него входной билет достаточно простой. Вход – копейка, выход – рубль.

Это ситуация с бейсом. Всё, что тебе нужно для того, чтобы начать прыгать – парашют, который не трудно достать. Ты встал на крышу какого-либо здания и прыгнул вниз.

Чтобы открыть парашют, нужны элементарные парашютные навыки, которые, в общем-то, нетрудно приобрести.

И вроде ты прыгаешь бейс, и все тебя считают экстремалом. Такая категория людей присутствует. Причём довольно распространённая.

О результате здесь не приходится говорить, потому что нет чётких критериев. Бейс-джампинг очень разнообразен. Можно прыгать с разных объектов, высот, ставить себе разные цели.

Основной результат: если ты прыгаешь много, делаешь то, что ты хочешь, владеешь разными навыками и при этом остаёшься здоровым и счастливым.

 

– Какие человеческие качества необходимы для бейс-джампинга?

– Разве можно сказать какие качества нужны футболисту или хоккеисту? Кто-то уходит потому, что через некоторое время ему надоедает, кто-то устаёт бояться каждый раз, не переборол свой страх, а кто-то получает травму и после этого начинает бояться. Масса вариантов.

 

– Валерий Владимирович, насколько риск и героизм нужны в экстремальных видах деятельности?

– Героизм – такое словосочетание по отношению к экстриму никогда не встречал. Какой может быть героизм? Мы же не на войне. Есть понятие, ощущение, что какой-то человек более удачный и рисковый, а какой-то более осторожный.

Но потом опять же эта грань расплывчата. Если рискнул, и у меня всё получилось, а все остальные побоялись и не стали этого делать, то, безусловно, я – герой. Но если при этом что-то поломал или ещё что-то произошло, то все тут же скажут, что человек совершенно не может оценить обстановку, неадекватно себя ведёт.

Эта грань достаточно тонкая, практически отсутствует. Пока всё хорошо, ты молодец! А если что-то не так, то тут же скажут, что соответствуй действительности!

Риск и страх присутствует всегда. Это нормальные составляющие. Не важно – бейс это или альпинизм.

Просто ими надо уметь грамотно пользоваться, понимать, ради чего и где стоит рисковать, а где не стоит. Сам оцениваешь все риски и степень ответственности. Это есть очень ответственно и ультимативно.

Альпинизмом, который считаю более опасным видом спорта, можно заниматься по-разному. Можно пойти на вертикальную стену в Гималаях, а можно пройти по простому маршруту на Кавказе, пешком за один день. Разные степени риска и ответственности, требований к технике и т.д.

В бейсе, на каком бы уровне ты не прыгал, с каким бы снаряжением, какие бы сложные или простые задачи себе не ставил, всё выглядит одинаково. Ты прыгнул с объекта, у тебя есть очень ограниченное время, чтобы открыть парашют, который спасает твою жизнь. Если ты его не откроешь, нет никаких шансов выжить.

Ты должен сделать чёткие и правильные действия по своему спасению. Ни в одном виде спорта такого нет. Любой другой вид спорта так или иначе оставляет тебе шансы на выживание. Бейс – нет. В этом плане он очень жёсткий психологически.

 

– Валерий Владимирович, есть ли на сегодняшний день философия прыжка?

– Может, в принципе, есть какая-то философия подхода к этому вопросу. Она эволюционизируется вместе с любым человеком, и со мной в частности. Набираюсь больше опыта, становлюсь старше, и, соответственно, меняется взгляд на вещи. Изменяется и философия.

Философии какого-то конкретного прыжка нет. Все прыжки разные, не похожи друг на друга. Есть задание на прыжок. Ты думаешь: что ты будешь делать? Как это будет происходить? Какие условия вокруг?

Философия – это как сохранить баланс между своими желаниями и возможностями.

 

– Изменились ли вы внутренне со временем занятий экстремальными видами?

– Изменился ли я? Наверное, изменился, потому что занимаюсь такими видами деятельности фактически с юности. Безусловно, повлияли. Если бы сидел в конторе, был бы другим.

Каждый прыжок – это всплеск эндорфина в кровь. Это вводит тебя в возбуждённое состояние, на фоне которого ты только что прыгнул и спасся. Понятно, что на этом фоне какие-то мелкие жизненные проблемы могут забываться на время. И ты чувствуешь себя абсолютно счастливым.

Какие-то общие фразы можно придумать. Но об этом, наверное, проще высказать человеку со стороны.

