Конюхов Фёдор Филиппович
- Информация о материале
«Нужно найти свою цель, свой полюс. Полюс – высокая цель. И к ней идти. К цели всё остальное прикладывается. К тому же у людей должна оставаться романтика, авантюризм в хорошем смысле этого слова. Человек, не имеющий этого дара, ничего не может сделать. Ни в искусстве, ни в науке, сделать какие-то географические открытия…»
Биография
Родился 12 декабря 1951 года в селе Чкалово Запорожской области Украины, на берегу Азовского моря. С детства проявлял стремление путешествовать и открывать для себя все многообразие мира. Первую экспедицию осуществил в 15 лет – пересек Азовское море на рыбацкой весельной лодке.
Окончил Одесское мореходное и Ленинградское полярное училища, получил специальности штурмана-навигатора и судового механика.
В 1977 году он организовал плавание яхты по маршруту Витуса Беринга и других мореходов в северной части Тихого океана.
На Чукотке ходил на собачьих упряжках, оценивая возможность с их помощью достичь Северного полюса, но для этой цели впоследствии предпочел лыжи.
Получив хороший опыт лыжных полярных походов, в 1990 году отправился к полюсу в самостоятельный вояж. Через 72 суток достиг Северного полюса, осуществив свою мечту и выполнив завещание Георгия Седова.
Через пять лет снова в одиночку отправляется форсировать ледовую пустыню Антарктиды.
К 50 годам совершил более 40 уникальных экспедиций и восхождений, выражая свое видение мира в картинах и книгах.
В 1983 году принят в Союз художников СССР (самый молодой на тот момент).
С 1996 года член Московского Союза художников (МСХ), секция «Графика», с 2001 года состоит в секции МСХ «Скульптура».
Капитан дальнего плавания. Яхтенный капитан. Совершил четыре кругосветных плавания, пятнадцать раз пересек Атлантику, один раз на весельной лодке. Заслуженный мастер спорта.
Награжден орденом Дружбы народов СССР. Премией UNEP «GLOBAL 500», за вклад в защиту окружающей среды. Обладатель приза ЮНЕСКО «За честную игру».
Первый и пока единственный в мире покоритель пяти полюсов нашей планеты: Северный и Южный географические, Полюс относительной недоступности в Северном Ледовитом океане, Эверест (полюс высоты), мыс Горн (полюс яхтсменов).
Первый русский, которому удалось выполнить программу «Большой Шлем» (Северный полюс, Южный полюс, Эверест).
C 1998 года заведующий лабораторией дистанционного обучения в экстремальных условиях (ЛДОЭУ) в Современной Гуманитарной Академии.
Отечественные и зарубежные специалисты считают его самым универсальным из профессиональных путешественников. В его активе около сорока разнохарактерных походов, в том числе и по горам.
Большинство походов путешественник совершает в одиночку, но он охотно принимает участие и в коллективных экспедициях. И сам организовал и возглавил два интересных трансконтинентальных пробега: советско-американский на велосипедах по маршруту Находка - Ленинград (1989) и советско-австралийский автомобильный - Находка - Брест (1991).
Пополняя свои знания, он учится на юридическом факультете Современного гуманитарного университета, там же руководит лабораторией дистанционного обучения в экстремальных условиях.
Помимо главного увлечения своей жизни - путешествий, пишет стихи, музыку для органа и художественные произведения.
Занесен в энциклопедию «ХРОНИКА ЧЕЛОВЕЧЕСТВА». Действительный член Российского Географического Общества.
Почетный житель города Находка (Приморский край, Россия), города Терни (Италия) и поселка Бергин (Калмыкия, Россия).
Лауреат Золотой медали Российской академии художеств, почетный академик Российской академии художеств, автор более 3.000 картин. Участник российских и международных выставок.
Член Союза писателей РФ. Автор девяти книг.
Специальное интервью для Алтайского края [19 сентября 2008 г.]
Евгений Гаврилов: – Фёдор Филиппович, к каким новым путешествиям вы готовитесь сегодня?
Фёдор Конюхов: – Позавчера вернулся из Монголии. Наш новый проект, возможно, будет идти через Алтайский край. Вы даже можете нас хорошо встретить и присоединиться.
Мы стартуем из Монголии. Это будет гигантская экспедиция по Великому Шёлковому пути на верблюдах и лошадях. За 300 лет, как прекратил своё существование Шёлковый путь, это будет вторая экспедиция на животных.
