Путешествие из трёх частей, каждая из которых страшнее предыдущей
- Информация о материале
На что бы нам сменить привычную обстановку?
О том, как скоро бывает собран мотоцикл в одно целое после прошлого похода, можно не распространяться, всем это знакомо. Особенно если окончательное решение о походе принято только в момент отъезда. Отъезд, таким образом, происходит в воскресенье вечером к месту прошедшего слёта, откуда завтра стартует поход. Навстречу сплошным потоком едут домой байкеры; один, сказали, разбился… В первом часу ночи попадаю на турбазу «Манжерок», где прошёл фестиваль памяти Романа Добкина, некогда одного из лучших мототуристов Сибири (бывает же - мотоциклист в совершенстве, мотоциклист от Бога…) Ищу, ищу. Охранник говорит, что все раздолбайкеры уже разъехались, осталось только 2-3 мотоцикла. Ищу эти мотоциклы, мечусь в темноте по лесу, ничё понять не могу, вдруг навстречу мне выходит что-то огромное с фонариком. Думал, уже приходы начались от двухтактного выхлопа. А это Белошапкин меня встречать вышел…
Из досье Сергея Белошапкина: партийные клички – буржуйская рожа, жертва утечки мозгов, Бескозыркин, Белоручкин, Белошвейкин, Белогвардейцев, Белохвостиков, Бело… [нужное вставить]; несколько лет назад, став кандидатом химических наук, предал Родину и уехал работать в Ирландию. Каждое лето на время отпуска приезжает домой. Дым отечества, конечно же, приятен, хоть и страшен облик этого самого отечества… Как-то недавно Серёга зашёл в гости отметить свой недолгий приезд в Россию, обслушался рассказов о наших планах и тоже собрался на фестиваль. Поэтому он быстренько метнулся на историческую родину к родителям (Алтайский край), расковырял погреб, заковырять не успел, всё бросил и на своих двух и автобусных четырёх телепортировался на фестиваль. По дороге он приобрёл провизию и огненную воду (на четыре дня, как он думал). Фестивальное место нашёл быстро, в отличие от некоторых других. И приехал вовремя. Тут же обнаружились старые знакомые, и, как положено у русских людей (из списков коих его постоянно норовят вычеркнуть узкомыслящие товарищи, такие, как Светка Князева), обменялись новостями, познакомились с незнакомыми и начали пить за встречу. То ли радость встречи была чересчур велика, то ли водка прокисшая, но напился ирландский научный сотрудник совсем как русский сотрудник. По рассказам очевидцев, спать он ушёл сам. Но потом шашлык попросился на волю, а расстегнуть замок на палатке Серёга не успел. В виду такого конфуза было принято молниеносное решение ликвидировать последствия катаклизма. Всё содержимое палатки было выкинуто в темноту алтайской ночи, а сама палатка отряжена стираться в Катунь. А Катунь впадает в Обь, из которой пьёт пол-России… Слава тем добрым людям, что не дали ему вместе с палаткой уплыть по течению, а то бы неизвестно, где наш друг утром проснулся… Это обычный ночной сюжет, знакомый многим мототуристам, да и не только им…
События последних предложений были воссозданы из белошапкинских воспоминаний (в меньшей степени) и бодрых утренних рассказов окружающих. После этого происшествия дамы стали называть Сергея «енот-полоскун». «Во благо ли я себе пил, или во зло?» (В. Ерофеев) Так на соревнования в Горно-Алтайске наблюдать ему пришлось сквозь «пелену» вчерашнего дня. Там Серёга встретил кучу автомототуристов, многие из которых его даже узнали и вспомнили. Родина помнит, родина ждёт подходящего момента… Вечером – концерт в лагере. «Коридор», Серьга и юношество из Бийска. Каминского, то есть меня, не было, поэтому в этот раз никого не рвало вокруг моей машины… Утром, во время проведения водных процедур, молодой учёный Белошапкин был застёбан барнаульской художницей. Поводом послужили носки, которые он стирал. А настоящие туристы их, оказывается, покупают сразу полрюкзака и носят с собой. Правда, доносят не все. Вот известный оператор А. Машталир в 1998 году, прокладывая в тайге дорогу, развешивал их на видных местах, чтобы идущие следом не заблудились, а подошедшие близко звери разбежались…
Весь остаток дня ушёл на осмотр достопримечательностей близ Чемала, в результате вернулся Сергей только вечером и нашёл приехавшего, но уже, с позволения сказать, дрыхнущего Толю Окишева, который опоздал на три дня. (Анатолия этого все знают, поэтому не имеет смысла его представлять.) Толя приехал в лагерь и не обнаружил никого, с кем бы выпить водки, которая нагрелась около глушителя. Один напился горячей водки и лёг спать. Сей недочёт со сном в неустановленное время был тут же исправлен, и Толян разбужен. Пока он не совсем проснулся, выдал Серёге свой мотоцикл прокатиться (у него «Хонда-Фараон»). Белошапкин, последний выезд которого на двух колёсах случился два года назад, с молниеносной быстротой воспользовался предложением.
Но, как показала практика, руки-ноги-голова настоящего мототуриста вполне могут воспроизвести те сложноскоординированные действия, необходимые для успешного начала-продолжения-завершения движения на двухколесном транспортном средстве, несмотря на то, что средством этим был довольно-таки незнакомый мотоцикл (смесь трактора «Беларусь» и внедорожной подвески). Толян посмотрел на довольную буржуйскую рожу и говорит ему, что нечего водку жрать в Горном Алтае, поехали в Великий поход. А кандидат наук не понимает, на чём ему отсюда можно уехать. Поедем на «Хонде», сказал Толя, подвеску потуже затянем и поедем. Предложение оказалось настолько неожиданным и заманчивым, что Серёга даже не нашёл, как отмазаться. Находясь в своей дождливой северной загранице, он даже не мечтал о том, что за короткий отпуск ему не только удастся встретиться с друзьями-мототуристами, но и выпадет шанс съездить в Настоящий мотоциклетный поход! «Я присоединился к вам просто с перепою и вопреки всякой очевидности». (В. Ерофеев) Так прошёл без меня слёт.
Сидят они и ждут Каминского, меня то есть. Позвонили в Новосибирск, узнали в тылу всю информацию и теперь ожидают моего приезда во временной промежуток, именуемый «до утра». Тянули подвеску, варили кашу, ели кашу и пили водку. За всеми этими, милыми сердцу любого мототуриста, хлопотами, наступила ночь, и в этой ночи раздались ни с чем не сравнимые запах и звук двухтактного двигателя. Я приехал…
Товарищи ждут меня уже изрядно выпившие, и от выпитого просветлённые. Они сообщили мне, что я установил рекорд по скорости перемещения на русском мотоцикле между точками А (Новосибирск) и В (Манжерок). Поздоровались, выпили за встречу и пошли спать; говорят, утро вечера мудренее... Этой ночью ко мне домой приехали питерцы и швейцарцы (ехавшие в Находку на байк-шоу «Лицом к океану»), их там любили без меня.