 

– Что даёт человеку в психологическом плане преодоление страха?

– Когда ты начинаешь прыгать с парашюта или бейсовые прыжки, это однозначно преодоление. Подойти к краю скалы и прыгнуть вниз – это стресс. Но этот этап довольно быстро проходит, если у тебя всё нормально с головой. Ты уже на это смотришь под другим углом.

Я бы не назвал бейс преодолением страха. Если постоянно преодолеваешь страх, то ничего кроме стресса или нервного заболевания не получишь, станешь неврастеником. Страх он есть, но его не надо преодолевать.

Не имею в виду страх, парализующий твои мыслительные и двигательные процессы, а просто нормальный страх на фоне активизирующегося инстинкта самосохранения. Ты его знаешь, ты знаешь, как его контролировать. Он помогает тебе более ответственно относиться к своей деятельности, своим решениям. Но его не надо преодолевать постоянно.

Как это сравнить? Можно присесть неглубоко и потом легко встать, а можно присесть глубоко и переходить мёртвую точку, 90 градусов, прилагать какое-то дополнительное усилие. Мне его не надо преодолевать. Просто знаю, что это страх. Вот он здесь, рядом.

Это не только моё мнение. Люди знают это чувство, знают, как на него реагировать, что с ним делать. Страх – хороший советчик и контролёр, твой друг, можно сказать.

 

– Валерий Владимирович, почему мир свободного падения был для вас неожиданным?

– В парашютный спорт мы вместе с братом попали потому, что в горах начали летать на параплане. Случайно увидев на Тушинском аэродроме в Москве парашютистов, решили пойти и попробовать прыгнуть. Хотели полетать под куполом, под парашютом.

Только начав прыгать, открыл для себя, что самое интересное – свободное падение. Момент, до открытия парашюта.

На этом параплан для меня закончился. И альпинизм на какое-то время. Какое-то количество лет только прыгал, прыгал и прыгал…

 

– С чего начинается безопасность в альпинизме и бейс-джампинге?

– Ответ достаточно простой. В любом виде деятельности необходимо изучить статистику несчастных случаев. Она есть и в альпинизме, и бейс-джампинге. Чтобы понять: 95 процентов всех проблем, которые привели к трагическим исходам – это человеческий фактор. Грубое нарушение человеком либо техники безопасности, либо беспечное отношение к своему снаряжению, либо грубая переоценка своих возможностей. Или какие-то неадекватные действия в сложной ситуации.

Соответственно, и совет здесь может быть только один: внимательно относитесь к своим решениям, снаряжению и трезво к своему уровню подготовки в принятии тех или иных решений. Это есть основа безопасности.

А если совсем заморачиваться на безопасности, то не надо заниматься такими вещами. Всё-таки они подразумевают какое-то количество риска.

 

– Что такое экстремальный спорт?

– В том, что сейчас называют экстремальными видами спорта, немножко перепутаны понятия. Какой-то скейборд могут назвать экстремальным видом спорта.

Большинству они непонятны, и их все называют экстремальными. Хотя что экстремального в роликовых коньках? Как бы люди не прыгали в этой рампе, при всём уважении к их возможностям это не экстрим.

Экстрим – это слишком общее понятие. Если говорить: экстремальный спорт, экстремальные виды деятельности, активности спортивной, то это те виды спорта, где есть объективная составляющая риска для жизни.

Понятно, что в любом виде спорта можно погибнуть. Любая экстремальная нагрузка опасна для организма. Большой спорт здоровья не приносит.

 

– Грань экстремального спорта проходит по линии жизнь или смерть?

– Если говорить об экстремальных видах спорта, то можно провести грань по линии опасности для жизни.

А экстрим можно найти везде. В бизнесе его сколько угодно.

 

– Валерий Владимирович, вы считаетесь основателем бейс-клаймбинга.

– Клаймбинг – от слова «лазание». Строго нельзя сказать, что я – основатель. Люди начали прыгать бейс в больших горах и до меня. Я, наверное, единственный, который делает это с такой активностью и с такой разнообразной географией. И по количеству новых больших гор, с которых прыгнул. Здесь я, конечно, вне конкуренции не только у нас в стране, но и в мире.

Активно двигаю эту тему, и мне кажется, она очень необычная и не до конца ещё оценена. Бейс-клаймбинг требует много разнообразных навыков. Ты должен быть альпинистом, парашютистом, бейсером.

