Никифоров Н.Я. Кан-Тади, сын Ак-Боко

Информация о материале

Об авторе: Никифоров Николай Яковлевич

* * *

Ак-боко1) имел единственного сына, жил на поверхности земли. Жена его вещая Алтын-судур2), провещала о прибыли и убыли (богатства?) Жил Ак-боко.

(В это время) под землей со дна Корон-талая (ядовитой реки) народились три чулмуса (уш-чулмус).

Старший говорит: «Пойду в юрт хана Уркутея-Муркутея».

Средний чулмус говорит: «Пойду в юрт хана Оптолмо-Биталма и буду есть легкие и сердце».

Младший чулмус говорит: «Живут на земле Кара-боко3) и Ак-боко; имеют много народа: буду есть их народ».

Самый младший чулмус в течение семи лет вырос на земле молодой березой; младший чулмус отряхнулся, сделался черной мухой, прилетел и сел на тюншок4), и говорит:

«В прошлое время Кара-боко по виду был дороден; побелела (теперь) голова, повыпадали зубы и клыки; состарился».

Прильнувши к тюннюку Ак-боки, (чулмус) смотрит. У золотой коновязи стоит белосерый конь.

(Муха думает): «Когда имел клыки, то был конь; его позвоночник был тогда без суставов5)».

Когда муха стала смотреть с тюннюка, (видит), Ак-боко (лежит) на золотом шире и, отвернувшись6), спит. В плечах нет недостатка, нет суставов в богоно (?).

1) Боко - «силач».

2) Алтын-судур— «золотая книга».

3) Кара-боко—отец Ак-боки.

4) Тюннюк, киргизск. «тюндюк»-  дымовое отверстие на вершине аила (юрты).

5) Позвонки были у него свиты в один цельный, сплошной столб.

6) В тексте: ару гуруб, буквально «туда смотря».

Красное тело незаметно лежит, как красный камень; синее тело незаметно лежит, как синее железо. Умирает, нет души; расти, нет возраста (jаш).

Младший чулмус сидит и смотрит; его богоно (зоб?) разрывается, самое сердце воспламеняется (от страха).

Абакай1) Алтын-Судур сидит в изголовье огня2), кроит шкурки бобра и выдры, шьет мандык-торко3). Она вещает о прибыли и убыли.

«Это и есть, видно, Алтын-Судур Абакан»? (думает чулмус).

Ак-боки повернулся назад обратно и сказал: «Ей, ставь золотой стол, ставь пищу улюм-чикыр».

(Алтын-Судур) золотой стол приносила, ставила его, ставила и пищу улюм-чикыр.

Муж и жена встали, пришли, стали есть.

Чулмус кезерь4) спустился с тюннюка, стал кружиться над огнем5); то спустится, то поднимется. Превратившись в пепел6) (отунг кубал поозы), туда, сюда парил; Налетел и спустился в ложку жены Алтын-Судур.

Не заметив этого, Алтын-Судур выпила ложку и сказала: «Отчего (это) у меня заболел живот»?

1) В игральных картах абакай— «дама», «краля».

2) Изголовьем огня, т. е. костра в юрте считается сторона костра, обращенная к тору, а не к двери.

3) Мандык—шелковая материя, по кирг. манлык; торко—шелк.

4) Кезерь— «витязь».

5) В тексте: над головой огня.

6) В пепел, летающий над огнем в воздухе.

(Затем еще сказала): «Живот, печень моя! внутренность моя»!

Извиваясь (телом), легла.

Ак-боки говорит: «Что случилось, моя взятая»?

Держали (у неё) руки и ноги; племена и народы встревожились. Из подданных привели знаменитого кама Калаша.

Калаш-кам камлает. Думая, что спустилось наказание от Уч-Курбустан-кудая, (Ак-боко по предложению кама) пожертвовал трех одинаковых белосерых лошадей. Думая, что от Алтая, от земли и воды (jер cyy) пришло мучение, пожертвовал трех одинаковых кровянорыжих. Думая, что от тайги и гор пришло мучение, пожертвовал трех соловых.

Алтын-Судур металась.

Переночевавши шесть ночей, на седьмой день умерла.

Ак-боко, взяв свою «абакай» в объятия, страшно плакал.

Из-под земли вышел его отец Кара-боко и говорит: «Нет такого обычая умирать (вместе) с умершей, а есть обычай хоронить кости умерших».

Если отделят туловище, то (Ак-боко) обнимет ноги. Если отделят ноги, то (он) обнимет туловище. Говорит:

«Умру вместе (с нею)».

Не могли никак (оттащить) сына. Ак-боко ударил (его) семисаженным железным костылем (темир таяк). Ак-боко сделался без чувств (талдра)1).

Положили (Алтын-Судур) в золотосеребряный гроб, в котором (она) летом не будет гнить, зимой не будет промерзать. Унесли кости и похоронили на Тошту-тайге (на горе со льдом). Ак-боко очнувшись, сидит.

Кара-боко говорит:

«В наш юрт должно быть пришел jеткер чулмус2) Кажется, (тут) нет наказания, спустившегося от нашего Кудая. В течение семи дней не ходите к костям абакай, не прокладывайте следов. Живите осторожно. Кажется, в юрте вашем поселился jеткер-чулмус».

Кара-боко ушел под землю домой в свой аил. Не послушавшись слов отца, Ак-боко стал утрами и вечерами ходить к костям жены. Через семь дней абакай ожила, сидит на золотосеребряном гробе, чешет голову.

Расчесав правые волосы, сидит, не расчесав левых.

Ак-боко, увидавши, поскакал обратно к отцу Кара-боко; прискакал к дверям Кара-боко и говорит:

«Алтын-Судур-Абакай ожила. Пойду, привезу (ее)».

Кара-боко говорит: «Калак, кокый! В наш юрт, оказывается, пришел чулмус. Пусть сам придет и воюют, а ты к нему не ходи»!

Ак-боко поскакал назад; в мах взбежал на тайгу со льдом (Тошту-тайка).

«Товарищ (нокор), мною взятая»! говорит. «Как (ты) ожила»? «Почему-то обмерла», говорит. Схватил меня кий3) (Ак-боко) посадил старуху позади себя, привез в свой аил4)

«Болит ли теперь что, Алтын-Судур, моя абакай»? (спрашивает).

По-прежнему (она) варила казан, доила коров, варила чегенъ5) и аракы.

1) Талар— «обмирать».

2) Jеткер — «несчастье».

3) Кий — «воздух», а также — болезненный припадок.

4) Это была не жена Ак-боко, а чулмус, принявший вид женщины—Алтын-Судур.

5) Чеген — «сквашенное молоко».

Однажды ходила, доила коров, видела: два ребенка играют у дверей Кара-боко.

Стала пристально смотреть; это оказались дети Ак-боко. Всего детей двое, рожденным ею (Алтын-Судур-Абакай), младший - мальчик.

Как увидала, говорит: «Внутренность моя! Печень моя»!

Бросив ведра, приползла к дверям. Легла баба в изголовье огня и стала кататься «Живот мой! Печень моя»! говорит.

Ак-боко (спрашивает):

«От какой еды выздоровеешь»? Ак-боко лежит, плачет.

«От какого питья, от какой пищи выздоровеешь»?

Она говорит:

«Сказала бы  — не то, не сказала бы — смерть».

«Кому хочешь сказать, если не хочешь сказать мне»?

«Если я поем легкие и сердце двух моих детей, тогда выздоровею» (говорит мнимая Алтын-Судур).

«Если этого не поем, то умру», говорит.

«Который вверху Кудай так назначил: Если же двое будем жить благополучно, то непременно наживем таких (новых) детей».

(Ак-боко) послал двух своих силачей (боко) с черносерыми мыслями.

«Не спрашивая моего отца и матери (приказывает Ак-боко), ушибите двух детей, принесите их легкие и сердца».

Два боко гремели, как небо, звенели, как железо. Два глаза налились кровью, брови насупились. Кара-боко вышел навстречу.

«Куда девали двух равных детей»? (спрашивает).

(Силачи отвечают ему):

«Нас послал Ак-боко, велел нам принести их легкие и сердца».

«Эй, эй, мои богатыри! (говорит Кара-боко). В нашу землю и в наш юрт пришел чулмус. Где мы найдем средство избавиться»? (от него).

Два богатыря загремели. О каменную скалу точили два меча. Кара-боко не нашелся ответить; пятился назад.