Пять лет назад турецкий исследователь и путешественник вместе с американцами прошёл этот путь через Монголию и Китай, Узбекистан, Иран и в Турцию. Они прошли его за 12 месяцев чистого хода. Мы сейчас будем стартовать из Монголии и через Китай, Казахстан и придём в Элисту (Калмыкию).
2009 год – это 400 лет добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства. При поддержке калмыцкого президента Кирсана Николаевича Илюмжинова эта экспедиция из 25 верблюдов и 15 лошадей, 15 человек участников смогла состояться.
В состав нашей экспедиции входят учёные, врач, ветеринар, четыре погонщика. В течение экспедиции у нас будут проводники: монгольские, три проводника, которые пойдут с нами до конца, до Элисты, сначала по Монголии как проводники, а потом как погонщики, китайские, когда пойдём по Китаю, а потом, когда войдём в Казахстан, соответственно, казахские. Количество людей будет увеличиваться и увеличиваться. Вот такая намечается ближайшая экспедиция.
Через день улетаю в Китай на переговоры, а потом в Казахстан.
Это мы так сказали, что, возможно, Алтай. Это в том случае, если китайцы не дадут вдруг нам проход, а с ними сейчас сложно. Тогда мы будем подниматься вверх и дойдём до Алтая, и через него будем заходить в Казахстан. Пойдём в обход Китая. Путь, соответственно, удлинится.
Наш путь по прямой линии, 7000 километров, займёт 8 месяцев. Это оптимистический расчёт. Может, и девять месяцев. Не дай Бог, начнутся какие-то задержки.
Что касается Алтая, то мы хотели бы, даже если пойдём через Китай, чтобы с Алтая нам навстречу тоже вышел караван из 3-10 верблюдов и присоединились к нам. Это было бы красиво!
2009 год хорош не только для Калмыкии, но и для России. Россия обогатилась калмыцким народом, а Калмыкия получила защиту от России. Так что этот праздник и дата для всех народов памятная. Тем более, у нас в экспедиции будут погонщики-казахи – мусульмане; калмыки, монголы – буддисты; мы – православные и китайцы – конфуисты. Мы даже не знаем, кто у нас будет. Если китайцы, то какой веры исповедания.
– Много человек принимает участие в подготовке экспедиции?
– Людей много, работы тьма. Есть штаб, оргкомитет, но, в основном, работает три-пять человек. Есть у нас тот, кто ведёт переговоры с учёными. Несколько дней назад я был в Монголии и отобрал 25 верблюдов, их уже начали усиленно кормить, тренировать. Им же надо носы пробивать, тренировать, чтобы шли в упряжке. Они же дикие.
То же самое и с лошадьми. Мы хотим, чтобы у каждого участника была лошадь и верблюд. Если он день едет на лошади, то груз, снаряжение - спальники, палатки, небольшое снаряжение, если на всех разбросать, будет на верблюде.
А на следующий день он едет на верблюде, а лошадь везёт снаряжение. Таким образом, будет и лошадь отдыхать и верблюд. Так мы хотим проходить путь – я же ходил раньше.
Когда был Великий Шелковый путь, то его участники проходили в день 25 километров, были караван-сараи. Тогда верблюды несли вес 400-500 кг. А у нас верблюд будет нести не более 100 кг, и мы будем идти по 30-35 км в день. Маршрут уже проработан.
Если говорить про участников, то наш врач в основном занимается подготовкой соответственного реквизита, ветеринар готовит прививки, зоологи занимаются своей частью.
А ещё вот почему у нас больше верблюдов, 25: к нам будут подъезжать и уезжать много людей – учёные, телевизионщики, корреспонденты. Они будут садиться на верблюдов и идти много дней с нами, неделю-две. Всё равно же к нам в гости кто-то будет приезжать!
Ведь учёный не будет идти с нами весь путь. Может, месяц, в течение которого он будет передвигаться на верблюдах. Если кто-то желает ехать на лошади, то мы отдадим свою лошадь, а сами пересядем на верблюда. Будем ротироваться.
Мы хотели бы купить больше верблюдов, но верблюд стоит в Монголии две тысячи долларов, а лошадь – тысячу. А я хотел бы так: идёт караван, представляете, верблюдов сорок! Когда Рерих шёл, у него было 90 верблюдов! Вот это караван!
– Верблюды есть и на Алтае.