Утром, при свете, обнаружилось изрядное количество людей и мотоциклов вокруг, которые ночью где-то скрывались. Подъём, водные процедуры, завтрак, - пока всё по уставу. Собрали тряпочные домики и остатки провизии. Начали вьючить «Хонду». Это не потребовало колоссальных усилий, потому как Толя Окишев – аскет (как опытный турист, может прожить без всего, кроме водки и сигарет; это описано в соответствующей литературе), а Серёга Белошапкин до вчерашнего вечера в поход не собирался вовсе. Оглядываю нехитрый скарб будущих попутчиков. Сейчас опишу одного, который не собирался. В его рюкзаке, кроме палатки-коврика-спальника, наличествуют бутылка водки, две банки «консерв», предусмотрительно постиранные носки и зелёный чай (который, считал Толя, Белошапкин вёз специально, чтобы травить нас). То, что рюкзак маленький, это хорошо, а то, что одежда не по случаю… Что надето на кандидата наук поверх нижнего белья? Футболка обыкновенная (1 шт.), свитерок малиновый (1 шт.), поверх этого – курточка супероблегчённая, в которой, по замыслу дизайнеров, седовласые обеспеченные джентльмены должны играть в гольф (такая игра, типа хоккея на траве, только мячик поменьше, вместо ворот дырки в земле и никто не мешает). Тушка учёного слегка прикрыта, а вот ниже пояса имеем штаны укороченные, ниже колен, но не сильно, и кроссовки замшевые, синие, низкие. Одним словом, данным образом одетого персонажа можно использовать как наглядное пособие того, как на мотоцикле одеваться не нужно. Что рекомендуется взять в обычный мотоциклетный поход, можно обнаружить на сайте www.mototourist.narod.ru. И самое главное, у товарища нашего отсутствовала каска как инструмент, защищающий ценную голову, в которую он ест и пьёт! С этим фактом смириться нельзя было категорически, и молодые новосибирские мотоциклисты выдали ему свой запасной шлем. Пока смеяться рано, это не тот шлем, в котором Белошапкин войдёт в историю мототуризма. Это был просто открытый шлем приличного качества, и очки к нему прилагались. Осмотрев себя со стороны во всей экипировке, он пришёл к выводу, что в сей момент бытия, пожалуй, не менее аскет, чем друг его, Анатолий. У Толяна палатка меньше, но у Серёги штаны короче. Ранжируя участников похода по шкале аскетизма, было бы несправедливо не упомянуть третьего участника, то есть меня. Как упоминалось, я приехал и расположился под покровом ночи, и поэтому только в свете утра (цитата из белошапкинских воспоминаний) «мы смогли оценить весь масштаб продуманности и скрупулёзной практичности его походной экипировки. У этого человека было с собой всё… Платой за этот передвижной комфорт было то, что на мотоцикле не оставалось ни одного квадратного дециметра площади, не занятого каким-либо кофром-рюкзаком-сумкой-кормой хозяина…» Соответственно, по шкале аскетизма третий участник располагался на другом полюсе относительно экипажа «Хонды». Но это объяснялось просто. Зная Толины привычки, мне дома положили вещей и пищи на двоих, на меня и на Толю, но Толик не доехал до того места, когда они ему понадобились бы…
Выехали большой колонной из трёх команд – мы, барнаульцы (клан Пантыкиных) и новосибирская молодёжь. Мы потом отделились. Толе постоянно мерещилось, что мы едем медленно, но оказалось, что всё равно быстрее, чем остальные. А едем мы сначала тропу Иня – Тюнгур, потом зимник Коргон - Сентелек, затем уезжаем в Казахстан на категорийный участок в районе Зыряновска. Но это потом. В Усть-Семе мы снова встретились с нашими «юниорами». Здесь у Серёги забрали приличную каску, так как выяснилось, что в ближайшие несколько лет хозяина шлема он может и не встретить. Но всё же новосибирцы проявили заботу о Белошапкине, за что им сердечное белошапкинское спасибо. Один из них нырнул в тёмный кузов разваливающегося 66-го (который считался машиной сопровождения) и, пошурудив под горой старых покрышек, извлёк на свет божий чудо китайского шлемостроения. Это был шлем типа строительной каски, но цвета «красный металлик». На шлеме красовалась залихватская надпись «СИБЕАЗ HELMET». Для адаптации легкомысленного китайского шлема к условиям сурового сибирского лета к нему были пристёгнуты уши из меха чебурашки, что добавляло шарма его обладателю. Когда все присутствующие отсмеялись над Серёгой в этом шлеме, стало ясно, что это – его судьба. Поблагодарив за заботу, мы рванули вперёд, прочь от мест гиблых и грязных, глубже в Алтай, от всей этой дискотеки, которая наблюдается на всём протяжении от Горно-Алтайска до Чемала.
Теоретически мы являемся членами группы Виктора Пантыкина (г. Барнаул), но с его лёгкой руки это не наложило на нас никаких ограничений или обязательств. Мы можем ехать с ним, можем ехать впереди или позади, как нам заблагорассудится. Едем, то есть, легко и свободно… У меня «ИЖ-Спорт», авторский экземпляр, у Толика «Хонда-Фараон», о чём уже упоминалось. У изменника Родины некогда был «ИЖ», но его и след простыл. Поэтому Серж едет номером вторым и, не чуя беды, любуется пейзажем. Местность радует глаз зеленью и отсутствием рекламных щитов, но вот погода задумала что-то недоброе. Небо хмурится, и оптимизма не добавляет. Зато командир экипажа «Хонды» вдруг резко остановился и говорит Белошапкину примерно такое: «Чего это ты на заднем сиденье расслабляешься, когда я тут, потея, руль двумя руками кручу? Садись-ка ты вперёд, благо детина ты взрослая и силой не обделённая». Так Серёга оказался у руля. Позже это станет необходимым условием. Развесовка сложилась таким образом, что если на крутом подъёме позади находится Сергей, то мотоцикл встаёт на дыбы. Толик - тщедушный и малохольный персонаж, по крайней мере, с виду. А жертва утечки мозгов – под два метра ростом, отожрался на вольных хлебах Алтая.
Дорога извилистая и скользкая, прошли дожди. В одну из самых первых поездок на этом мотоцикле Толя перевернулся на свеженамокшем асфальте. Этой историей устрашили учёного, но тот оказался бесстрашным и пытался от меня не отставать. Мне кажется, они едут медленно, на какой-то неясной скорости, которая не была учтена при создании моего мотоцикла. На Семинском перевале приобрели символическую недоспевшую липкую кедровую шишку. Позже выяснится, что в начале езды молодым учёным руководило лишь животное желание выжить. Только на втором часе за рулём он пришёл в себя, обнаружил под собой мотоцикл и от ужаса опять ушёл из себя… Но продолжал ехать. Мне объяснили маниакальную смелость следующим: «ни война и ни понос не остановят мотокросс».
Алтай становится суше, горы выше, глаза у прохожих уже, это означает, что мы едем вглубь. За Семинским коллективный разум вдруг осознал необходимость пополнения запаса питательных веществ в организмах носителей этого самого разума. «Ну, хорошо, я выпью, а чем я зажирать буду?» (В. Ерофеев) После продолжительной дискуссии по обеденному вопросу мнения разошлись (я хотел быстро обедать в кафе, но товарищи мои придерживались того мнения, что следует кушать на природе, чтобы речка, тайга, комары и коровы деревенские кругом, простите, гадили). В результате всё же были куплены пельмени (хотя все понимают, что пельмени – это пошловато). Нашли симпатичное место, которое, однако, понравилось не только нам. Рядом наблюдалась компания нетрезвых аборигенов. Согласно Единому Уставу МотоТуриста это место не могло считаться правильным выбором для привала, но поскольку выбор мест был ограничен, то мы допустили нарушение нормативного документа. (Пельмени при ближайшем рассмотрении оказались совершенно не размёрзшимися. Таких пельменей можно купить на две недели и есть всю дорогу, пока не разморозятся. Тем не менее, несмотря на замечательную сохранность и прекрасный вид, пельмени были сварены и употреблены сразу же.) Местные парубки почтили нас своим вниманием. После стандартных вопросов о том, сколько едет-стоит-расходует, пожелали нам фарту, на что светило русско-ирландской химии ответил, что для англичанина такое пожелание (fart) было бы весьма неоднозначным.
Пока мы занимались обеденными делами, мимо нас по Чуйскому пронеслись две группы мотоциклистов. Со вторыми мы встретимся на перевале Чике-Таман (перевал, который символизирует Алтай и Чуйский тракт). Первый раз за все посещения проехали по старому Чике-Таману. Раньше как-то не удавалось. То руководитель – дурак, несётся сломя голову, то ночь наступает, то ещё какая-нибудь незадача. Здесь и встретили виденных нами ребят, троих из Самары и одного из Подмосковья (на двух «Тенере» и двух «Африках»). У них, что интересно, старый Чуйский тракт в GPS обозначен, как основной. И для проезда он, действительно, показался лучше, чем новый асфальтовый. Старый – двухколейный, для одной машины. Раньше, когда водитель подъезжал к перевалу, сначала шёл к его середине, клал на видное место шапку, потом возвращался к машине и ехал, а по пути забирал шапку. Если там уже лежала чья-то шапка, то он ждал, пока проедет встречный, потом клал свою шапку, возвращался и затем только ехал. Вот как бывало во времена дотуристической эпохи!