Вышла абакай (жена) Кара-боко и говорит:

«Два боко! Зачем не слушаете слов своего хана, ленты (jалата) вашего темени, кочки (оркош) вашей груди! Зачем вынуждаете плакать и умолять... За своего хана и умрете, так что же»?

У двух боко льются слезы из глаз.

«Убейте двух собак - тайгылов (учит она), доставьте (ему) их легкие и сердца двух тайгылов. Если это действительный чулмус, то, поевший легкие и сердца тайгылов, выздоровеет. А если (это) Алтын-Судур-Абакай, то умрет».

Убили двух тайгылов, вынули легкие и сердца и унесли. Спустили в черный бронзовый котел. (Сварили), вынули в золотую чашу, отделили жир, наполнили две чаши и подали сердца, легкие и кровь.

Алтын-Судур сидела и ела легкая и кровь, пила жир.

«Смягчились мой живот и мое сердце», говорит.

Абакай говорит:

«(Я) выздоровела».

Варила котел, варила чеген, доила скот. В один день после этого доила скот (видит), двое детей играют.

Снова стала говорит: «Живот мой и печень моя!»

У изголовья огня каталась и валялась.

«Что, что с тобою, моя взятая? Кто такой будет жить спокойно? Кто такой будет жить страдая?»

Ак-боко сидит, плачет.

«От какой еды выздоровеешь? От какого питья выздоровеешь?» (спрашивает)

(Она говорит):

«Родившихся из моей утробы, двух детей жалко тебе! Лучше я (сама) умру. Выкорми сам двух жалеемых детей»?

Отвернувшись, стала царапать землю.

Куда ушли два равных боко? Вытребовать двух равных боко; отмеривая большим пальцем, отрезывал тело; отмеривая ложкой, выплескивал кровь. Все суставы костей, отрезая, отделял и зарывал в землю. Посылает (других) двух равных железных боко (темир боко).

«Не спрашивайте у отца и матери, зашибите двух детей, принесите их легкие и сердца. Если не послушаетесь, больше этого буду мучить вас».

Два равных железных силача гремели похоже на небо, пришли к дверям Кара-боко.

«Где двое детей»? спросили. «Выносите сюда скорее»!

Чернобулатные мечи точили о скалу. Навстречу вышел Кара-боко, стоял и молился им.

«Возраст наш свершился. Возьмите наши легкие и сердца и унесите».

«Молчите»! сказали (боко) и кинулись навстречу.

Жена (абакай) Кара-боко, выйдя, говорит:

«(От меня), едва живой, послушайте мое слово. Отнесите легкие и сердца от двух тайгылов. Чем быть съеденными чулмусом, лучше пусть оба ребенка умрут, странствуя в степи»!

Убивши двух тайгылов, боко уносят их легкие и сердца.

«Je! двух детей на глаза не кажите»! (говорят богатыри силачу Кара-боко и его жене.

Два боко ушли. Кипятили черный бронзовый котел о семи ушах; отделив сало и жир, вынули легкие и сердца. Отделив жир, положили в две чашки.

(Чулмус) сидела и ела легкие и сердца. Выпив чашку жира, говорит:

«Смягчились живот и печень».

Жена абакай выздоровела. Высиживает из чегена аракы. Коров доила, в два раза лучше стала, чем была прежде.

Кара-боко старик и (его) старуха плакали; днем прятали (детей), ночью выпускали. Сделали полный мешок куруту1) и пыштаку2), отпустили двух детей (в степь).

1) Курут—сыр, сделанный из осадков после курения вина из молока, и высушенный на подмостках над костром.

2) Пыштак, пистак, быштак,—сыр из молока, из которого не выделены были сливки, прессованный и не выставленный для сушки на подмостки над огнём.

В один мешок положили курут и масло, в другой едигей-быштак.

(Сказали детям):

«Сторонитесь белого скота: где народ, ходите (только) краем его. Если увидите белый скот, не ездите; если увидите лошадь, на эту лошадь не садитесь; если увидите аил, не заходите».

Старшая сестра водит брата за руку. Перевалили аил-тайги, удалялись от своего алтая, бродили по пустынным местам.

Два мешка куруту и пыштаку истощились. Нечего было положить в рот. Двое детей стали голодать. Ходить силы истощились. Ходят голодные, ходят и плачут.

«Стоящий вверху Учь-Курбустан! Чем нас творить, лучше бы (ты) не творил! Чем нас родить отцу и матери, лучше бы нам от них не родиться».

Единственный брат остановился, не может (идти) далее.

Пока переваливали через аил-тайгу, старшая сестра (еде) несла его на плече. И у неё не стало сил нести (брата). Старшая сестра сказала:

«Бу». (Что это за мука). Горько-ядовито (ачу-короп) закричала:

«Стоящий вверху Учь-Курбустан! Чем создавать (нас) такими (несчастными), лучше бы не создавал! Зачем отделил нас от сосков матери»?

После (их) крику поверхность земли покрылась красным туманом; стал (такой) туман, что не видно ушей коня, и не видно ни месяца, ни солнца.

Посередь тумана показались соски матери.

Два соска показались, двое детей стали сосать. Голодные и уставшие насытились, кровь и тело стали сплетаться.

Красный туман разошелся, соски матери исчезли. Шли, взяв за руки друг друга. Дно Алтая окружали, дно земли обходили. Пустынен Алтай1), из живых никто не встретился, из снабженных глазами никого не видали.

1) Ээн—Алтай.

Опять идут голодные. Если бы был юрт то пошли бы (к нему); стоял бы скот пошли бы (к нему). Брат перестал шагать, остановился; (сестра) перенесла его на плечах через один Алтай.

Настала смерть брата. В расстоянии, куда достигает глаз, стоит и блестит золотая тайга о семидесяти семи гранях.

«Только бы достигнуть предгорья (этой тайги)».

Взвалив брата на плечи, (пошла сестра), но чуть жива сама дошла.

Брат с жизнью чуть-чуть (заметной) внутри тела), с бьющимся сердцем, остался в степи. Девочка через силу потихоньку заползла на золотую тайгу.

Смотрит с хребта — стоит скот, как кусты; как черный лес, стоит народ. У подола золотой тайги стоит серебряно-золотой орго1); у дверей стоит золотая коновязь. Возле золотой коновязи стоит белосоловый конь с золотой шерстью.

Моя девочка (кызычагым) оступаясь, пошла вниз на то место (к подолу горы). Подошла к дверям золотого орго. Отворив дверь золотого орго, вошла. На золотом шире лежит человек, дошедший до последних дней жизни2) Возле сидит старуха.

Этот хан спрашивает:

«С огнем в глазах, с кровью в спине, ты какого человека дитя»?

Один расспрашивает, моя девочка (кызычагым) не может ответить. Сидит непрерывно поперхается.

«Отец мой, Ак-боко, большой отец Кара-боко пустили нас бродить (по степи). В наш юрт вошел чулмус», (говорит девочка).

Хан сидит и говорит:

«Ездив на охоту, (мы) ночевали в одном месте с Ак-боко. Кто думал, что его юрт постигнет безвременье (чак сарыган)3). Несчастный юрт погиб и потерпел».

1) Орго—дворец.

2) В тексте: эк буру чак, «дошедшие до белочалого времени».

3) Чак сарыган— «обезвременился», «потерпел» (крушение). Ой сарыган «обмер» (ой «разум»).

Этот хан взял дитя и посадил в тор. Когда стал лить в рот молоко из ложки, (дитя) не стало пить, и сидя плакало. (Она говорит):

«Единственный мой брат остался и лежит (в степи), чуть бьется сердце. Должно быть умер».

«Зачем давеча не сказала, дитя мое»? говорит (хан).

Выйдя (из аила, хан) сел на коня без седла и в своих объятиях привез брата.

Из ложки капал молоко в рот (мальчика).

Мальчик лежал, переночевал: утром мало, мало жизнь появилась.

Смотрит глазами.

Через две, три ночи сталь пить из чашки (чогочей).

Двое детей стали насыщаться, стали ходить и играть.

Это был Алтын-хан, имеющий белосолового коня с золотой шерстью.

Утром Алтын-хан сидит и разговаривает:

«Съезжу за двумя детями. Пусть играют вчетвером. Двое детей вверху у Учь-Курбустана; Учь-Курбустан кормит (их). Раболепный (кулгур)1) Ерлик постоянно уносит детей, рожденных женою».