– Вот почему мы и подумали про верблюдов с Алтая. Надо, чтобы кто-то захотел идти с нами с Алтая. Но это означает, что кто-то должен стать инициатором. Нужны спонсоры, которые должны снарядить тех же верблюдов, приобрести седло.
Мы же и сёдла покупаем. Надо и на верблюда и на лошадь сёдла. Потому что когда мы везём груз, то он будет укладываться через седло. Сейчас же нет вьюков, всё через седло, чтобы спину ему не резать.
Два седла на человека. Сёдла стоят по 500 долларов одно седло. Простые, казахские. Есть сёдла и по тысяче, но по 500 – это самые простые, недорогие. Это всё деньги. Если бы кто-то пошёл с Алтая, надо, чтобы он нашёл спонсора.
– Как родилась идея этого проекта?
– Идея родилась давно. Я давно, в 2002 году, ходил на верблюдах. Это была первая проба. А второй раз мы захотели идти из Калмыкии в Монголию. Я так прорабатывал маршрут. Но когда вернулся с Антарктиды, то на столе у меня лежало письмо, где Кирсан Николаевич просил, чтобы мы пошли не из Калмыкии в Монголию, а из Монголии в Калмыкию. Таким образом, праздник к празднику.
И ещё пригнать «свежую кровь» – монгольских верблюдов и лошадей. В первом варианте мы взяли ли бы своих верблюдов. В Калмыкии есть свои верблюды, и мои личные. А во втором варианте мы пригоним, как говорится, «свежую кровь» из Монголии.
А у меня мысль пройти Великий шелковый путь, как гигантское расстояние.
– Сколько в среднем времени уходит на подготовку экспедиции?
– Каждая экспедиция готовится долго. На подготовку уходит по 5-10 лет. На Эверест готовился 19 лет. Вокруг света на яхте – тоже 19 лет, на Южный полюс – 5 лет. Все экспедиции готовятся очень долго.
У нас будет второй этап. Я буду переходить также с командой из Марокко в Египет через пустыню Сахару. От Атлантического океана до пирамид, до Нила.
А уже я ставлю себе цель. Когда занимался альпинизмом, она заключалась в том, чтобы подняться на главную священную вершину – Эверест. На яхте ходил много, но главная цель – пройти мыс Горн. Когда занимался полярными экспедициями – это были Северный и Южный полюсы.
Главная экспедиция, которая меня ждёт,– пройти с юга Аравийскую пустыню, Саудовскую Аравию. С юга на север в центре, по самому сложному маршруту. Где песчаные бури, тёмные дыры, где никто никогда не ходил. Я хочу пройти этот путь или в одиночку, или с погонщиками. Только с бедуинами. Два-три бедуина и я. Там команды не будет.
Моя цель – сделать аравийскую пустыню по самой сложной линии. Но к этой цели надо приблизиться, надо пройти предварительно другие пустыни. Чтобы меня признали как погонщика верблюда. Так же, как признали капитаном яхты. Или альпинистом, или полярником. Меня же никто не признаёт сейчас как погонщика верблюда. Вот такая моя цель.
– Идти по ступенькам к главной мечте?
– Да, но там сложнее с разрешением, с подготовкой. Здесь всё-таки полегче. Там уже никто не скажет, что я новичок в верблюдах. Когда я приеду, то люди поймут, что на тот момент у меня уже пройдёно 7000 километров Шёлкового пути, до этого я прошёл 2000 километров, 6 тысяч будет по Сахаре.
Всё это будет считаться, чтобы пройти через Аравийскую пустыню. Она не такая длинная, как Сахара и эта экспедиция, но самая сложная по климату, по проходу.
Это так же, как поднимался на Эверест. Кроме этого были пик Коммунизма, Винсон, Мак-Кинли, Аконкагуа, Килиманджаро, Эльбрус и другие горы. Я 15 лет занимаюсь альпинизмом, но всегда говорил, что главная цель – подняться на Эверест. Когда поднялся, прекратил заниматься альпинизмом. Потому что у меня есть другие планы. Можно ходить на вершины сложнее, но самая высшая точка – Эверест.
Например, на яхте. Когда занимался и ходил по океанам, 15 раз пересекал Атлантический океан. Но обойти вокруг света нон-стоп и мыс Горн – это считается самым высшим достижением. Так же, как в альпинизме.
Это то же самое, что дойти в одиночку до Северного и Южного полюса.