Ребята едут на Дальний Восток на упоминавшийся уже фестиваль «Лицом к океану», по дороге решили сделать радиальный выезд до Кош-Агача. В плане мотоциклов и экипировки это серьёзные парни - кругом кожа, пластиковые защитные вставки, кофры,GPSы, наладонники, телефоны и проч. На их фоне наш аскетский экипаж выглядел как эскимос с костяным гарпуном на собачьей упряжке на фоне боевого вертолета Ми-24. Чтобы как-то разрядить обстановку, Серёга начал шутить над своей каской (миниатюрная каска для верховой езды и такая харя!) Что здесь началось! Все давай её мерить, в ней фотографироваться! Но у них такой рожи, конечно, не нашлось, куда им до алтайцев… Во время дальнейшего общения выясняется, что у них и Толи, как известного проходимца (в смысле, много прошёл), имеется общий знакомый, Олег Каравашкин, с которым они вместе были в «Караване» в 1996 году. Толя с Олегом на плато Устюрт гоняли на мотоциклах сайгаков. Сайгаки промелькнули, и только двое бросились вслед за ними как были, на мотоциклах. Остальным такого развлечения не хотелось. А это всего-то охотничий инстинкт, убегающее животное надо догнать, убить и сожрать…
Как оказалось, мы правильно поехали по старому пути, потому как на новой дороге произошёл завал из-за дождей, и все машины стояли несколько часов.
Хотели подождать барнаульцев, но потом подумали, что они и без нас не заблудятся. В этот день ночёвка у них была запланирована на Большом Яломане. Мы же встали под Инёй. Перед этим совершили туда «контрольный заезд» для пополнения запасов продовольствия и ГСМ. Там Толя встретил знакомого из Новосибирска. В среднем за время похода он встречал каждый день порядка 2 – 3 знакомых, что выдавало в нём личность широко известную в узких кругах.
Сразу за Инёй нам предстояло пересечь Катунь по подвесному мосту и ехать в сторону села Инегень и тропы Тюнгур - Иня. (Никто не знает, какого рода слово «Инегень»: Инегень – она, или Инегень – он? Село – трансвестит, одним словом). Состояние этого моста было одной из неизвестных переменных нашего похода. По противоречивым слухам этот мост то ли упал, то ли провис, то ли отремонтирован, то ли нет. Слухи слухами, а эмпирическое познание окружающей действительности всегда надёжнее.
Спутившись к мосту, мы обнаружили его на месте, но он был немного перекошен. Рядом с мостом присутствовала бумажка, что, мол, мост поврежден, и движение транспортных средств запрещено. Походив по мосту без транспортных средств, пощелкав языками и осмотрев его тремя парами пытливых глаз, мы пришли к выводу, что мост вполне «проезж». И если бы с мостом действительно было что-то не в порядке, то власти бы не только бумажку повесили, но и убрали доски на концах моста. Потому как одной бумажкой в Сибири никого не остановишь.
После переправы по перекошенному мосту мы направились на место ночевки, предложенное Анатолием. Это берег Катуни напротив впадения в нее Чуи (спросите у Толи). Место действительно было очень интересное, такой кусочек песчано-каменистой пустыни на берегу реки.
Есть такие места на Алтае, которые как бы оторваны от основного климата, здесь тополя (когда вокруг уже хвойный лес), песок (когда вокруг камни), неуместный знойный ветер и холодная Катунь. Перебежчику Белошапкину сильно понравилось, расчувствовался молодой, повизгивал от восторга.
Здесь Серёги первым делом искупались. Толя мыться не хотел, ему и чесаться не лень. Далее пытливый белошапкинский ум нашёл корягу, которую он стал перемещать к месту последующего сожжения. Сначала всё шло хорошо, учёный кряхтел, коряга короткими перекатами перемещалась к костру. Окрылённый такой лёгкой победой, Серёга в силу молодых лет «приборзел» и стал меньше внимания уделять обороне, за что был моментально наказан. Улучив момент, когда после очередного броска молодой недостаточно далеко отпрыгнул, коряга (хоть и старая) нанесла сильнейший удар одним из многочисленных отростков. Причём этим ударом она старалась поразить одну из наиважнейших частей тела мототуриста, а именно заднюю часть туловища, которой мототурист упирается в сиденье, дабы разгрузить задние ноги. Несмотря на эффектную контратаку, коряга всё же была доставлена на костёр, где горела около двенадцати часов, о чём даже есть фотографические свидетельства. За исключением нападения на кандидата химических наук жизнь в лагере протекала размеренно, еда готовилась, алкоголя пилась, разговоры о том, в чём сила и правда велись.
А ещё говорили, не поверите, о Библии. Я знаком с Ветхим заветом, а Толя – с Новым. Я его, должно быть, раздражал своим доморощенным толкованием. Но потом кому-то пришло в голову, что хуже всё равно было Серёге, он слушал нас обоих… Слушал и думал про нас всякое. Зато он объяснил потом Толе, почему у того вместо бражки получился пищевой уксус, и обратный процесс, к сожалению, невозможен. А как ставить бражку, необходимо знать любому мотоциклисту, потому что зимой байкеры превращаются в дринкеров.
Поздно вечером, когда все наелись, напились, наговорились, коряга всё ещё продолжала гореть, осыпая искрами наши дома. Во избежание порчи имущества было принято решение утянуть её обратно на песок, где она горела до утра, а утром ещё позволила на себе согреть чаю. За это ей даже простили синяк в полводительского сиденья. Ночь прошла под вой ветра, приносящего кратковременные осадки. Одной из загадок этой ночи были пронзительные звуки, раздающиеся через неравномерные интервалы. Умной голове от них снились роботы, стреляющие с этим звуком из бластера. Только утром, после совещания со взрослыми коллегами, он понял, что это гуляли местные суслики… Пока мы поднимались, чесались, пили чай, меняли покрышки, барнаульцы просвистели мимо нас на тропу. Тогда резко складываем барахло, привязываем к мотоциклам и выезжаем следом.
Встречаем при въезде на тропу «Оff Road Master Club» (это мужики на дорогих машинах ездят чёрт знает где, а потом эти машины латают). Их мотоциклисты замучили, едут и едут мимо. Раньше по тропе шла двухколейка, но она обсыпалась, делать снова - никому не нужно, и ездят по ней теперь только на конях, на велосипедах да на мотоциклах, кто с пулей в голове; участок для мотоцикла считается категорийным. Между Инёй и Тюнгуром 70 км, примерно 40 из них – «непроездные». Впервые здесь прошли машины; первопрохождение, однако! Да здравствует «Off Road Master»! Пять машин прошли, три из них ремонтируются… Пригласили пить чай, мы говорим легкомысленно, что сейчас на Казнахте попьём, к обеду там будем. Они говорят с завистью, что пять дней шли… Едем по их следам. Где колесо не проходило по ширине, там дорогу «надставляли», мосты строили. С машин снимали двери, чтобы в случае падения машины водитель мог вовремя телепортироваться. По сути, ничего сложного, но всё равно требуется воображение, чтобы представить, как здесь прокрались эти товарищи. Напротив впадения Аргута в Катунь они повесили табличку «Улица Степана Разина», дескать, тропа теперь так называется.
На самом деле тропа известна тем, что во время гражданской войны здесь шли большие бои, памятники везде стоят, Петр Сухов – местный герой. Алтайцы говорят, что не знают, за кого он был, за белых или за красных… На тропе есть место, называемое «полочка». Посреди горного безобразия вдруг открывается степь. Она, конечно, быстро заканчивается, но всё же! На полочке стоит идол, небольшой, но каменный. Именно поэтому он до сих пор здесь стоит. Кто ж его отсюда потащит? Около него складывают денежки и прочие ценности и ненужности. После «Мастера» там сразу куча денег осталась, бумажных в том числе. Денег много, а магазина нет, как мне сказали.
Я первый раз еду по этой дороге. Про тропу много написано, сложность многих мест в том, что с одной стороны стена, с другой – обрыв, посередине – тропинка для кота. Езжай – не хочу. Особенно печально передвижение выглядит в дождь или после него (всё скатывается с тропы вниз). Вот по этому ландшафту мы торопимся за барнаульцами, которые совсем недалеко от нас. Но однажды нам встретился табун коней. Мы смотрим на коней, кони на нас. Мы начинаем ехать, кони бегут перед нами. Тогда думаем, если мы пригоним их не туда, куда надо, местные обидятся. Наскоро посовещавшись, пришли к выводу, что самый деревенский тут кандидат наук. По плану он должен подойти к коням со спины и хорошенько напугать их, чтобы они испугались его больше, чем мотоциклов и пробежали мимо нас. Уж он и орал («Я знаю, что вы сделали прошлым летом!»), и руками махал, и ногами топал, и вёл прицельный огонь различными предметами. Кони всё равно долго сомневались и думали, с какой стороны хуже, прежде чем решили обойти страшных мотоциклистов.