(Алтын хан) кладет (на коня) потники, как луга; кладет седло артага, надевает золотой чум о шестидесяти пуговицах, надевает панцирь о девяносто девяти пуговицах, накладывает арагай-саадак на плечи, белый меч из стали алмас наперекрест привешивает, опирается ногами в стремя, в три изгиба усевшись, отправился к трем своим Курбустан кудаям.

1) В словаре (казанск. изд.)— «негодяй».

«Ай»! сказал и поехал.

Белосоловый (конь) с золотою шерстью, расстилая гриву, молится Учь-Курбустан Кудаю в верхнем мире; Алтын-хан сгибает колени и молится. Зашел в золотой орго.

Учь-Курбустан говорит:

«По какой нужде пришел»?

«Найдя двух детей, живу и питаюсь» (говорит Алтын-хан)». Желаю увезти двух детей и присоединить (к тем детям)».

Одно дитя усадил впереди (себя), другое посадил сзади. Взяв двух своих детей, привез.

У Алтын-хана стало (теперь) две старших девочки и два младших мальчика. Четырех детей соединил и пустил. Четверо детей стали вместе играть, говоря:

«Отец и мать».

Стали приходить и ласкаться.

После этого в один день пришел, найденный на земле мальчик, плачет.

«Кто бил мое дитя»? говорит Алтын-хан.

На земле найденный мальчик говорит:

«Мои ноги не помещаются на дороге, голова не помещается среди народа. Твой сын говорит моей сестре слово (созь)1).

«Дитя, дитя! не плачь! Что думаешь, (он) сделает»? (сказал Алтын хан) и обманом отослал его назад.

Ходили и играли вчетвером. На другой день пришел свой (т. е. Алтын-хана собственный) сын, плачет.

«Кто бил мое дитя»? спрашивает Алтын-хан.

«Твой бродячий (приблудный) сын моей сестре говорит слово».

«Что, думаешь, сделает (он)? На что ты жалуешься»?

Обманом отослал назад и (этого).

Алтын-хан говорит:

«Пусть мои народы и племена придут.

Посылая к близким народам, наказывал:

«Пусть собирают вино наподобие реки, пусть крошат мясо наподобие тайги. Пусть будет пир у моих детей».

Убивали скот с набрюшным салом (казы), как облако, с гривами, как у буура2), и крошили мясо. За сына, найденного на земле, (отдавал), заплетая косы, свою дочь.

За своего сына брал дочь, найденную на земле. Пировал (Алтын хан).

Близкие подданные поехали (домой), дальние подданные поехали домой, захватив пищи на месяц. Стали жить, блаженствуя.

1) Т. е. сватается за мою сестру. Созь — «слово», а также «сватовство».

2) Буура— «верблюд самец».

Найденный на земле сын пришел (к Алтын-хану) и говорит:

«Отец и мать! Если зверь, то бывает в шерсти, а человек имеет имя. Почему не наречете имя»?

Опять (Алтын-хан) собрал народ, сделал пир и веселье (jиргал)1).

«Пусть будет хорошо, пусть будет худо, нареку (тебе) имя сам».

О своем сыне говорит:

«Пусть будет старший».

Спрашивая стоящего на верху Уч-Курбустан-кудая, сидит и говорит:

«Пусть (мой собственный сын) будет Ак-Тади, имеющий белочубарого коня.

Для сына найденного на земле ездовой конь пусть народится в моих белых табунах; пусть от еремик (неплодной кобылы) родится Ердинекан-ерен (т. е кровянорыжий Эрдине). Пусть в зимнюю пору не индевеет, в летнюю пору не потеет. Пусть будет Кан-Тади2), имеющий кровянорыжего коня».

Кан-Тади привесил на руку аркан в шестьдесят саженей и пошел. Ходит среди белых табунов. Когда он ходил среди них, - бежит и ржет белосерый жеребец о шести клыках. Прибежав, говорит:

«Не я ли твой ездовой конь»?

Когда он (Кан-Тади) стал гладить (его), на нем ободралась кожа.

«Что это за животное, голова и спина погнили»? (говорит Кан-Тади).

Прибежал рыжий жеребец о семи клыках и говорить:

«Не я ли твой ездовой конь»?

(Кан-Тади) гладит гриву и хвост, кожа сдирается!

«Какой такой это скот, спина и хребет гнилые»!

Когда он шел дальше, держа в руки урук в шестьдесят саженей, встретился старик адучи3).

1) Jиргал—блаженство.

2) В одних случаях рассказчик произносил Тади, в других Таджи.

3) Слова «адучи» в алтайском языке нет. По-алтайски конский пастух «джилкычи». Есть «адачи» — стрелок. В монг. аду—конский табун «адучи»—табунщик.

Старик, пасущий белый скот, белобородый адучи (ак-сагалду адучи), не видал ли моего ездового коня, где он ходить»? (спрашивает Кан-Тади)

«Не знаю, дитя», говорить (адучи). «Есть неплодная (еремик) рыжая кобылица, семь месяцев вымнет, девять месяцев болеет (находится в родах). Не могу ее найти. Кроме неё, в этих табунах нет по тебе ездить лошади».

Услыхавши о ней, (Кан-Тади) стал обходить вокруг белого скота, заткнувши (за пояс) обе полы. Окружая народ, обошел его. Нашел след, прошедший по черной тайге. На хребте одной тайги нашелся «сгоревший» след (изи куут)2) Под мышками горы (тайка) Сумер-Улан на берегу молочного озера (Сутьтер-коль) лежит рыжая еремик-кобыла и рожает.

(Кан-Тади) говорит:

«Как бы мне приблизиться, чтобы ей не было заметно»?

Держа обе ладони3), творил jадa4)

1) След от такого сильного давления копыта, что слой земли сгорел.

2) Держал руки ладонями кверху.

3) Джада, jада - волшебный способ низводить с неба дождь, грозу, ветер и проч.

Спустил вихорь - ветер, спустил песочный буран. Сделавшись листом, спустился около (кобылицы); плавал по поверхности озера Сутьтер-коль.

Рыжая кобылица еремик родила кровянорыжего коня.

Ведя за собой жеребенка, рыжая кобылица еремик зашла на тайгу.

Сумер-Улан (богатырь) стоял и не находил средств (взять жеребенка). Спустился на дно озера Сутьтер-коль. Сделавшись озером Сутьтер-коль, плескался.

«Знаешь ли о разрушении тайги Сумер-Улан? Знаешь ли, что высохнет озеро Суть-коль? Что будет, если раз придешь и напьешься одним глотком»? спрашивает (Кан-Тади).

Кровянорыжая кобылица обратно привела жеребенка к озеру Суть-коль и стала пить, погрузившись в воду до ушей.

Кан-Тади дожидался, держа в руке, черный аркан в шестьдесят сажень длиной.

«Если (это) мой ездовой конь, (говорит богатырь), то обвернись черный аркан три раза вокруг тонкой шеи. Если не мой ездовой конь, то пади расстилаясь, на поле».

Пал аркан, обвернувшись в три раза вокруг тонкой шеи жеребенка в последе (чарана). Упираясь в яр озера Суть-коль, (богатырь) спустился. Уперся, (яр) распоролся1).

Жеребенок, таща (богатыря) на аркане, поскакал. (Богатырь) уселся верхом2) на тайгу Сумер-Улан.

Тайга Сумер-Улан разорвалась пополам; (жеребенок) бежал далее, волоча (богатыря).

(Богатырь) обвернул аркан вокруг черного камня; черная тайга приподнялась и разрушилась.

Далее пришли; (богатырь) обвернул (аркан) вокруг тополя Алтын-чогор-терек3), и, упершись об (его) корни, присел.

У черного аркана порвались три пряди, шесть прядей удержались, не порвались. Корни тополя Алтын-чогора, утончившись до иглы тэмэне, остановились (перестали утончаться).

Молодой жеребенок в последе смотрит, обернувшись назад, и говорит:

«Чей это сын, такой проворный»?4)

«На земле найденный сын Алтын-хана», говорит (богатырь).

«Еще бы немного, была бы твоя спина разорвана мною», (говорит жеребенок).

«Считая (тебя) молодым жеребенком, я тянул умеренно. Если тянуть взаправду, то мог бы оторвать круглую голову»5).

1) Яр изменил, не выдержал и подался.

2) Буквально уселся развилагой (в текста айры).

3) Чогор музыкальный инструмент, дудка из травы.

4) В тексте: «учкан»—летающий.