– Вы, проходя вокруг Антарктиды, мыс Горн увидели впервые?
– Мыс Горн проходил в четвертый раз, хотя в январе 2009 года вновь пойду к мысу Горн. Буду перегонять яхту. Она же стоит в Австралии, а её надо перегнать в Европу. И я её из Хобарта перегоню до Фолкленда и снова увижу мыс Горн, если позволит погода. А с Фолкленда уже кадровая команда погонит её в Англию, а я вернусь, чтобы совершить экспедицию на верблюдах.
Никто не берётся перегнать её вокруг мыса Горн. Я подписался, потому что этого требуют хозяева. Не бросать же яхту там, в Австралии!
Когда ходил через мыс Горн первый раз на «Караане», то его видел в шторм и далеко, на закате солнца. У меня есть фотография этого момента. Тогда у меня был ещё фотоаппарат «Зенит», фотографии получились размытые, Горн был далеко, солнце садилось.
А когда шёл на яхте «СГУ» («Современный Гуманитарный Университет»), то его не видел, потому что проходил ночью, был ураганный ветер, он был близко, но не виден.
На яхте «Алые паруса» в 2005 году также проходил ночью.
Когда подходишь к мысу, ты же не можешь затормозить яхту до утра, чтобы посмотреть его. Там ураганный, попутный ветер, который несёт тебя так, что тебе не до того, чтобы тормозить. Да и как ты можешь затормозить? Тебе нужно быстрее пройти. Тебе не удастся затормозить яхту. Ночью я видел только по координатам, что мыс Горн рядом.
А в этот раз мне повезло. Как раз проходил его на рассвете, начался день.
Кстати, сейчас разговариваю в мастерской, где у меня стоит гигантский холст «Мыс Горн». Уже половина картины написана. Холст 1,5х3 м, масло. Над картиной надо долго работать, у меня не хватает времени, но надеюсь, что справлюсь.
Так же, как и с Эверестом. Никак не напишу эту картину! Есть маленькие картинки. Но это картинки. Я хочу написать гигантскую картину 3х3 м. Всё есть: задумки, эскизы. Не хватает только времени. Чтобы такую картину вытянуть, надо год стоять перед холстом и писать.
А Горн – магическая, философская точка. Это то же самое, что проходить по Эвересту. Это таинственность, мечта, романтика, трагедия. Его же называют «кладбищем кораблей». Ты не можешь быть равнодушным, когда проходишь такое место. Ты знаешь, что не каждому дано его пройти, увидеть его. Тем более, когда ты идёшь в одиночку.
Как говорят, это не я, потому что я был на Эвересте, а французские яхтсмены, а они самые лучшие яхтсмены в мире: пройти мыс Горн в одиночку равносильно тому, что подняться на Эверест. И добавляют… без кислорода. Я так не говорю, потому что ходил на Эверест и не сравниваю их.
Я считаю, что точки – мыс Горн, Эверест, Северный и Южный полюсы – стоят на одном уровне. Нельзя говорить, это сложнее того-то, что-то лучше, а что-то хуже. Если сказать, что на Эверест легче подняться, чем пройти мыс Горн, то этим можно оскорбить Эверест. То же самое, если сказать, что на Северный полюс легче дойти, чем на Южный, то можно оскорбить Северный полюс.
Они все на одном уровне, каждый уникален. Вот это я и рисую. Я же художник.
– Фёдор Филиппович, вы говорили ещё о серии картин про айсберги. Какова судьба этого проекта?
– Да. В ноябре должна в Москве выйти моя книга и состояться выставка. Книга будет про Антарктиду, о последнем моём плавании вокруг этого континента. У меня после каждого плавания выходит книга, и мы будем делать выставку как раз в здании «Алых парусов», хозяев моей яхты.
Там буду выставлять рисунки, которые делал, когда проходил айсберги и зарисовывал их. Я хочу выставить живые рисунки, которые рождались в плавании, и часть картин, которые сделал в Москве, в своей мастерской. Эти картины сейчас стоят, и их тоже необходимо дописать.
Задумки – хорошо, а вот их воплотить, до конца довести… Вообще у меня около 3000 картин. Но много картин, которые стоят недописанными. На них смотрю, и многие из них, думаю, если бы над ними поработать месяц-два, были бы готовыми.
У меня таких картин десятки, которые стоят и ждут своей очереди. Надеюсь, что когда-то придёт их время.