Потом произошло событие, заставившее нас опять пошевелиться. Толя потерял сигареты. При этом мы с Серёгой Белошапкиным не курим. Толя, естественно, стал думать, что это мы их похитили, чтобы он не портил нам воздух. Мы, конечно, брюзжали на тему курения, но чтобы отравить себе жизнь Толиным брюзжанием… На это никто не пошёл бы. Толя сделался злой и не верил, что мы – не воры. Пришлось гнаться за ним в направлении магазина, он даже чай не хотел пить на Казнахте (это река, примерно на середине тропы). Сигаретами он разжился раньше магазина, на Тургунде стрельнул. До этой реки обычно доезжают матрасники и чувствуют себя глубоко в тайге… Здесь Виктор Пантыкин оставил нам «чёрную метку», но мы не отреагировали должным образом, не нашли послание. Он, понимаешь, метки для нас ставит, а мы даже не изволим остановиться и посмотреть.
В Тюнгуре Толя купил ещё сигарет и стал совсем добрый. В отличие от 1998 года, сейчас он не собирался бросать курить. В тот год никто не прошёл перевал Шапшал (только в 1999 прошли), и Толя сказал, что пока на Шапшал не заедет, курить не станет. Потом он ещё года три не курил, пока быт не заел. Кстати, после Шапшала Толя похоронил свой мотоцикл, бросил его под бульдозер с мыслью о том, что загнанную лошадь пристреливают. Соратники на него обиделись, сказали, что с этого мотоцикла можно было снять много ценного (его бы по частям увезли назад). Одним словом, репутация Толи в некотором смысле скандальна.
Далее мы снова преследуем Виктора Пантыкина и его команду. Кого ни спросим, все говорят, что они проехали 10 минут назад. Догнали только в Усть-Коксе, договорились о совместной ночёвке, которой не суждено было сбыться. Колесо на «Хонде» не выдержало 100 кг лишнего веса (буржуя), и рассыпалcя подшипник. Теперь испортилось настроение из-за подшипника. Как же так? Сигареты есть - подшипника нет. «Вымя есть, а хересу нет!» (В. Ерофеев)… С наступлением темноты сняли колесо – разбито посадочное место подшипника. Утром Толя пошёл, оторвал от дорожного знака часть, этим обернули подшипник и получившееся изделие заколотили куда положено. А вы говорите, что дорожные знаки мешают мотоциклистам. Да для мотоциклиста дорожный знак – вещь первой необходимости! Так ремонт японского мотоцикла при помощи русского дорзнака помог уехать нам ещё дальше. На этот раз отстаём от барнаульцев на 20-30 минут.
В районе Усть-Коксы нас потянуло гулять. Полезли в пещеру, но после древнего человека там жили древние козлы, там так и пахнет… Сегодня, кстати, День ВДВ. На базе под Усть-Коксой стоит вертолёт, пилоту поговорить не с кем, кругом пьяные алтайцы и мы. А он был пилотом на Гималаях, залетал на плечо Эвереста. Мы думаем, Гималаи – это сказка, а это самая большая высокогорная помойка. Сколько туристов поднимается и спускается! Но никто с такой высоты мусор спускать не станет, тут самим бы ноги унести. Это только у нас с Актру мусор вывозят, чтобы свалить пониже. В общем, базовый лагерь под Эверестом – колоссальная свалка, одно из самых безрадостных мест на планете. Может, это и не так, я лишь цитирую… Едем по сёлам, кругом пьяные алтайцы в тельняшках бегают, их милиция забирает. А Серёга Белошапкин – десантник в прошлом, но у него нет с собой тельняшки, о чём он очень сокрушался. У нас с Толей есть, а у него нет, хотя мы не десантники, а так… мотоциклисты всего лишь.
Толик грыз локоть, долго чесал думалку, но всё же решился ехать со мной Коргон - Сентелек. В результате ему там не понравилось, сказал, что больше не поедет туда. (Отставание - 30 минут). Мы называем такие дороги «зимниками», а местные зовут этот путь «трактовым». Дескать, только трактор ездит. Основное препятствие, как нам сказали, - колеи. Но это не то слово. Это набор длинных ям в человеческий рост, заросших травой, чтобы нельзя было их разглядеть, пока не свалишься. Ехать следует между ними, но опасно это. Никогда не знаешь, в какой момент уйдёшь направо или налево вниз. И позвольте спросить, откуда эти колеи, если дорога – для трактора?.. Помимо упомянутых препятствий есть болота на любой вкус, броды, поваленные деревья, перевалы «в лоб» и ошибочные следы хитрых барнаульцев. (По пути отслеживали следы барнаульских мотоциклов, это нас и подвело.) Кто-то из них в одном месте по ошибке сунулся наверх, мы следом поехали и заехали чёрт знает куда, а следов нет. Спустились, дотормаживая синими кроссовками; а они вернулись ещё внизу и ушли вправо. Поняли мы, что сегодня их не догоним, обозлились, бросили мотоциклы посреди дороги (скорее всего, ночью здесь никто не поедет), наломали в темноте дров, хряпнули водки изрядно. «Все ценные люди России, все нужные ей люди, - все пили, как свиньи». (В. Ерофеев) Но тут оказалось, что у Окишева палатка уже стоит, а у нас нет. Аскет аскетом, а палатку первым поставил под шумок, сибарит субтильный, а мы ночью под дождём ставили! И как только мы его не обзывали и не тиранили, что только не всплыло из недр нашей долгой и злой памяти относительно этого мелочного и скрытного типа! Вспомнили и прошлогоднюю японку, с которой он однажды заблудился на ночь, - всё вспомнили, то есть. «Будто не знаешь! Получается так – мы мелкие козявки и подлецы, а ты Каин и Манфред…» (В. Ерофеев)
Водка кончилась. Оставшееся расстояние, следовательно, надо доехать за один день, чтобы вечером встретиться с магазином. «Ты понимаешь, когда хмель уходит от сердца, являются страхи и шаткость сознания…» (В. Ерофеев) Доехали, как смогли. В ближайшем населённом пункте сказали, что Пантыкин и К? были полчаса назад. Они всю дорогу от нас на 10 минут – 2 часа впереди. Здесь след барнаульцев потеряется, я их не найду, но дождусь на границе с Казахстаном.
За Сентелеком я расстался с Толей и Серёгой. Толя спужался ехать туда, где гипотетически ещё хуже, потому что мотоцикл у него сдался - звезду заднюю съело, и с подшипником непорядок. Толя всячески аргументировал свою робость, говорил, что фаталист; если что не заладилось, то лучше не экспериментировать дальше, а то уже было такое… Они поехали к Серёге домой, заковыривать погреб. В Алейске подходит к ним мужик мотоцикл посмотреть, говорит, что мотоциклами увлекается, все журналы «Мото» покупает. А Толя – тип тщеславный, для поддержания разговора и говорит: «Там в последнем номере была моя фотография».* Мужик смотрел на него, смотрел, а потом и говорит: «Это ты японку из реки вытаскивал!..» Вот здесь все подивились начитанности русской провинции. Задорнов мог бы гордиться!
Приехали они в Савинку. Перед деревней Серёга прогнал Толю из-за руля, сел сам, щёки надул, грудь выпятил, брюхо втянул. Это пофиг, что ты – кандидат химических наук и работаешь в Ирландии. Главное – иметь высокий статус в русской деревне. А вечер уже, опять надо сигареты; заехали за ними в сарай, называемый «ночной клуб». Там, по свидетельствам Толи, Белошапкин понтился перед соотечественниками жутко!
Дома их ждут баня и самогонка. Поминали они тут и вшивого, мокрого, грязного, трезвого Каминского (меня, то есть). Самогонки выпили немерено. «Вся мыслящая Россия (…) пьёт не просыпаясь! Бей во все колокола, по всему Лондону, - никто в России головы не поднимет, все в блевотине и всем тяжело!..» (В. Ерофеев) По словам опытного сомелье Анатолия хорошую самогонку делают в семьях кандидатов химических наук! Специалисты, однако.