5) В текста: болчек— «шарообразный».

(Богатырь) заобратал жеребенка арканом, ведет за собой.

Подошел старый человек в золотой шубе с золотым костылем.

«Погоди, погоди, дитя! - говорит. - Жги траву артыш (можжевельник) вокруг тополя Алтын-чогора. Проси у него лишнюю шубу, проси у него лет (возраста, срока жизни). Он знает твои лета и твою смерть».

В промежуток между двух взглядов туда и сюда, старик стал невидим.

Сделавшись белым Чолмоном1), поднялся на дно неба.

(Богатырь) клал сан2) в шести местах, шесть раз обошел золотой тополь, поклоняясь (ему).

«Длинен ли срок до смерти? Смертный срок крепок ли»? спрашивает. «Мать, золотой тополь, Алтын-чогор! Находящейся вверху Кудай»! (скажите).

Так Кан-Тади молился.

Один лист3) спустился (с неба), как горящее пламя. Сделавшись белым письмом, (лист) спустился.

Взявши белую грамоту, (богатырь) смотрит. Сделавшись письмом сабра (сабра-бичик), лист стал доступным для чтения.

Если говорить о жизни и смерти о (возрасте и) сроке жизни и спрашивать у кан-ерена (у кровяного рыжки), родившегося от кобылицы еремик, то хоть когда лета будут долгие.

(Богатырь) еще стоит, молится.

Еще спустился лист, (ялбырак), сделался седлом кулер-арташ, сделался токумом и кеджимом (потником и чепраком ) и золотосеребряной уздой.

Еще молится, стоя на коленах. Спустился один лист, из него сделался панцирь, черный, как сажа, золотой чумь о шестидесяти шести пуговицах.

Молился на коленях, обходя (сан) три раза.

(Ещё) один лист спустился; сделался черный лук арагай, сделался белый меч из стали алмас, сделалась пика, как посохшее (ку)4) (дерево).

1) Чолмон—звезда Венера.

2) Сан—костер из можжевельника, разжигаемый в честь богов и духов священных местностей.

3) Ялбырак—древесный лист.

4) Ку— «оголенный» о древесном стволе,— «бледный».

(Богатырь) клал на жеребенка потники, как поле, надевал золотосеребряную узду.

Поднявши, приносит и кладет (на жеребенка) бронзовый арташ; жеребенок сделался четырехлетним конем; подтянул вперемежку (олый селий!) тридцать подпруг, (жеребенок) сделался шестилетним конем.

Когда надел подхвостник, (жеребенок) сделался семилетним конем.

Рукав шубы из железных цепей о шестидесяти шести пуговицах, стал давить в землю1).

(Богатырь) взывает:

«Учь-Курбустан-Кудай, как будто бы из мести сделал такую вещь», т. е. тяжелый панцирь.

Белый меч из стали алмас привесил наперекрест, черный лук арагай наложил крестообразно. Ноги хватили стремя; в три изгиба усевшись, поехал.

Спрашивает у кан-ерена (у кровянорыжего), в какой степени он щекотлив.

(Конь говорит): «Пришел мой страх» (искинчек)2). «Держись крепче за луку седла, сильнее упирайся в два стремени».

(Богатырь) ударил коня по бедрам плетью (торчук камчи)3), сделанной из девяти воловьих шкур. Кан-ерен поднялся на дыбы.

Виден стал верхний мир. Конь вытянулся; (богатырю), глядевшему вниз, показался нижний мир.

Сдирая (копытами) пласты (кыртыш) семи Алтаев, (конь) суровился и остановился у основания земли и неба.

Кан-Тади теперь только очувствовался. Черный панцирь, который давил к земле, теперь стал вровень с коленами4).

1) Текст: jeрге чого басты, «топил в землю». Выражение это применяется, когда камень уходит в землю, когда конь утопает в болоте.

2) Искинчек - страх перед отвратительным предметом; куркунчак - страх перед могуществом.

3) В словари казанск. из тобурчук камчи—плеть с завитым концом «щебетанье чижика услада богат...; трели соловья услада моей пирующей... Тоорчук—соловей.

4) Т. е. богатырь вырос из панциря.

Черный лук арагай, из-за которого не было видно волос на темени (богатыря), теперь не высовывается из промежутка двух плеч Кан-Тади туда, сюда подернул Эрдине-кан-ерена, родившегося от (кобылицы) еремик, и две передние ноги (коня) пляшут, две задние ноги идут иноходью; глаза и голову (конь) намахивал на ребро;  (богатырь) едет, окружая свои народы и племена; едет, окружая свой белый скот, проехал насквозь Алтай.

Жена его сидит и поет песни; поет песни старшая сестра:

«Мать, кормившую (нас)двумя сосками, съел чулмус тамга! Отца, который нас кормил, съел чулмус тамга! Несчастный отец! как-то он был съеден1)»?

1) Т. е. как-то он умирал.

Сидели и пели. «Несчастный юрт наш съел чулмус тамга», говорят.

Забытая эта дума теперь только вновь вошла (в ум) Кан-Тади.

Подъехал (Кан Тади) и слез у золотой коновязи, привязал коня, пошел в золотой орго, лег на постель на золотом шире, проливал слезы, как озера; лежал и плакал.

Взятая жена спрашивает:

«Что так жалеешь? Почему так меркнешь, взявший меня, друг»?

Жена не могла допытаться.

(Богатырь) лежал и плакал.

Жена вышла; пошла к Алтын-хану отцу и матери, прибежала бегом.

«Кан-Тади зять и дитя ваше, почему он так меркнет? (затмевается, карыктыган). Вы старшие люди. Сходите и спросите», сказала жена Кан-Тади.

Алтын-хан, старик и старуха вышли, посмотрели (Кан-Тади) лежит вниз лицом на золотом шире и плачет.

«Почему ты так плачешь? – говорят — почему ты так меркнешь? Дитя-зять, скажи ясно. Не жалей дитя мое послушаем (тебя)».

«Кара-боко, большого отца, Ак-боко, своего отца; мать мою Алтын-Судур съел чулмус тамга»! говорит (Кан-Тади). «Пойду на землю, где умер отец, и вместе умру. Пойду на землю, где умерла мать и вместе умру. Живите в своем Алтае и делайте свое дело. Я буду умирать за умершими, расточусь за расточенными. Дайте благословенье. Ермен-Чечен, жена (моя). Хорошо домовничай».

Выйдя, сел на Эрдекиту-кан-ерена, взвалил на плечи черный лук арагай, белый меч стали алмас привешивал на перекрест препоясывал колчан, стрелы казались, как оголенный лес; взял в руки пику, как посохшее дерево, оперся ногами в стремя, в три изгиба ловко усевшись, поехал.

Осанисто (турси тугей)1) едет, быстро несется. Рысью приехал к своему дереву Алтын-чогуру.

В трех местах опершись (рукой о землю), три раза молился.

«Положишь ли мои кости, где я умру, мой Кудай Учь-Курбустан? Ты ведай» (сен биль)!

В виде листа спустилась грамота сабра бичик2).

Взявши (ее, Кан-Тади) смотрит (грамота) говорит:

«Умирающая душа, растущая жизнь, (зависящая) от (коня) Эрдекиту-кан-ерена, дитяти Окторгоя, рожденного от еремика — не выходи из его совета»!

(Богатырь), припав на колени, три раза молился. Севши на коня, поехал.

Ехал рысью, вниз по белому Алтаю. Позади коня послышался частый топот.

Когда натянул рот коня назад и остановился, (видит), едет Ак-Тади на белочубаром коне.

(Ак-Тади) говорит:

«Кан-Тади! Натяни рот коню, подожди! В какое место едешь, мой jecте3)»?

1) Турси— «осанка»; тугей—неизв. слово.

2) Бичик— «грамота», письмо.

3) Муж старшей сестры будет jестe, муж младшей сестры кую.

(Кан-Тади) говорит:

«Моих отца и мать съел jeeк-чулмус. Хочу посмотреть кости отца и матери».

Ак-Тади говорит:

«Ведь вместе с тобою играя, выросли, jecте. Мой юрт, какой юрт будет, если разлучусь с тобою»?

«Постой, постой, jесте, говорит (Кан-Тади) Корми отца и мать1). С расточенными я расточусь, с умершими я умру»!

До трех раз (принимался уговаривать), никак не мог отправить (Ак-Тади) домой.