 

– Это спорт?

– Если мы что-то называем видом спорта, это должно по принятым у нас в стране правилам, зарегистрированным в спорткомитете, деятельность должна быть официальной и иметь какие-то квалификационные требования для выполнения различных разрядных норм.

Если этот вид деятельности не зарегистрирован, не имеет квалификационных требований, то, соответственно, он и не вид спорта. Спортом его нельзя назвать. Можно называть активностью, экстремальной активностью – чем угодно, но не видом спорта.

Альпинизм, парашютизм – виды спорта, а бейс, бейс-клаймбинг – это не виды спорта и, думаю, никогда ими не станут.

К этому никто и не стремится, и я в том числе. Это как скоростные пересечения Атлантики, или кругосветное одиночное плавание и т.д. Они слишком многогранны.

 

– И не имеют главной цели?

– По сути, да, не имеют. Возможно, когда-то теоретически и станут видами спорта, но в целом, как мне кажется и не нужно, вредно даже.

 

– Валерий Владимирович, вы много работаете в части создания фильмов.

– Применительно к ТВ у меня было несколько программ, экстремальные темы, где имел возможность подавать материал так, как его хотел бы подать.

Мне нравится снимать и показывать это людям. И потом это сложнее, когда ты вынужден не только что-то выполнить, но ещё красиво снять. Ты решаешь комплекс задач. Как это ещё будет снято на фото и видео?

Понятно, что хотелось бы сделать иначе, красивее, сделать какое-то настоящее кино, серьёзное, но это упирается в деньги. Был бы хороший бюджет, можно сделать хорошее, красивое кино.

 

– Вы работаете один или у вас есть напарник?

– Как и в любом виде деятельности, у меня были конфликты с людьми, с которыми были вначале близки, потом мы разошлись, хотя прыгали вместе. Но вопрос напарника в бейсе – понятие условное. Может быть, вначале мне хотелось сделать это с кем-то, пытался с несколькими людьми.

Потом пришёл к выводу, что мне это проще делать в одиночку, или объединиться на время. У меня не один напарник, а 20 или 30. Это друзья, которых приглашаю в зависимости от тех или иных задач. А принципиальные задачи решаю в одиночку.

Есть я, моя супруга Наташа, которая разделяет все мои интересы и помогает постоянно.

С одной стороны, я как бы один, а с другой – не один. Смотря что иметь в виду.

 

– Ваше самое запоминающееся восхождение в качестве альпиниста?

– Их несколько. Мне очень запомнилось моё участие на чемпионате страны, тогда ещё СССР, в новом формате, когда мы ходили за две недели на максимальное количество гор. Есть такой марафонский забег, двухнедельный. Это было сложно и интересно.

Запомнились экзотические поездки. Аконкагуа (Ю.Америка, 6960 м), Пирамида Карстенз (Новая Гвинея), восхождение на Эль-Капитан, потому что это классика альпинизма.

Понятно, что если бы был на Эвересте, то сказал бы, что больше всего запомнилось восхождение на Эверест. И мне сказали бы: «Ну да…».

Все уже были на Эвересте – раз, и не всем он интересен, это два. Эверест сейчас такой проект, как и любой другой. При наличии определённых средств и желания он реализуем. Не то чтобы без особых проблем, но достаточно легко. На мой взгляд, он перестал быть мерилом чего-то. Время, силы и деньги.

Эль-Капитан – это абсолютно другая вещь. Их вообще нельзя равнять.

В альпинизме, как и в бейсе, каждый выбирает свою дорогу, ищёт свой интерес, выбирает свои приоритеты.

Мне всегда нравились стенные, технически сложные восхождения. Высотные восхождения, где ты идёшь просто ногами, меня не привлекали никогда.

Последнее время основной показатель экстремального альпинизма – это сложные высотные восхождения. Желательно маленькой компанией, а то и в одиночку. Но для этого надо быть профессиональным альпинистом, чтобы только этим и заниматься. Чтобы делать проекты такого рода.

 

– Валерий Владимирович, Какичев Владимир Фомич - что это был за человек?

– Это мой первый инструктор. Единственный человек в парашютном спорте, который мне что-то дал. Какое-то образование, какие-то советы, чему-то меня научил. Я ему, конечно, очень благодарен. До всего остального доходил сам.

Буквально три недели назад он разбился… Как раз при совершении парашютного прыжка…