– Вы говорили, что в 2020 году планируете закончить свои путешествия. Вот тогда и приступите к своим картинам?
– Нет, хочу, дай Бог, уйти значительно пораньше. Хочу стать священником, обрести свой приход и молиться за яхтсменов, путешественников, альпинистов. Хочу молиться за них, принять сан, стать священником.
Кому, как не мне, за них молиться, если, дай Бог, доживу. Если передают, вижу или слышу, что кто-то пошёл к Северному или Южному полюсу, я-то знаю, что его ожидает. Какие опасности, какие трудности. Только я знаю, что ждёт их и как мне молиться.
То же самое, когда кто-то идёт на Эверест. Я знаю, что их ждёт, какая опасность, и думаю, что мне сам Бог велел молиться за них. Они же за меня молятся, когда я иду.
– Когда вы впервые увидели яхту «Алые паруса» и впервые вышли на ней в море?
– Мы её купили во Франции у моего друга Паскаля. Он строил её для себя, а потом не справился и сказал: «Фёдор, бери её, потому что я старый». – «Какой же ты старый, Паскаль? Мы же с тобой одногодки», - ответил я ему. А он переходил Атлантику.
Это единственная яхта в мире, построенная для одиночки. Гигантская. А я мечтал о такой. И потом начали её готовить.
В первый раз мы вышли из Ла-Сьота, это возле Марселя, и перегоняли яхту с командой до Канарских островов. Дальше из Канар до Барбадоса я пошёл уже ставить мировой рекорд на пересечение Атлантики на самой большой одиночной яхте. Прошёл этот путь за 90 дней.
Потом мы уже перегоняли её, шли из Барбадоса в Англию, чтобы встать на ремонт и подготовить её к кругосветному плаванию. Это был 2004 год. В 2005 году ушёл первый раз в кругосветное плавание.
– Много ли доработок претерпела яхта согласно вашим рекомендациям?
– Много. Почему я в своей жизни хотел построить яхту по моим не чертежам, а рекомендациям? Никогда не было построено моей яхты. Чтобы она была новая.
Так же, как была «Караана», в первом кругосветном плавании. На второй кругосветке была «Формоза» (старинное португальское название острова Тайвань). Она была новая, но изготовлена по голландскому проекту, на Тайване мы на неё, так сказать, сели, там ничего не было моего. Я вносил небольшие изменения, чтобы что-то укрепить, но проект-то не мой.
«СГУ» («Современный Гуманитарный Университет») – тоже 60-футовая яхта, которая участвовала в кругосветном плавании. Это было третье и четвёртое кругосветное плавание на «СГУ». С Америки и Франции. Она тоже серийная. Мы дорабатывали её, свели каюты, чуть-чуть перестраивали, но это были доработки, она была уже сделана.
То же самое с «Алыми парусами». Мы, конечно, много внесли, много на палубе усовершенствовали, перестроили, поставили другие ванты, приборы… Но корпус всё равно остался тот же. Корпус же не сделаешь другим.
Моя мечта – построить 50-метровую яхту. Есть проекты, над которыми работал с французскими дизайнерами, конструкторами. Хочу построить 50-метровую яхту по своей задумке, поставить на ней мировые рекорды, и чтобы потом она стала исследовательским судном, как у Жака Кусто. Чтобы ходить на ней, исследовать, снимать фильмы, заниматься наукой и всем, что можно сделать полезного в океане.
– Есть ли на яхте ваше любимое место?
– Моё любимое место – вся яхта. Потому что если не будет какой-то части, скажем ванта, то это может оказаться роковым. Важен каждый сантиметр или даже миллиметр, потому что, представляете, если что-то с чем-то случится? Я люблю её всю. Просматриваю и чувствую. Сколько дней и ночей, миль прошёл на яхте! Так что я сливаюсь с яхтой, можно сказать, воедино.
– Можно ли учесть ошибки прошлого, направляясь в следующее путешествие?
– Нет. Я учитываю их, но, знаете, исключить ошибки никогда не удастся. Знаете почему? Потому что ты меняешься сам. Когда шёл во второе кругосветное плавание на яхте, то мне больше всего хотелось шоколада. Я думал о том, что мало его взял. Сейчас набрал шоколада, а его даже не кушал. Не хочется.
Когда шёл в прошлом плавании, думал о том, что надо взять больше сухого вина, а виски можно не брать. Когда шёл последний раз, вино вообще не пошло! Да и виски тоже.