На следующий день, как смогли, разобрали мотоцикл, поехали в Алейск, там купили звезду от ИЖа, поставили. Толя с ней и ездит теперь, как будто так и было… Вернулся он домой и за 10 метров до своих ворот проткнул колесо. Тогда подумал вдруг, что, может, и не туда поехал? Может быть, нужно было дальше гнаться за барнаульцами? Разрассуждался, задумался… Вот такой он всегда, после драки кулачками машет.
2 часть, страшная
Вы вступили, по собственной прихоти, в сферу фатального – смиритесь и будьте терпеливы. Жизнь посрамит и вашу элементарную, и вашу высшую математику…
В.Ерофеев
Расставшись с друзьями, я начал искать Пантыкина и К°, искал везде, Алтай большой, ищи – не хочу. Позвонил в тыл (в Новосибирск), узнал, когда и где по графику у них днёвка. На Белом озере, под Колыванью. Туда я приехал уже ночью и опять стал искать. Берег грязный - ил, коровы паслись… Когда понял, что поиски бесполезны, лёг спать. Утром опять поехал вокруг озера, заезжал на гору, откуда проводил в бинокль рекогносцировку, но никого не обнаружил на сухопутных мотоциклах, только на водных. Позже они сошлются на то, что заблудились и выехали севернее Белого озера, но возвращаться не стали и поехали дальше по вектору, оказавшись на чудном Колыванском озере, где и провели прекрасно время, в отличие от меня. Кто их поймёт, этих алтайцев?
Не обнаружив искомое, я поехал сразу к границе с твёрдым намерением ждать их там до победного конца! По дороге возникала идея заехать на Колыванское озеро и переночевать там, но мысль о том, что хитрые барнаульцы в этот момент просквозят мимо, остановила меня, и я поставил палатку прямо около границы. У меня не проскочишь! Утром собрал барахлишко и встал в километровую очередь. Конечно же, барнаульцы появились, отдохнувшие, цветущие, счастливые. Я им машу и радуюсь всяко! Они встали в очередь ко мне. А когда люди стали возмущаться, что задрипанные мотоциклисты лезут без очереди, я им сказал, что сутки здесь стоял, и вы стоять будете, кто здесь на меня?..
Собственно, барнаульцами эту команду обозвали условно, по превалирующему признаку. Там есть и географические меньшинства. Команда представлена всем семейством Пантыкиных (кроме мамы), девочкой Дашей Малининой из Новосибирска и тремя барнаульскими «Явами». Пантыкины – это президент барнаульского автомотоклуба «Горизонт» Виктор Михайлович, его старший сын Дима, младший сын Костя и дочь Лена. Я, таким, образом, тоже принадлежал к меньшинствам, пока мы не доехали до границы. Оказалось, Костя только что вернулся из армии, и у него не сменён паспорт, из которого он вырос в 20 лет. По военному билету его не пропустили на вражескую территорию. Перегрузили вещи, Костя и Лена поехали домой. Пантыкиных убыло, и в команде воцарилось географическое равноправие - Виктор, Дима, Даша и я. Дашу вёз Дима. Я рассказал им в мрачных тонах трагическую историю Толиного мотоцикла, не мог же я публично предположить, что Толя – тля, что ему стало лень или страшно!
На границе, как всегда, потеряли кучу времени. Но прорвались и едем дальше. На одной из «Яв» сгорели щётки на генераторе (нет зарядки), надо искать запчасти в Усть-Каменогорске. Приехали туда лишь к вечеру. Остановились на Комсомольском острове, почти посреди города. Там на другой стороне реки свадьба была, салют, музыка, много вкусной еды… Я, конечно, хотел попасть домой (Усть-Каменогорск - моя историческая родина), но мама уехала ко мне в Новосибирск, а у меня не было ключей. Искал по всему подъезду, всех поднял на ноги, построил, напугал, но никто не сознался, кому она оставила ключи. Делать нечего, поругался, как мог, и уехал.
Решил встретиться с другом Славой. Друг Слава с тех пор, как я уехал, превратился в волка тряпочного. Приехал на «Урале» с такой будкой, как будто круче ИМЗов в мире мотоциклов не бывает! (Если верить ангарчанам, ИМЗы тонут в Баргузине так же, как и все другие мотоциклы; уж они-то там ИМЗы топили!) Такой важный, гордый, свысока смотрит, лицо каменное, хвост распустил, пальцы растопырил. А мама говорила, что павлины в Казахстане не живут! Достал наш павлин телефон и стал обзванивать народ, искать запчасти, только то народа нет, то железа нужного нет. Окончательно он оскандалился, когда решил изойти на юмор. Например, пошутил над моими арчимаками (сумки для конных путешествий). Наверное, Каминский почтальона ограбил и сумки у него отобрал! (Я ладно, сумки не мои, у них есть настоящий, злой хозяин.) И прочее… Но всё равно спасибо Славе за добрые намерения!.. Утром мы поехали на авторынок и купили керамические щёткодержатели.
Далее едем на Бухтарминское водохранилище. При этом я забыл, что туда пробили новую дорогу, которая на 20 км короче старой. А мы едем и удивляемся, почему дорога такая заброшенная? Старая дорога – узкая, витиеватая, вся соткана из серпантинов и перевалов. На старой дороге мелкий дождь, скользко. Впереди едет командир безобразия, потом Дима с Дашей, потом я. Михалыч на затяжных подъёмах едет медленно, и Дима его однажды обогнал. Я подумал тогда, что обгонять можно и обогнал всех. На очередном закрытом повороте с трудом удержал мотоцикл, торможу на грани падения и еле вписываюсь в поворот. Полагаю, всем мотоциклистам знакомый сюжет. Подумал, что сейчас тут кто-то упадёт, наверное, Дима, так как он был за мной. Но я ошибся, у меня за спиной президент обогнал Диму и упал сам, проявив тем самым благородство. Упал сильно, повредил руку. Я не участвовал в спасработах, так как остановился ниже, в разрешённом месте. Потом я рассказал, что подобные случаи уже имели место, сейчас - третий раз. Это когда я обгоняю и уезжаю вперёд, а следующий, ориентируясь на меня, вылетает с дороги. Должно быть, моя спина (или ниже) – недобрый знак. Первый раз в 2001 году по дороге на Белуху в подобной ситуации оказался Юра Смирнов, в погоне за мной он умчался в кювет, в результате повредил ключицу и ударился головой; пришлось снимать его с маршрута и везти домой. В 2005 году под Улан-Батором упал ехавший за мной Сергей Поречный, сломал руку и обидел барышню Оксану (сломал ей ногу)… Михалыч легко отделался, мастер спорта всё-таки! Правда, он испортил свой шикарный шлем во время продолжительного торможения головой.
Таким образом, на Бухтарминском водохранилище сделали днёвку, чтобы президент оклемался, но алтайцы вообще живучие! Днёвка выглядела стандартно – загорали, бездельничали, ели, пили. «Мефистофель выпьет – а ему хорошо, старому псу». (В. Ерофеев)
Поскольку Виктор остался скорее жив, чем наоборот, то мы продолжаем путешествие. Едем в Зыряновск. Подсчитав дни автономного похода, закупаем продукты и прочее. «В Средней Азии можно прожить. (…) Выпить ничего нет, но жратвы зато много: акыны, саксаул…» (В Ерофеев) Пока мы занимались этими делами, к нам стал подходить народ. Спрашивают, смотрят, а один парень сказал, что узнал меня, читал про нас в журнале «Мото»…* Здесь же взяли языка и узнали дорогу в сторону перевала Халзун. Нас интересовали в первую очередь населённые пункты и прочие особенности географии по дороге к нему. Правда, при выезде возникло ещё одно препятствие в виде знака, запрещающего мотоциклетное движение по главной улице. Пришлось выезжать, так сказать, дворами и огородами. По поводу этого знака я должен вынести своё негативное суждение. У нас же, например, нет улиц, по которым запрещено ходить курящим или папарацци. Так нельзя же всю злобу вымещать на мотоциклистах! От них гораздо меньше морального, материального и прочего ущерба, чем от некоторых других участников движения, находящихся на службе у государства в целях облапошивания автолюбителя…
Виктор Михалыч уже проезжал этой дорогой, когда-то очень давно. До Путинцево – асфальт, потом гравийка. Через несколько километров мост, по которому на мотоцикле ехать весьма опасно. Хотя на чём-то другом не менее опасно. Таких мостов в нашей бывшей необъятной стране очень много, следующее описание одинаково подходит к большинству из них. Мост деревянный, гнилой, полуразрушенный; сверху, как попало, накиданы доски и брёвна, есть признаки того, что их пытались кое-как скрепить; вдоль и поперёк щели толщиной в руку. По этому мосту не то, что ехать, на него смотреть страшно, а думать ещё страшнее! Подо мной мотоцикл высокий, ноги короткие, и груз высоко; но упал я не поэтому, а потому что неожиданно разошлись доски. Из-под моего рыжего танка меня извлекал Дима, что-то думая. Диме проще, у него ноги, как у топ-модели, от ушей. Он шасси как выпустит, проедет где угодно. А Михалыч просто мастер.