«Ну, если так, то лежи на этой белой тайге», говорит (Кан-Тади), «пока я не ворочусь. Если я умру, то jеек-чулмус, следя назад по моим следам, придет в юрт Алтын-хана. Ты, дождавшись здесь, воюй с ним. Вот лежи здесь, на хребет белой тайги. Не впускай в свой юрт».

Оттуда Кан-Тади поехал далее.

Приезжает на отцовскую белую тайгу с семидесятью семью хребтами. Видит, арка-народ остался в малом числе.

Смотрит на белый скот в скалистых и каменистых ущельях; осталось малое число. Отцовский белосерый конь стоит на выстойке у коновязи. Стоит окрашенный в кровь и тинь (содержимое кишок) кажется, как будто (стоит) кровянорыжий (конь).

(Богатырь), сделавшись черной мухой, прилетел и сел на тюннюк большого отца и слушает. Большой отец и мать сидят замаранные золой.

После этого полетел и прилип к тюннюку своего отца Ак-боко.

Смотрит — внутренность аила вся разбросана (не в порядке). Видит, отец лежит и спит в объятиях чулмуса.

Проснувшись, отец повернулся лицом (к огню). Отец (от жизни) с чулмусом (и сам) сделался чулмусом. На сердце2) отца положена желтая змея.

1) Т. е. останься дома, не езди.

2) Внутри тела, а не на груди, снаружи.

(Кан-Тади) сидел и пускал ильби-тармы.

Посредством ильби-тармы (он)вытянул желтую змею, (лежавшую) на сердце отца и положил в свой карман. Отец Ак-боко, придя в свое сознание, сидит и смотрит. Глядя на внутренность аила, говорит:

«Это что же такое со мною»?

Выйдя (из аила), видит — белый скот арка-народ остались в малом числе. Видит своего белосерого коня, умаранного кровью и тинью (содержанием кишок).

Чулмус-кэзэрь (говорит):

«Ты зачем взад и вперед ходишь? Опять, изменяясь, дума твоя не стоит на одном месте»?

(Кан-Тади) обратно бросает желтую змею на Ак-боко.

Ак-боко с женою Чулмус опять лег, обнявшись.

Жена говорит:

«Вчера ты сходил и принес легкие и сердца, а сегодня я схожу, принесу. Оседлай белосерого и дай мне».

Ак-боко, взяв седло и токум, вышел.

«Оседлал ли белосерого коня»? говорит.

«Оседлал», говорит.

Жена чулмус вышла (из аила), села на белосерого (коня). Жена чулмус поехала искать белый скот и арка-народ.

Отец (Ак-боко) лег на белый шире.

(Кан-Тади) вытянул желтую змею, (лежавшую) на сердце отца. Ак-Боко, глядя на внутренность аила, сидит и удивляется.

«Что это такое (случилось со мною)? Что сделалось с моим аилом и юртом»?

Выйдя, осматривал кругом свой Алтай. Видит свой белый скот, меж деревьев видны одна, две (головы).

Увидел свой арка-народ, виднеются, живут прижавшись между камней и скал, Вошел обратно в свой белый орго; лег вниз лицом на белый шердэк в шестьдесят рядов и заплакал.

Вставши, Ак-боко сел у края огня и плачет. Кан-Тади спустился к ногам огня и сел, приняв настоящий вид.

Ак-боко крикнул:

«Кодок»!1)

Вскочил, подбежал к изголовью (кровати) и стал прятаться.

(Кан-Тади) говорит:

«Не бойся, Ак-боко, отец мой! Иди и садись со мной рядом. Я (одно) из двух детей, у которых ты прежде ел легкие и сердца».

«Калагай2) корон! Дитя мое! (вскричал Ак-боко).

1) Междометие испуга в роде: ах!

2) Видоизменение междометия: калак.

Зачем сюда пришел? Коли раз истощимся, то буду истощаться. Я умру вместе с умирающими. Пусть меня ест jеек-чулмус.»

Пока (они) так сидели, послышался звук топота.

«Ак-боко выйди сюда»! (кто-то снаружи аила) говорит. «Я приехала, завьючив легкие и почки»1).

Ак-боко не мог встать; стал, сидя (на месте) плакать.

«И я могу снять найденное моей абыдой»2), говорит Кан-Тади.

Кан-Тади вышел.

У моего чулмуса середина сердца запылала от боязни.

«Эй! абыда! И я могу снять», говорит Кан-Тади.

Jеек-чулмус потянула белосерого в сторону, а белосерый стоит, прижавши оба уха.

(Кан-Тади) взял чулмуса за ворот и голову, стащил с коня. Чулмус отряхнулась, сделалась Кэзэрем (ростом), как тайга.

Схватились за ворота и головы, боролись на белых лугах; твердая земля поролась. Прислоняли (друг-друга) к тайгам, наступали на их основания3).

Подходили к земле с реками, ходили по сухому дну (реки). Не могли друг друга (победить). Одинаково оба падали, одинаково вставали.

Где чулмус-кэзэрь хватался, где тянул, с того места сыпались огненные искры. Сверху вниз (богатыря) Кан-Тади изъедал огонь, а снизу вверх изъедала ядовитая щелочь (корон шилты)4).

1) Вероятно легкие и почки скота и людей.

2) Почетное выражение вм. мачеха. Аба телеутск.. ада по-алтайски «отец», Абыда может быть значить «жена моего отца».

3) Т. е. Разрушая самые горы, стирали их с лица земли.

4) Шилты— «осадок».

p>(Богатырь) не стал выносить жару. Не желая (быть) трезвым, светлым (эрик-ярык), положил желтую змею (себе) в рот. У Кан-Тади из носу пошел раскаленный жар, изо рта разостлался огонь; закипела ядовитая река из того места, по которому ходил. Из того места, которое хватал (рукой) выходило огненное пламя.

Ходил с чулмусом, как чулмус. Из году в год, из месяца в месяц, победить (друг друга) не могут.

Чулмус тамга стал чаще хватать землю, стал реже хватать молодца.

(Кан-Тади) стал пускать (в дело) ловкий (мерген) прием; пускал крючковатый прием (кармак теге) или прием подтягивал (противника) к своему карману1).

Трижды примерившись, (Кан-Тади) поднял чулмуса (на воздух).

Кан-Тади казал (ему) синее небо (кок ajac), нося (его) промеж белых облаков.

Придя на середину железной степи (темир чоль), бросил (его) и оттоптал (ему) шею от спины.

Разлетелось краснеющее красное (кызарган кызык) тело; (оно) казалось, как красная тайга.

Бежавшая красная кровь, сделавшись синим волком, побежала вверх на гору.

Как легкий камень, кости, сделавшись курмосами2), распевая пошли вниз к Ёрлику.

Красное тело (кызы яды)3) выросло по горам и камням кырчином4).

В красной крови чулмуса была красная душа.

Если я тебя не догоню и не сеем, то буду есть тело семи моих отцов»5), (говорить чулмус).

Кан-Тади отряхнулся; сделавшись черночубарым тигром, погнался за синим волком; окружая белую тайгу, гонится, не может догнать синего волка, а синий волк не может убежать (от Кан-Тади).

Кан-Тади сидит на хребте белой тайги и ждет Ак-Тади.

Синий волк (кок пори) высунув язык, пробегает перед Ак-Тади.

«Хочу выстрелить», (говорит Ак-Тади). «Который мой jecте? Который чулмус»?

Желал выстрелить, но так и; остался в недоумении.

Следом (за чулмусом)бежит черночубарый тигр, облизывающий кровь на пасти и рыле.

Два раза (они) обежали (белую тайгу); (Ак-Тади) не выстрелил. Стоящий на дне неба белым чолмоном6) конь Эрдине-кан-ерен смотрит: Эрдине-кан-ерен горько-ядовито заржал; ясно было слышно, как (он)сказал:

«Что смотришь, но стреляешь синего волка»?

1) В подлиннике: «к щеке кармана».

2) Курмось - духи, населяющие воздух, которых шаманы призывают к себе на помощь.

3) Собственно ,красное мясо».

4) Красный кустарник (крушина?). Его не кладут в огонь, не жгут (не употребляют на дрова); считают кровью курмоса.

5) Назад по восходящей линии семь поколений.

6) Ак-Чолмон, звезда Венера.

Опять в третий раз синий волк пробегает. (Ак-Тади) стрелу кайбыр-jебе положил на тетиву; в это время пробегал синий волк. Ак-Тади выпустил (стрелу), рассек синего волка на три части. Теперь душа у кэзэрь-чулмуса порвалась.