Ты же меняешься! Когда возвратился с Эвереста, я стал другим. Хотите или не хотите, но вы становитесь другим. Когда поднялся на Эверест, у меня изменилась психика. У меня теперь есть Эверест, я на него поднялся, реализовал мечту, прожил, перестрадал, я к этому долго готовился.
Я прихожу, корреспонденты задают те же самые вопросы. Спрашивают: что тебя толкает? Зачем это нужно? А я же уже другой.
Когда мне было 20 лет, а я уже чуть ли не сорок лет путешествую, у меня были какие-то свои амбиции, спортивный интерес. Сейчас уже другие понятия о жизни. Когда-то хотел набрать творческого материала.
Спрашивают: как переношу одиночество? Когда шёл впервые на яхте «Караана» в кругосветное путешествие в 1990 году, то меня давило одиночество. А всё остальное – нет. Сейчас, когда шёл вокруг Антарктиды, одиночества уже не замечал. Оно меня не давит.
А дальше пошёл другой возраст, другие понятия.
То же самое и продукты. Я беру с опыта прошлого, что недобрал. А набрал – а оно совсем не идёт. Я изменился. Даже не мой возраст, моя психология – другой желудок, другой вкус у меня. Человек меняется. Я пишу, говорю, но понимаю, что никогда ничего не повторится, всё пойдёт не так.
Например, любовь. Когда любишь женщину в 15, 20, 30 лет и когда любишь в 50 лет. Всё называется любовь. Но всё происходит по-разному! И нельзя сказать, что хуже, а что лучше.
Можно советовать, но испытывать нужно на себе. Поэтому мало что советую, как вести себя в океане. А что ты можешь посоветовать? Надо к цели идти? Но это общие слова. А что ты можешь?
Человек всё делает по-своему. Один идёт в океан, чтобы познать Господа Бога, другой идёт, чтобы поставить мировой рекорд, ради спорта, ради творчества, другой, чтобы испытать одиночество, пятый ставит научно-исследовательские задачи. Как ты ему можешь что-то порекомендовать?
– На Эвересте и мысе Горн вы чувствовали «запах смерти». О чём думает человек в эти минуты?
– Ты должен помнить о том, что надо выкарабкаться из этой ситуации. Я всегда вспоминал Наоми Уэмура. Он когда шёл, всегда говорил о том, что надо выкарабкаться. Но когда он попал на Мак-Кинли, он оттуда не выкарабкался и погиб...
Это философский вопрос, и трудно об этом что-то сказать. Много что необходимо. Надо и Богу молиться, верить в него, надо знать, зачем всё это надо, иметь духовные и моральные силы.
Вы же знаете, что когда я вернулся из плавания вокруг Антарктиды, то улетел сразу же в Иерусалим на Святую землю, где пробыл 10 дней. Полетел туда не для того, чтобы поправить здоровье физически, а поправить духовное состояние.
Когда приехал домой, начал поправлять своё физическое здоровье, а лишь потом моральное. Духовное же полетел поправлять в Иерусалим на Святую землю, там привёл его немного в порядок.
– Когда люди чувствуют запах смерти, они начинают верить.
– Как сказано: на море и на войне неверующих нет. Там все веруют в Бога. Там руку протянешь и чувствуешь другой мир. Тот, потусторонний.
– Фёдор Филиппович, немного о вашем проекте Марианской впадины?
– Да, он готовится и давно. Он сам по себе дорогой денежно. Сам батискаф. Мы проект долго готовим.
Марианская впадина меня волнует. Потому что это то место, на котором ещё не побывал. Это, как говорится, полюс глубины. Если Эверест считается полюсом высоты, если мыс Горн называется морским полюсом, я уж не говорю о географических полюсах – Северный и Южный, то полюс глубины – Марианская впадина. Вот почему этот вопрос меня волнует.
– Точка, к которой вы стремитесь в будущем?
– Есть ещё и другие. Хочу перелететь на воздушном шаре вокруг света, на яхте сделать три оборота без остановки. На этой, самой большой. Хочу на маленьком самолёте облететь вокруг света, на собачьих упряжках пересечь с нашей стороны через Северный полюс в Гренландию и через Гренландию, как мечтал Наоми Уэмура…
У меня таких проектов много, и они все в работе. Думаю, сколько человек будет жить на Земном шаре, столько будет фантазий и открытий. Господь Бог дал нам открытия на все поколения.