Первый брод – через реку Хамир, недалеко от Столбовухи. «Подозрительный брод!» - думаем, меняя звёздочки и покрышки. Обедаем, морально готовимся. Война – войной, обед по расписанию. К счастью, в это время мимо ехали местные мотоциклисты (пасечники) и сказали, что нам переезжать не здесь, а выше по течению, здесь только грузовики ездят. Повезло, одним словом. Выше река расходится на три рукава, через неё для пешеходников натянуты два троса. Но, может, и не для пешеходников, а для эквилибристов.
На бродах снимаем груз, переносим на другой берег и потом переезжаем со страховкой. Броды тяжёлые – реки широкие, высокая вода, дно плохое, сильное течение. Следующий брод через Тигирек, который впадает в Хамир. Эта река ещё глубже (вода под бензобак), но дно ровнее. Перед Тигиреком видели вертолёт на вертолётной площадке; там лагерь - палатки, люди. Мы подумали, что это пограничники и тихо чухнули дальше, чтобы нас не заметили. Вообще-то мы нелегально пересекаем границу в связи с новым, ещё менее осмысленным и ещё более антинародным законом. Согласно этому закону мы не можем пересекать границу в месте отсутствия пограничного поста. Наркоманы как пересекали, так и пересекают, а что делать туристам?.. Позже я выясню, что это были геологи, которым, наверное, ни до наркоманов, ни до туристов дела нет.
За Тигиреком встаём на ночёвку. Повар – Даша, это барнаульцы ловко придумали. Примусом же заведуют специалисты, им надо уметь управлять: «Горшочек, вари, горшочек, не вари!»
Едем дальше вдоль Хамира. Ещё вчера начались непрерывные, неторопливые дожди, они будут сопровождать нас несколько дней. Дорога обычная – горная двухколейка, размытая дождями, поэтому понемногу обнажаются камни, становясь препятствием. Мотоцикл бросает во все стороны. Вокруг красиво, но ты держишь руль и смотришь на дорогу, поэтому созерцание природы – всегда удел пассажиров. Также командир заставляет нашего пассажира снимать нас на фотоаппарат, но пассажир сопротивляется, пассажир тоже хочет в брод и в грязь! Пассажир тоже хочет совершить подвиг!
Третий брод снова через Хамир. Течение, камни, глубоко, нет выезда, дождь. Надо сказать, давненько не попадалось мне столько жутких бродов сразу, один за другим. Долго искали траекторию, чтобы ехать под углом к течению и чтобы возможен был выезд. Реку переходим, держась за руки, дабы не сменить формат туризма с пешеходного на водный.
Через полтора километра у меня заглох мотоцикл и больше не завёлся в этой жизни. Я и разбирал его, и карбюратор продувал, и зажигание смотрел, и колёса пинал, и стекло протирал, и дверями хлопал… Ничего не помогает, наверное, сломался. Генератор мокрый, не работает. Искра то есть, то нет. Прозваниваю катушку зажигания, контакт то есть, то нет. Делаю вывод, что катушка пробита. Пробовал восстановить катушку, но выяснил, что обрыв произошёл в начале обмотки, то есть внутри катушки. И что? И всё. Позже понял, что причиной первоначальной остановки была сумка на баке, которая в сырую погоду почему-то затыкает отверстие в пробке. А когда начал ремонтировать мотоцикл, то, видимо, сломал его окончательно. Потратили на ремонт мотоцикла два часа, но ремонт не дал положительных результатов. «Давайте почтим минутой молчания два этих смертных часа… В самые восторженные, в самые искромётные дни своей жизни – помни о них». (В. Ерофеев) Идёт дождь, мотоцикл умер, что делать? Чтобы не срывать поход и не задерживать группу, я решился на отчаянный шаг. Мотоцикл придётся бросить в тайге до лучших времён. Прецедент уже имел место в 2002 году, под Белухой, когда мы оставили два мотоцикла на реке Орочаган (за три километра до впадения её в Коксу) и ушли назад пешком… Народ повёл себя с пониманием. Меня не дразнили, не обзывали, не показывали непристойные жесты, не плевали на спину, не сыпали в спальник крошки, не кидались огрызками, не клали какашки в сапоги и проч. Лишние вещи оставили с моим мотоциклом. Из множества своих тюков я взял с собой только рюкзак с самым необходимым. Мотоцикл скатили с дороги в овраг, закрыли на замок и прикрыли полиэтиленом. Больше я для него ничего сделать не мог. О том, что я думал и чувствовал, умолчим. «Всё на свете должно происходить медленно и неправильно, чтобы не сумел загордиться человек, чтобы человек был грустен и растерян». (В. Ерофеев)
Так я стал пешим туристом на время категорийного участка. По махровой категорийке Виктор меня везти, конечно, не мог. У него, к тому же, был сломан багажник, и он не хотел подвергать его преждевременной гибели. Поэтому мой рюкзак путешествовал со мной. Так мои товарищи ехали вперёд, а я ковылял следом, как сухопутная крыса. «О, звериный оскал бытия!» (В. Ерофеев) Даша тоже шла пешком часть трудного пути. При этом она всячески пыталась меня приободрить и развеселить. Куда там! Я был мрачнее неба над нами. Жизнь, казалось, катилась к закату. «Но уж если мы родились - ничего не поделаешь, надо немножко пожить…» (В. Ерофеев)
Существует концепция о влиянии стресса на запоминание информации. Стресс характеризуется ретроактивностью и проактивностью. Короче говоря, ни до, ни после него ты ничего не помнишь. Так вот время вокруг расставания с мотоциклом совершенно изгладилось из моей памяти. Совершенно всё забыл!..
Мотоцикл сломался у оврага (два метра глубиной), который пересекает дорогу. Непонятно, как проезжают здесь машины. Хотя, возможно, после этого места они уже и не проезжают. Потому что до этого момента дорога была приемлема для машины, а после… По ней давно уже не ездят, так как она ведёт в никуда. Раньше ездили на пастбища и проч. Впереди – перевал Халзун. Почти по его вершине проходит граница между Россией и Казахстаном. В начале подъёма сделали ночёвку. Дождь. За перевалом дорога теряется где-то на бродах. Мы найдём тропу и поедем по ней. Нам говорили, что здесь ходит УАЗик, возит мёд нелегально. Но где он объезжает тот участок за перевалом, мы не нашли. Останавливались часто, искали дорогу. Главное – двигаться вдоль реки, она выведет куда надо. Михалыч уезжал во все стороны, искал «проездные» места. Тропа примерно как вдоль Коксу, если вам это о чём-то говорит (камни, броды, болота, поваленные деревья). За день – перевал и немного тропы.
Пока мотоциклы прочихивались после очередного брода, нас с Дашей отправили искать место для лагеря. Мы, как тонкие эстеты, нашли прекрасное место между двух ёлок. Когда убирали нижние ветви, на нас ссыпались все прошедшие дожди, осевшие на этих ёлках. «На шестой день я размок уже настолько, что исчезла грань между рассудком и сердцем…» (В. Ерофеев)
Давно едем по российской территории. Дорога постоянно виляет через речку, это сто бродов! Однажды попали на пасеку. Там, как в сказке, живут дед да баба. Живут со времён войны. На зиму возвращаются домой. Рядом живущие пасечники постоянно навещают их, дети навещают. Они начали нас усердно кормить, угощать, не часто здесь проезжают мототуристы. А со стороны Казахстана вообще почти никто не ездит. Рассказывали, как живут, что вокруг. «А Васька слушает и ест…»
За пасекой брод, неглубокий, но широкий, за ним дорога становится лучше, поэтому все расслабились. Проезжали заброшенный посёлок, в нём всего пара жилых домов. «И крыши рухнут, и стены падут, и карелою горькою зарастут дома ваши…» Встретили группу пешеходников, которых квалифицировали как иностранцев по нелепым и счастливым выражениям лица. Люди не от мира сего.