Когда следом пробежал черночубарый тигр, то (сказал):

«Зачем рассёк синего волка Ак-Тади»?

(Сказавши это), погнался за Ак-Тади.

Догнав Ак-Тади, черночубарый тигр, отрывая тело (Ак-Тади кусками), начал есть.

«Калак кокый, jecтe! (взывает Ак-Тади к Кан-Тади).

(Это) было не слышно ушам (чернобурого тигра).

Стоящий на небе (кровянорыжий конь) кан-ерен, делая тарму, вытащил лежащую на сердце (Ак-боко) желтую змею.

Черночубарый тигр (кара чокур бар) только теперь пришел в сознание.

Придя в сознание, (он) видит, как (он) оглодал тело своего jecтe. У jесте (т. е. у Ак-Тади) едва бьется сердце.

(Чернобурый тигр, т. е. Кан-Тади) накладывал (на раны) неизменное в веках и поколениях лекарство ем-том. Не продлится (времени) до полудня и раны заживут. (Кан-Тади) снова сделал своего «jeстe» целым (здоровым).

Два повстречавшиеся молодца стоят. Кто вызывал гнев наш, тот побежден; про кого желал, тот поддался. Из средины белого Алтая, клубясь, поднялась и приблизилась черная пыль.

Приехал отец Ак-боко на белосером коне.

«Несчастные дети мои! Победили jеек-чулмуса»! говорит. «Кто вызывал гнев, того победили; про кого желал, тот поддался».

(Они) сказали:

«Домой, домой»!

Ак-Тади говорит:

«Нужно угнать оставшийся скот».

«Чем брать, лучше не брать»! сказал Кан-Тади.

«Я не возьму», сказал, «скот оставшийся после еды чулмуса».

Ак-Тади говорит:

«Хоть мало, а нужно собрать. От чулмуса что возьмешь»?

Оттуда отец с сыном поехали далее в юрт Ак-боко.

Ак-Тади поехал и говорит:

«Нужно остаток собрать и взять».

Лежит река jилар jылбac, лежит синий Алтай, необозримый глазом.

Ак-боко говорит:

«Дитя мое! побежим в бег».

Кан-Тади (соглашается):

«Je»! сказал.

Пустились вверх по синему Алтаю. Черный туман, клубясь, поднимается; синий туман, клубясь, опускается на землю.

Кан-Тади говорит:

«Где-то отстал мой старый отец»?

Обернувшись, смотрит - белосерый (конь) бежит и отнимает удила у кровянорыжего коня1).

1) Отнимать удила, сдулук кулажип, значить бежать вровень с удилами.

«Неужели отец в самом деле (от правды) сказал»?

(Кан-Тади) ударил и направо и налево по кровянорыжему коню плетью тоорчук-камни. Пыль земли поднялась на небо, пыль неба спустилась на землю.

Обернувшись назад, видит кровянорыжий (конь) опередил белосерого (коня) только (на длину) шеи. Рысью спустились в белый Алтай.

Ак-боко остановил своего коня и говорит:

«Постой, дитя мое, тут»!

Оказалось, что тут белая степь.

«Вот здесь мы с тобою потягаемся»!

Двое слезли с коней. Коней своих поставили, заложив повода за луку (кастап)1).

Ак-боко говорит:

«И ты не жалей своей силы»!

Двое взялись ачий2).

Ак-боко, трижды примерявшись, поднял (Кан-Тади). Показывая синее небо, (Ак-боко) носил Кан-Тади между белых облаков, принес и положил.

(Кан-Тади) пал, воткнувшись ногами в землю по самые колена.

В это же время Кан-Тади поднял вверх (отца) Ак-боко. Не коснувшись плечами земли, (Ак-боко) воткнулся ногами в землю по самые колена.

«Мне не ездить теперь и туда и сюда. К чему теперь мне сила»?

«Открой рот»! сказал Ак-боко.

(Кан-Тади) открыл рот. (Ак-боко) дунул в рот. (Кан-Тади) попятился назад на пять сажень, упал и сел.

Когда сел, прибавилось расстояния между плеч на одну сажень; расстояние между двух глаз прибавилось на один карышь (четверть)3).

1) Кастап—поставить лошадей, заложив повода за переднюю луку.

2) Ачий— прием в борьбе.

3) Четверть между большим и указательным пальцами соом, между большим и средним карыш.

Кровянорыжему коню белосерый (конь) дал половину своей силы. Эрдинелу-каннену рост прибавился около сажени, подхвостник и подпруги не стали хватать. Пришлось набавлять.

Поехали домой.

Заехали на золотую тайгу. Один за одним стоят три золотых орго. Стоит скот как кусты, стоит народ, как черные леса.

Алтын-хан вышел навстречу. Говорит:

«Угасший огонь зажегся; умерший ожил».

Кололи (коней) гривастых, как верблюды—самцы, имеющих набрюшное сало (казы) наподобие облаков. Делали пир. Оставшийся (сзади) Ак-Тади (был) забыт.

Трое находятся в опьяненном состоянии. Прибежал белочубарый (конь) без Ак-Тади.

Трое спрашивали:

«Что случилось с Ак-Тади»?

(Конь отвечает):

«Шоктулан, имеющий чубарого коня (шодон чокур ат)1) с редковолосым хвостом, убил Ак-Тади. (Я) бежал, спасая свою жизнь (тын)».

Как только услышал, тотчас же Кан-Тади вынес потники и седло. Выйдя, поехал, как попало заседлав кровянорыжего (коня).

«Отец и мать, пусть будет мир у вас. Будьте здоровы народ»!

Поехал, ударяя плетью по кымджилу (по холкам?). Взъехал на белую тайгу, (был) пьяный, сделался трезвым.

Торопясь, поехал далее рысцой.

Едучи, видит железную тайгу с теербек (очищенная площадь); лежит железное гумно (темир эдириен). (Глубокая), доходящая (краями) до полицы седла, черная дорога ископана.

«Чья такая дорога»?

Стоял (Кан-Тади) и спрашивал у кровянорыжего (коня).

Кровянорыжий говорит:

«Железная тайга Шокшулана поджидает великанов (алып). (Есть) Абра-Муусь о шестидесяти головах; (это) его дорога. Голова на подобие черни2); рога на подобие мечей. Если увидеть и подумать, ханское-то войско это и будет шестидесятиголовый Абра-Муусь. Одна голова поет, одна голова камлает, одна голова кайларит3), одна голова свистит; разнообразные звуки издавали».

Кан-Тади сидел и ждал.

Шестидесятиголовый Абра-Муусь пришел.

«Зачем заехал на мою тайгу Тыин-jолонг»?4)

1) Шодон—порода лошадей с редковолосым хвостом.

2) Чернь—русск. слово, дремучий хвойный лес.

3) Кайларить—говорить нараспев сказки.

4 Тын — «белка»; joл—дорога. Есть поверье, что белка спускается с неба.

Раз и два поругались. Шестидесятиголовый Абра-Муусь ладонью ударил Кан-Тади.

Кроткий Кан-Тади осердился; точил о каменную скалу белый меч из черной стали; ударил (мечом) по месту соединения шестидесяти голов.

Шестьдесят голов рассыпались по всем землям. Туловище Абра-Мууся стало кататься по земле.

Одна голова стала прыгать и хохотать; говорит: «Когда-нибудь возьму»!

Кан-Тади, держа в руке меч из черной стали, погнался (за головой).

Черная голова раз прыгнет упадёт на гору; (другой) раз прыгнет, упадет на степь.

Кан-Тади там, сям (анда, мунда) ударяет (по голове).

Посредине железной степи показался железный орго. У железной коновязи стоит железного цвета редкохвостый чубарый конь. Шаровидная голова упала возле дверей железного орго.

Кан-Тади, соскочив с коня, толкнул ногою (голову) к железному порогу. (Голова) раскололась. Растворив железную створчатую дверь, вышел навстречу Шокшулан1).

Схватились за вороты и за головы; держали (друг друга) за плечи. Один другого пригибал (к земле); визжали2), как тpexлетний дикий конь.

1) Шок — «вред», шокчи— «разбойник».

2) В тексте: чынгыр, «визжать».

Один другого назад давил; ревели, как лютый верблюд-самец.

Шум от двух алыпов раздается по семи Алтаям; плещется семь рек. Оба ровно падают, оба ровно встают.