Когда был жив Магеллан, то у него были свои открытия. Мы живём в наше время и совершаем наши открытия. Если кто-то открывал континенты, материки или острова, то мы сейчас открываем, можно сказать, человека. Его состояния, ставим рекорды.
Думаю, и после нас через сто, двести, триста и тысячи лет, сколько человек жил, столько и будет делать что-то необычное, уникальное. Что-то всегда будет впервые.
Когда был ещё жив Наоми Уэмура, он вытворял такие вещи, которые не могли сделать целые команды. И казалось, что Уэмура сделал всё и мне ничего не останется.
Сейчас, думаю, был неправ. Хватит на всех – и на меня и ещё на многие поколения. Сколько бы Уэмура не сделал, он очень много оставил нам. Так же и мы оставим многое для других. Всё мы не переделаем.
– Какие путешествия вас привлекают сегодня: на земле, на море или в небе?
– Вообще их не различаю. Я прохожу нашу Землю. Господь создал нашу Землю так, что нет некрасивых мест, так же, как нет некрасивых людей. Есть только политическая система красивая и некрасивая. Господь создал красиво всё: пустыню, океаны, моря, горы, реки. Я же сплавлялся и по рекам.
Меня всегда всё волнует. Если господь Бог создал океан, то почему я не должен по нему ходить? Если Господь создал Эверест, то почему я не должен на него подниматься?
Раньше в альпинизме у нас в стране запрещались определённые вещи, были категории. А зачем мне категории, если хочу на Эверест, и пойду на него. Почему мне кто-то должен запрещать или разрешать? Эверест создан для всех. Господь создал его для всех, не только для альпинистов.
Да, ты должен к этому хорошо подготовиться, чтобы не погибнуть, не быть дилетантом. Эверест создан не только для непальцев и китайцев, там, где он находится.
То же самое и океан, как горы. И я прошёл их. Меня привлекает всё, что находится на нашей земле. Если это океан, то люблю ходить под парусами. Если горы, то люблю восхождение. Если, как сейчас, пустыня, то люблю верблюдов, животных. Люблю видеть закаты, восходы.
Недавно был в Монголии, и жили мы в юрте на границе с Гоби, 500 километров от Улан-Батора. Выйдешь ночью – полная луна, гигантская, небо чистое-чистое, горы, пустыня. Пахнет вечностью. Думаю: конечно, надо идти! Буду унижаться, доказывать, искать деньги, спонсоров, добиваться разрешения, но только чтобы тронуться. Буду идти 8 месяцев в походе на верблюдах, когда они становятся твоими друзьями.
Когда был маленький, говорил: плохо, что родился поздно. Если бы родился лет на 300-500 раньше, то стал бы погонщиком верблюдов. Водил караваны в каких-нибудь пустынях.
А сейчас прошло столько времени, и ничего не изменилось! И не надо возвращаться на 300 лет. И сейчас красиво. Можно и сейчас вести караван и видеть то, что видели наши предки 300 лет назад. И узнать, что они испытывали, чувствовали и как себя вели. Не надо жалеть, что мы родились именно в этот век!
– Иван Ефремов в книге о пустыне Гоби отмечал необыкновенные краски, присущие только этим местам на Земле.
– Да, да. Мне пока трудно что-то сказать, ещё мало видел. Но когда увидел то, что было, то почувствовал вечность. Это ко мне пришло. Это вечно стоит. Тишина такая, что в ушах звенит. Ухо не может поймать никаких звуков, и в ушах стоит звон. Стоишь и думаешь: это пахнет вечностью.
Как возвращаться? Как не делать эту экспедицию? И я всё начинаю отдавать, чтобы она состоялась и прошла.
– Какой крестик вас сопровождает?
– У меня православный крестик моего деда, а дед знал Георгия Яковлевича Седова.
– Расскажите о портрете в вашей мастерской, где вы в морской робе. Кто его создатель?
– Эта работа висела на выставке – большая фотография известного фотографа Юрия Масляева(?). Мне её отдали с выставки, а её некуда было поставить, она большая. Сейчас она немножко прикрыта картинами.
Это фотография, где я на палубе яхты кручу лебёдку. Когда участвовал в гонках, и получилась хорошая фотография. По освещению, по композиции. Её сделали в Лиссабоне, где делали большую выставку. Я как раз там был, и мне её передали. Вот она так и висит у меня.