Здесь произошло последнее событие, украсившее наш поход. Дорога хорошая, броды не сложные, проезжаем их, не проверяя. Обнаглели, одним словом. На очередном таком невинном броде (речка маленькая, неглубокая) командир поехал первым. До другого берега оставалось полтора-два метра, но оказалось, что в этом месте Марианская впадина (кусочек песчаного дна, которое вымыло, и получилась яма). Мотоцикл резко ушёл под воду, зрители не успели даже моргнуть – из-под воды один руль торчит! А рядом грустит Пантыкин-старший. Мы ничего не говорили мастеру спорта, не положено по субординации. Всё намокло – карты, маршрутная книжка, все вещи, мои в том числе. Делали попытки сушить спальники и прочее. Мотоцикл прокачали, прицепили ко второму, потаскали по полю. Собрали мокрое барахло, навьючили и поехали.
Зря не останавливаемся, хотим успеть на слёт Полякова в Бийске. В обед раскинули посушить карты и вычислили самый короткий путь до Бийска. Виктор изъявил желание ещё раз пройти Коргон – Сентелек, но не встретил энтузиазма и одобрения в ответ. А вот Толе Окишеву там не понравилось! На слёт успели. Там, как обычно, соревновались и тусовались. Слёт имени МС Александра Полякова (г. Бийск) проводится ежегодно в день его рождения 12 августа (а ещё он наконец-то женился, ура!) По этому поводу он угощал всех прибывших шашлыками и напитками. «Как же не быть мне скучным и как не пить «Кубанскую»? Я это право заслужил…» (В. Ерофеев) Вечером у костра Даша спутала меня с бревном и села мне на ногу. Что тут началось! Товарищи начали активно острить, скабрезничать, сообщать ей, что у меня дома семеро по лавкам сидят… Даша обиделась и ушла. Я тогда говорю, дома только рады будут, что я ещё пользуюсь спросом у восемнадцатилетних!
Из Бийска в Новосибирск мы с Дашей телепортировались на автобусе. Домой! «Очень гнетущая это мысль. Мысль, которая не всякому под силу. Особенно с перепою». (В. Ерофеев) А дома мне скажут, что я опять выел весь холодильник, что я – кладбище продуктов и польский еврей. Хорошо дома!
3 часть, очень страшная
Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы прежде мне показали уголок, где не всегда есть место подвигу.
В.Ерофеев
Пока мотоцикл был один в лесу, меня терзала мысль, что его найдут местные и всё растащат. Мотоцикл брошен уже во второй раз, о чём упоминалось. Как и в прошлый раз, я не мог ни есть, ни спать. И вёл себя, говорят, как «наркоман с поднятым гоном». За короткое время я развёл полгорода, всех построил и организовал, чтобы без меня все дела шли по-прежнему. «В ближайший же аванс меня будут …, по законам добра и красоты…» (В. Ерофеев) И бросился назад в Казахстан! Мне выделяли в помощь Костю Пантыкина по получении паспорта, но я не смог ждать ещё неделю и отправился без него. Надеялся, что в Казахстане подтяну друзей на это дело. Хотелось, чтобы кто-то довёз до Столбовухи. С собой брать пассажира сложно. На себе рюкзак и на мотоцикле море вещей (а ещё, получается, брать человека с вещами; куда его?) Эта проблема разрешилась сама собой. Пока ехал на автобусе, дружно заслал всем SMS-ки. Все дружно не смогли не только спасать мотоцикл, но и ехать до Столбовухи. Одних нет в городе, у других работа в лес убежит и проч. «Всеобщее малодушие – да ведь это спасение от всех бед, это панацея, это предикат величайшего совершенства!» (В. Ерофеев)
Утром в субботу прибыл в Усть-Каменогорск. Пожрал у друга Славы, владельца ИМЗа. Больше он ничем мне помочь не смог. Чтобы не пугать маму, ей ничего не сказал и не зашёл к ней, решил появиться только когда спасу рыжего друга. На автостанции за определённую сумму меня взяли до Зыряновска. За бльшую сумму водитель отвёз меня до Путинцево, дальше кончается дорога для легковых автомобилей и через пять километров расположен тот самый мост.
Времени примерно 17 часов. Пошёл пешком. С собой взял карту, GPS, где зафиксирована вся пройденная дорога. Шёл, то есть, по стрелке. За остаток светового дня прошёл 18 км. До первого брода не дошёл совсем немного. Лёг спать под открытым небом, так как вторую палатку брать не стал, чтобы не перегружаться зря. Ночью проснулся от дождя. Залез прямо в спальнике в гидрокостюм и укрылся гидрашкиной курткой. Потом проснулся опять и обнаружил над собой невероятное звёздное небо. Вылез на свободу и до утра проспал нормально. Аппетита нет, еды с собой тоже нет. Вчера ел у Славика и второй раз у Путинцево, совсем немного – банку тушёнки и булку хлеба… Шучу. Не смог доесть тушёнку, да и хлеба было мало… Иду не по дороге, а по целине, срезаю по GPS. Вышел чётко к броду.
Не описать историю моих бедствий нельзя. Я надел кроссовки, совершенно забыв, что мне посоветовали выбросить их ещё год назад. Они все в дырках и заплатках. В сапогах идти не хотелось, а вся цивилизованная походная обувь хранилась в мотоцикле. В дороге все заплатки и подошва стали отваливаться, оголяя меня. «Я даже вижу отсюда, с мокрого перрона, - как все вы, рассеянные по моей земле, качаете головой и берётесь иронизировать…» (В. Ерофеев) Тогда я достал небезызвестную транспортную газету со своей предыдущей статьёй (которую мне положили раздавать людям) и из незначащих страниц сделал стельки, что, безусловно, скрасило и облегчило путь. Да здравствует транспортная газета «Автолавка»!
Ужас охватывал меня и от мысли, что мотоцикла может не быть на месте или вещи разграблены. Тогда назад мне придётся идти с рюкзаком босиком, ночевать две ночи без палатки и ничего не есть. Нельзя сказать, что сегодня я ничего не ел. Готовить не в чем, но я разводил сахар в воде и пил с остатками хлеба.
На первом броду встретил группу туристов, которые переправлялись через упоминавшийся подвесной мост. Поговорили. Они три дня искали машину, водитель которой согласился бы довезти их до этого брода (у них дети). За бродом они пошли уже сами и ушли, так сказать, налево. Далее встретил трактор, ехавший навстречу. Впереди опять сидят на обочине туристы. Они страшно обрадовались трактору: «Трактор, возьми нас с собой!» Трактор взял их. Они из России, заблудились, документов нет, местных денег нет, еды нет.… В группе две женщины и один мужик. Поэтому, наверное, и заблудились (компания «Сусанин-Трэвл» - нелегальный переход через границу). Я пошёл дальше, удивляясь превратностям судьбы и сетуя, что трактор ехал не в том направлении.
Иду медленно, ноги разбил в кровь. Инвалид пешеходного туризма. До места дополз примерно в 16 часов, сегодня прошёл где-то 22 км. Чем ближе подходил, тем больше меня контачило. Но ещё издалека увидел, что мотоцикл стоит нетронутым. Вздохнул свободно и почувствовал небывалое счастье, а следом подумал, как буду вытаскивать его один из этого оврага? «И – Бог свидетель – как я дерзал! Если вы так дерзнёте, вас хватит кондрашка или паралич». (В. Ерофеев) Сначала предстоит выдрать этот агрегат из кустов и деревьев, куда дружно запихали его, припрятывая. Пришлось вырубать кустарник… Поменял генератор, легко завёл, стал выезжать и упал в той самой яме, которая глубокая и узкая. Дал лишнего газу, мотоцикл встал на дыбы, свечкой, и упал. Не на меня, а мог бы. Когда стал его поднимать, то не смог даже сдвинуть с места. Тогда подумал, а как буду один таскать его дальше? Отвязал все вещи и с большим трудом поднял его. Центр тяжести высоко (дорожный просвет примерно 30 см). Таково, знаете ли, моё представление о проходимости мотоцикла. Помимо этого, раньше было и небезошибочное представление о том, что мотоцикл должен быть ещё и узким (поэтому родной руль). Толя Окишев матерился на мой детский руль, как будто я приехал из страны с дефицитом металла… Поднял, выехал, навьючил. Понял, что придётся постоянно заниматься этим.