Семь месяцев не могли друг друга (победить).

Шокшулан чаще стал землю хватать, реже стал хватать молодца. Шокшулан горько-ядовито зовет вверху стоящего своего кудая.

«Когда (ты) меня творил, то предназначил отдать меня в руки Кан-Тади»?

С неба упал целый курут и полкурута.

Целый курут Кан-Тади отнял (у Шокшулана) и съел, а полкурута съел Шокшулан.

У Кан-Тади прибавилось силы больше прежнего в два раза, больше давнего в десять раз.

Употребил обманный прием, заманил в обманную сторону. Крючковатую сметку употребил, подманил на сторону кармана. Показывал синее небо, нося меж белых облаков.

Бросил посередь железной степи, оттоптал шею от спины.

Бежавшая кровь Шокшулана стала, как река; белые кости, как тайга.

Сказал: «Надо зайти и посмотреть на взятую жену Шокшулана. Если окажется хорошая женщина, то увезу отцу моему (в жены). Если худая женщина, то отрублю голову».

Войдя в орго, смотрит: сидит мать Алтын-Судур1). Сидели и вели разговор о здоровье и покое.

1) Jеек чулмус показывался сам в виде умершей Алтын-Судур и был похоронен, а настоящую Алтын-Судур унес в жены Шокшулану.

«Разрушу обомшелый юрт, угоню белый скот, переселю племена и народы».

Старик Кара-боко и (его) старуха, подвязав челюсти, говорят:

«Хотим положить свои кости в своем Алтае».

После этого погнали белый скот, переселяли племена и народы.

Кан-Тади с матерью увидали блеск своего Алтая (Алтай дынг кегени). У матери побежали слезы из глаз.

«Мать, мать! за что обижаешься»!

«Никогда мирно не будем жить» (говорит мать).

«Шокшуланов дядя по матери, имеющий чубарого, как звезды, коня, Тилан-коо покорил семьдесят ханов и заставил (их)платить себе дань. В нижнем мире покорил шестьдесят ханов. Не даст суда, живущему внизу Ерлику, не даст суда, живущему вверху Кудаю. Поэтому мы мирно не будем жить. Поэтому я и плачу», говорит Алтын-Судур. «Видно отрывками (кезек ке) будем жить, видно отрывками будем ночевать».

У Кан-Тади, как (только) он услышал это, запылало самое сердце, затряслись два колена.

Говорит: «Видно страшный молодец. Погоним скорее белый скот.

Ак-Тади подъехал навстречу, опрашивал!:

«Езень»!

Встретились.

Приехав домой, слезали с коней. Алтын-хан с Ак-боко говорили:

«Здравствуй, дитя наше! Победил ли на кого сердился? Взял ли чего желал»?

(Кан-Тади отвечает): «Ак-боко, отец мой! Тебе человека привез. Пойдешь ли за моего отца»? (спрашивает Кан-Тади у привезенной Алтын-Судур).

Мать Алтын-Судур сделалась четырнадцатилетней молодицей (и отвечает):

«Не видала разве я такого беззубого. Не пойду»! говорит.

«Вонючий бык не будет нюхать, вынужнелый бык не будет шагать».

(Ак-боко говорит):

«Лезь под низ отца»!

Топая, загремел:

«Ты тамга, меня умоляешь. В прошлые времена таким, как ты (я), не позволял лить на руку воды».

(Он) пошел прочь; подтянул свой меч.

«Что говоришь, червивая баба»?

«Погоди, погоди, Ак-боко, мой отец. Не оказалась бы жена твоя Алтын-Судур», говорит (Кан-Тади). «Думаешь, я не печалюсь. Или тебе хочется опечалить меня? Думаешь, что я живу, не печалюсь»?

Кан-Тади держа свою мать, превратил (ее в настоящий вид и) посадил рядом с отцом своим Ак-боко.

Старик сказал:

«А»! обнял и затрясся.

В аиле Ак-боко каждый день блаженство.

«Арка-народ, племена и подданные пусть пребывают в блаженстве», говорит (Кан-Тади).

Сам Кан-Тади лето и зиму пил вино.

Кан-Тади говорит:

«Видно придет Тилан-коо. Днем не выходит из моей памяти, ночью не выходить из памяти. Чтобы он пришел, чем (мне) здесь умереть. Лучше сам пойду к нему, умру. Отцы и матери, дайте благословение! Отцы и матери, Алтай Кудай, помогите!»

Арка-народ благословлял (говорил):

«Здраво и мирно воротись домой»!

Ак-Тади говорит:

«Вместе (с тобой) буду умирать»!

Следом, гоняясь за ним, плакал.

«Живи, хорони кости старого отца и матери», говорит (Кан-Тади).

«Кости коня не выбирают Алтай, кости молодца не выбирают землю», говорит (Ак-Тади)

Гнавшиеся вослед отец и мать плакали и отстали. Белый скот гонясь, гудел и отстал.

«Бегущая вокруг река моя, Аржан-кудук, дай своё благословение»!

Большие тайги остались с кислой миной (ормонжиб)1).

(Кан-Тади) приехал к своему тополю Алтын-Чогоре, на шести местах раскидывал сан и молился.

(Он) сказал:

«Алтын-Чогор, мать моя! Есть ли положение умереть Тилан-коо»?

Кисть (салага) листьев упала перед ним и превратилась в грамоту сабра бичик, взяв ее, смотрит и говорит:2)

«Где душа, (которая должна) умереть? Где возраст, который должен возрастать? Твоя жизнь будет всегда благополучна, если не будешь выходить из совета кровянорыжего (кан ерен) коня, родившегося от Окторкой, родившегося от (кобылицы) еремик».

«Всегда оказывай свою милость»3).

(Кан-Тади) молится:

«Учь-Курбустан, Кудай мой»! Держал шайку с золотой «тинзой»4) под мышкой и молился.

1) Ормонжиб— «строить рожи».

2) Т. е. читает в письме.

3) По-видимому слова богатыря Кан-Тади.

4) Тинза — кисть на верхушке шапки.

Просил у своего Алтая, кудая своего, благословения. Сел на коня и поехал; быстро бежал и говорил:

«Скорее доехать и умереть».

Когда так ехал, показалось одно крыло черной тайги. Стал взъезжать на черную тайгу.

Вниз от тайги ушел след коня великана (алып ат). От ударов копыт по камням и скалам осталась кровь, перемещавшись (с землей?).

Как увидел, самое сердце (его) запылало. Оторванный ударами копыт, пласт земли лежит, как тебур1). Бежит рядом с этими следами и смотрит; (у его коня шаг)не хватает четырех саженей (против следа того коня).

«Должно быть это Тилан-коо, (думает), который поджидает меня. Лучше его кто другой может явиться здесь? Скорее нагнать (его), скорее умереть»!

Сказал:

«Ай! Ерденелу-кан-ерен!»2) Нужно поездить во всю мочь в своем Алтае между месяцем и солнцем, дорожа (днями). Нужно поездить в этот путь»!

1) Тебур— войлок, покрывающий верх юрты.

2) Ай! Кроваворыжий (конь) имеющий эрдине!

Золотой чумбур, золотой повод туда, сюда подернул; ехал, помахивая туда, сюда плетью тоорчук-камчи, ехал. Передние ноги (коня), не переставая, пляшут, задние ноги непрерывно иноходят, глаза и голову (конь) побрасывал на (свои) бока (буквально —на ребра).

Большие тайги тряслись, большие реки выплескивались из яров.

Среди черной степи на чубаром коне цвета железа, держа коня поперек дороги, стоит один богатырь. У рыжего коня передние ноги в постоянной пляске, задние ноги в постоянной иноходи. Бежит раскачивая голову с глазами.

Давнишний (т. е. упомянутый ранее) богатырь, качая головой, стоит и смотрит. «Как может зародиться конь лучше этого (коня)? Как твое имя и путь»?

Стоял и спрашивал: «Как твое имя (ады нере кем иде)»?

(Богатырь, который стоял, отвечает):

«Отец мой, который кормил меня, хребет Алтая Ак-Алтай (белый Алтай); мать моя синяя река Джилар-Джылбас (течет - не течет). Я человек, рожденный из земли, имеющий чубарого коня железного цвета; я Ког-айры. Нет у меня народа править, нет у меня скота вести хозяйство (башкаратан). Послы Тилана-коо не дают покоя. (Поэтому) еду»! говорит.

«Ваше имя как»?