– Когда, Фёдор Филиппович, вы впервые взяли в руки кисть?
– Я рисовал с детства. Почему говорю, что это – моя профессия, что рисовал с детства. Учился на художника и член Союза художников. Учился в Академии изящных искусств. А в детстве, когда ходил в школу, мне давали другие предметы, а рисование тогда считалось «гулящим» предметом. Всех распускали, никому оно было не нужно. Все шли домой, а для меня это стало профессией.
То же самое, я – мастер спорта и по яхтам, и по лыжам, и по велоспорту. Сейчас заслуженный мастер спорта. А когда ходил в детстве в школу, у нас была физкультура, но её почти не было. У нас даже не было физрука! Бросят мяч, и мы его гоняем. Считалось, что физкультура – ненужный предмет. А она как раз мне и пригодилась!
То же самое – урок пения. Играю на гитаре, на органе. А для урока пения у нас не было преподавателя. Хором нас сгоняли перед праздником, мы пели какие-то песни. Нам же не давали никаких нот. Нам говорили, что важны химия, физика, мы сдавали по ним экзамены. А мне как раз больше пригодилась вот это.
– Какой инструмент вы берёте с собой в походы?
– Чаще всего гитару. Сейчас в моей мастерской стоит пианино, моя жена, Ирочка, играет на нём. Но его ведь не возьмёшь с собой. А гитару беру. Не всегда она выдерживает. То намокнет, то струны порвутся, то звук плохой, когда отсыреет. Но лежит. Ведь бывает, хочется просто что-нибудь сыграть.
Больше играю бардов. Или пою свои стихи о море, о природе. Обычно исполняю бардов – Высоцкого, Окуджаву, Визбора, а также Талькова. Я же из старого поколения.
– Ваше картина «Эверест» долгое время ждёт своего часа. Могут какие-либо впечатления о самой высокой горе уйти из памяти?
– Думаю, что, наоборот, они не уходят, а более обостряются, отсеиваются и остаётся только главное. Все мои экспедиции, которые проходят, во мне так и остаются. С годами вижу всё более цельно. Как всегда в жизни, мишура уходит.
Когда идёшь на Эверест, то бывают какие-то ошибки, случаются какие-то скандалы, ссоры. Когда я организовывал эту экспедицию, были всякие проблемы, не может же быть без этого, человеческий фактор.
Сейчас это ушло и осталось только главное – Эверест.
Эверест… При одном только слове мурашки по телу бегут. Вот это остаётся. А всё остальное – наносное, лишнее, уходит. А главное – никуда не уйдёт. То, что пережил, испытал.
Так же у нас дружба с Женей Виноградским: с каждым годом, наоборот, ещё сильнее, чем была до Эвереста.
– Он сейчас уехал на восхождение на Манаслу.
– Вот видите: надо за них молиться. У меня во дворе стоит часовенка, и я как раз молюсь за тех ребят, кто погиб, и тех, кто сейчас в пути, на восхождении или в океане. Так что сейчас за Женю пойду и поставлю свечку.
– Ваши пожелания тем, кто собирается в любое путешествие.
– Нужно найти свою цель, свой полюс. Полюс – высокая цель. Самая высшая. И к ней идти. Самое главное, должна быть цель. А к цели всё остальное прикладывается.
Когда учился в мореходном, не ставил целью получить штурмана. Не диплом штурмана был для меня главным. Была цель. Знал, что без этого не смогу. Надо быть штурманом, механиком, навигатором.
Так же и художник: ты не можешь просто ходить и болтаться по миру. Ты должен оставлять что-то, писать книги, картины.
У каждого должна быть самая высокая цель. К тому же у людей должна оставаться романтика, авантюризм в хорошем смысле этого слова. Все открытия делали только романтики и авантюристы. Человек, не имеющий этого дара, ничего не может сделать. Ни в искусстве, ни в науке, сделать какие-то географические открытия.
Все учёные – это авантюристы и романтики. Так же и художники. Взять того же Пикассо, Сикейроса, Дали. Это были авантюристы и романтики.
У человека всегда должно это присутствовать. Тогда он что-то достигнет. Не обязательно идти к мысу Горн и подниматься на Эверест. Можно совершать открытия и в других местах. Но романтика и авантюризм должны присутствовать.
Привет всем на Алтае!
(фотографии с официального сайта Фёдора Конюхова, www.konyukhov.ru)