Далее брод, самый страшный. «И вот я, возлюбивший себя за муки, как самого себя…» (В. Ерофеев) Плохие съезд и заезд, большие камни, не глубоко (40-50 см), но сильное течение; ширина реки примерно пятнадцать метров, но едешь ведь не по самому короткому пути, а по диагонали, против течения. Вещи перенёс и ехал своим ходом, потому что в одиночку на таких камнях его невозможно сдвинуть с места. Равновесие держал с трудом. В одном месте упёрся передним колесом в большой камень. Хотел «вручную» решить проблему. Слез, стал выдёргивать. Упал вместе с мотоциклом под воду, но против течения, что нас обоих спасло (бак и сиденье защитили от потока внутренности мотоцикла...) Если бы он упал под течение, то всё моментально залило бы, и он бы уже не завёлся. И я б погиб вместе с ним на середине реки. А так я быстро его поднял, завёл и снова поехал. Опять упал на камнях при выезде. Переезжал этот брод примерно сорок минут. Навьючился, еду дальше.
Хотел доехать до Тигирека, до места ночёвки нашей группы, но произошло ещё одно ЧП. Я застрял в болоте. «Я знаю лучше, чем вы, что «мировая скорбь» - не фикция, пущенная в оборот старыми литераторами, потому что я сам ношу её в себе и знаю, что это такое…» (В. Ерофеев) Мы объезжали эту ерунду по лесу, по пешеходной тропинке, но когда я ехал один, то не увидел эту тропинку и забурился в самую (простите!) парашу. Там глубокие колеи с водой, ничего особенного по сути. Сначала-то колея была нормальная, а потом глубже и глубже. Понял, что заехал не туда, но развернуться уже невозможно. Да и выезд уже рядом, практически упёрся в него. На выезде повдоль наложены деревяшки. Я подумал, какому идиоту пришло в голову наложить сучья повдоль, когда всегда кладут поперёк! И только потом вспомнил, что эти палки накидал сюда предусмотрительный Михалыч, когда мы переезжали с одной стороны заболоченной дороги на другую. Тогда же я вспомнил, где следовало объезжать. Но было поздно. Перед самым выездом мотоцикл завяз по самое всё! Завести его невозможно, кикстартер внизу, в колее. Ни наклонить его, ни сдвинуть с места. Стоит надёжно! Под ногами болотное месиво по колено, заднее колесо почти всё утопло. Мотоцикл повис на багажнике, несмотря на объективную высоту последнего. Зафиксировался багажник, собственно, когда я стал выезжать и перед мотоцикла поднялся… «Сердце говорило мне: (…) Встань и поди напейся, как сука». (В. Ерофеев) Я махнул рукой на безнадёжное предприятие, выпил воды и лёг спать.
В мотоцикле моём среди прочих вещей барнаульцы оставили запасную верёвку. Из неё утром я стал ладить систему для вытаскивания мотоцикла. Фотоаппарата с собой не было, была видеокамера, но не до неё было. Сейчас жалею, конечно, как всегда в таких случаях. Задача – одному вытащить мотоцикл из болота при отсутствии полиспастов и блоков (это прилады такие строительные). По краям дороги растут деревья, что неудивительно в тайге. К одному дереву впереди слева привязал верёвку, другой конец – к переднему багажнику (над фарой). С правой стороны тоже привязал верёвку к дереву, пропустил через передний багажник, отошёл и стал тянуть. «Ох, нелёгка это работа – мотоцикл тащить из болота!» (Не В. Ерофеев). Мотоцикл стал выползать и заваливаться на веревку. Тогда стал тянуть и с другой стороны, по очереди. Пробовал, смотрел, думал. Эффективность этой системы была невелика. Поэтому нашёл бревно и засунул под заднее колесо. Как рычагом стал им поднимать мотоцикл. Он подаётся вперёд – одна из верёвок ослабевает. Выбираю на ней слабину и снова поднимаю. Так много-много раз. То, что я его вытащил в конце концов, чудом не было. Я зря, что ли, всё утро здесь прогибался? Я по уши в грязи, и мой апельсинового цвета мотоцикл тоже. «Моя любовь сменила цвет…» Наряжаю его всеми вещами, впереди – мотомойка, брод через Тигирек. До середины реки ехал, потом заглох и далее выталкивал мотоцикл сам, так как дно более-менее ровное. На следующем броду, где Хамир расходится на три русла, рыжий негодяй опять заглох. Стал вытаскивать и уронил его под воду. Залило всё, кроме коробки (потому что трубка с сапуна выведена под седло). Сушил, прокачивал, бегал с мотоциклом по берегу с выкрученной свечкой. На улице прекрасное таёжное лето заканчивается, его бы впитывать по мгновению, замирать и прислушиваться, а я бегаю с мотоциклом туда-сюда, как параноик какой… Завёлся. Вспомнил я тут и совет Толи Окишева, который делал сливную пробку на кривошипной камере, чтобы не бегать. Я же говорю, ему лень!
Вы не поверите, но некоторое время спустя я нашёл на дороге чью-то сумку с едой! А вы говорите, что Бога нет! Или кто там вместо него?.. Мне встречался мотоциклист на «Восходе», пасечник или рыбак… Да простит меня хозяин утраченной провизии! В сумку для меня положили пироги, яблоки, помидоры и сало. Но юркие лесные твари уже успели подожрать сало. Пришлось его оставить для них. А остальное слопал я!
Перед мостом мне было боязно, и не зря. Главное – не упасть с моста в реку, а то потом ни меня, ни мотоцикл не собрать. На мосту я всё же упал (о, чудо! не с него!) и придавил ногу багажником. «Бог, умирая на кресте, заповедовал нам жалость, а зубоскальства Он нам не заповедовал…» (В. Ерофеев) Не думаю, что падение произошло по причине обжорства. Другой ногой и руками столкнул с себя этого мотогада, оставив под ним сапог и часть кожи. Все ногти почернели, нога распухла, тоже почернела и отвалилась. Я пошутил! Нога только посинела, но осталась со мной.
За мостом поменял резину и звёздочку. В этот же день домчался до Усть-Каменогорска. Правда, в районе Зыряновска за мной увязался джип. Я от него – он не отстаёт! А у меня рыжий по трассе вообще быстро ездит, до 125 км/ч. Вспоминаю – вроде бы не подрезал я казахстанских джипов в этом году. А он мигает, сигналит, обгоняет! Ну, думаю, будем биться. Останавливаюсь. Выходит парень, с которым мы встречались в Зыряновске в начале пути, когда с барнаульцами в магазине закупали провиант. Радуется мне, счастлив, что догнал! Обалдел, что я так ношусь по горным дорогам. Расспрашивает про поход, всё ему интересно. Я поведал ему ёмко и точно всё случившееся. Он же говорит, что тоже собирается переезжать в Новосибирск, взял все адреса, телефоны, сказал, что мечтает о таких путешествиях! Наверное, он ещё ни разу свой джип не хоронил.
Мама неслабо удивилась моему неожиданному появлению. Она думала, что, как порядочный гражданин, я работаю во благо Родины и прочих дармоедов. Своим появлением почтил меня Серёга Юшкин, некогда великий мототурист. Как всегда, пили пиво, говорили о путешествиях и о Несбывшемся…
На следующий день вернулся в Новосибирск без приключений. Хотя на границе могло произойти приключение, если бы не моя решимость идти до конца в безуспешном деле мототуризма. Там стояли в очереди десятки машин (это им стоять здесь много часов), а сзади подкрадывалась нешуточная южная гроза. Я подошёл к пограничнику и сказал, что у меня салон открытый и сиденье не откидывается, пострадать могу изрядно… И меня пропустили без очереди. Хоть и редко, но бывает такое.
На этом закончилось путешествие, обещавшее сначала быть беззаботным. Я так ошарашен им, что нет романтических слов. Всё! «Вот и прекрасно, что вы всё поняли. Выпьем за понимание – весь этот остаток «Кубанской», из горлышка, и немедленно – выпьем». (В. Ерофеев)
Спасибо всем, кто был со мной в пути! Удачи на дорогах!
P.S. К написанию статьи приложили усилия все участники похода; мы оказались несколько велеречивы, но с кем не бывает?
г. Новосибирск 01.09.06. – 22.11.06 Сергей Каминский mototourist@mail
Материал предоставлен Пантыкиным Виктором Михайловичем