«Ак-боко отец мой, Кара-боко большой отец; я Кан-Тади, имеющий рыжего коня, Эрдине-кан-ерена, зародившегося от Окторгоя1). Не хватило сил (слушать) посла Тилана-коо. Поехал умереть»! говорит (Кан-Тади).

«Правду ли говоришь? Если так, то слезем здесь, тщательно поговорим, брат».

Два алыпа слезали с коней, подстилали кедимы и токумы, садились друг против друга.

«Как найдем средство против Тилана-коо»? говорит (Кан-Тади).

Ког-айры говорит:

«Найдем ли его душу, сидящую, октугуп2), у озера Суть-коль и у тайги Улан-Сумер».

Ког-Айры говорит:

«У основания неба и земли есть единственный мой дядя по матери Алаш-кам3; у него будем просить. Кто из нас поедет (к нему)? Кто будет вести войну? Нужно ехать к нему (Алаш-каму) искать душу Тилана-коо».

1) Окторгой - ночное небо (?).

2) Неизвестный переводчику глагол.

3) Кам—шаман.

Ког-Айры, держа стрелу кайбур-jебе, говорит:

«Которого стрела длиннее, тот пусть ведет войну; которого короче, тот пусть ищет душу».

Кан-Тади вынул стрелу кайбур-jебе стрела богатыря Ког-Айры оказалась на семь карышев (четвертей) длиннее.

«Э, чаалды! видно я буду вести войну», говорит Ког-Айры. «Видно ты, торопясь, поедешь».

Родившийся от еремика Окторгоя жеребенок Ердине-тукан-ерен! говорит (Ког-Айры). «Не скупись горьким потом, постарайся сбегай»! говорит.

«Я буду четырнадцать лет воевать с Тилан-коо. Более четырнадцати лет не полагается вести войну. Пройдет четырнадцать лет сам собой умру. Сбегай, постарайся»!

Коня кан-ерена в летние дни пот не держит, в зимние дни иней не держит.

Прощаясь, разошлись (алыпы). Кан-Тади и Ког-Айры расходились и плакали.

(Конь) кан-ерен держал путь к Алаш-каму, бежал день и ночь. Показалась черная тайга Алаш-кама с семидесятью семью отрогами.

Придя, взошел (на тайгу), посмотрел на ту сторону; показался железный орго. У железной коновязи стоит на выстойке тернобурый конь.

Чернобурый с первого взгляда увидал Кан-Тади, не просмотрел (его), и стал копытом рыть землю у основания железной коновязи.

Алаш-кам вышел, протянул руку, втягивает в себя запах:

«Едущий в гости гость или идущая войной война»? втянув (запах), узнал:

«Этот человек едет, имея (какую-то) нужду» (во мне).

Сказавши это, вошел назад в аил.

Кан-Тади приехал, слез (с коня) у золотой коновязи. Золотую шапку1) взял под мышку, вошел (в аил); берет белый оловянный (ак теленгыр) тажуур2) и подает.

1) Туулга монгол. «шлем».

2) Тажуур—турсук, кожаная фляга.

Алаш-кам сидит и спрашивает: «Кан-Тади, единственный сын Ак-боко, в какое место отправился? В какой Алтай поехал»?

«Не хватило сил слушать посла Тилана-коо. Ехал было умирать, да встретил Ког-Айры. Ког-Айры отправился воевать. Мне велел искать душу, съездить к дяде Алаш-каму покамлать. Велел спросить, узнать».

«Постоянно не дает покоя детям» (сказал Алаш-кам).

Взяв вино, побрызгал: «Суши мои медный тунгур»1).

Взяв тунгур Алаш-кама, Кан-Тади сушил (его) и налаживал.

Алаш-кам стал камлать, стал бить по медному бубну. Камлал, камлал и остановился.

«Что видел, что слышал»?

(Алаш-кам) говорит:

«Хватит ли сил на его выкуп (такылга)? Стоящий вверху дух синего неба синепегий бун2), стоящий внизу чернопегий бун—на рогах этих двух бунов (находится) медный ящик с цепью. В этом ящике (скрыта) душа, сделанная (обращенная) черным бобром (кундуз) с девятисаженным хвостом. Нужна за него жертва», говорит Кам.

«Из чего должна состоять жертва»3).

«(Нужно) девять рек вина, девять гор шелковья; если исполните, то, наверно, исполнится (ваша просьба)».

Сколько же лет прошло, как сюда приехал»? (спрашивает себя Кан-Тади).

Стал считать; оказалось, прошло три лета.

«Если будет лунная ночь4), то встретимся у молочного озера (Суть-коль) под мышкой тайги Сумер-Улан».

Кан сел на коня - кан-ерена (кровянорыжего) и поехал быстрее пущенной стрелы, прямее полета птицы, а к своему юрту приехал только через три года5). Оказалось, требование (кама) не под силу, крепким требование оказалось (кату шагылта болды), (т. е. выкуп оказался слишком непосильным).

1) Тунгур— «бубен».

2) Бун— «каменный козел».

3) В тексте: барылга, «жертва вещами».

4) В текст: айдынг болзо суть коль и пр. (слово «ночь» пропущено).

5) Кан-Тади употребил на поездку к Алашу три года, на обратный путь три года, следовательно, всего шесть лет, а жить Ког-Айры только четырнадцать лет.

(Кан-Тади), обращаясь к народу, говорит:

«Когда бы то ни было, не буду брать дань (калан). Соберите шелку, как девять гор; соберите вина, как девять рек».

Подданные взад и вперед бегали на лошадях, собирали шелк, торко1) и мандык2); собрали девять гор торко-мандыку, собрали девять рек вина. Почитавши книгу сабра3), посчитавши четки (ерекен), узнал, что (уже) семь лет прошло.

Жить Ког-Айры осталось только семь лет.

Девять рек вина перегнал в девять тажууров, девять гор шелковья свернул и привязал в торока. Приехал на берег молочного озера, под мышку Сумер-Улан-Тайги.

После этого от основания земли, гремя, пришел бубен Алаш-кама. Поверх земли, закрывая землю, явился медный маньяк; (пришел и) покрыл землю. В трех Алтаях раздалось (эхо).

Кружась (вокруг себя), пришел (сам) Алаш-кам4).

(Он) брызгал девять рек вина в Суть-коль и на гору Сумер-Улан и разбрызганное вино попало в озеро Суть-коль и на гору Сумер-Улан.

Алаш-кам сидит и благословляет, говорит:

«Мой Суть-коль, моя тайга Сумер-Улан! Ублаготворяю вас ради детей Кан-Тади и Ког-Айры и их потомства. Вверху стоящее синее небо, внизу стоящее синее море, да укоренят их потомков5).

1 Торко — шелк и всякие шелковая материи.

2 Мандык—шелковая материя с вытканными на ней цветами или другими изображениями. Парча по-алтайски чимэри или чембери. Полный титул китайской парчи: Ай бильдурлу-мандык-торко.

3 Текст: сабразын самырады. Теперь говорят: бичигин кычар, «зови грамоту, т. е. прочитай». А прежде говорили: бичигин самыра.

4 Таков, значит, был ритуал: сначала бубен, потом маньяк, потом сам кам.

5 Тексты тэмык тырзын. Тэмык—говорится о новорожденном дитяти, или жеребенка, когда, начиная крепнуть, он начинает ходить.

(Кам) делил и брызгал девять рек (вина), девять гор шелковья, делил всем горам.

«Пусть ублажают вас из рода в род дети детей»!

Стоял (кам) и кричал:

«Мое молочное озеро! Моя гора Сумер-Улан! Отпустите двум молодцам душу Тилана-коо. Тилан-коо насилует нас»!

Сумер-Улан тайга говорит:

«Два молодца, почитая нас, добром просят».

Суть-коль говорит:

«Сюда вниз спускаются два буна».

Медный ящик с цепью спустили на подол Кан-Тади. Кан-Тади снял медный ящик с бунов, двух бунов отпустил.

Чернопегий бун ускочил в нижний мир и сказал: «Желаемое пусть возьмет; на кого сердится, пусть (того) победит».

Синепегий бун побежал на небо (и сказал):

«Как было тяжело для наших голов! Как теперь стало легко»!

Кан-Тади растаптывал ногою медный ящик, вынимал черного бобра с девятисаженным хвостом, бил черного бобра до полусмерти.

Глаза месяца и солнца померкли (карык тииб); земля тряслась, происходили каменные обвалы (таш кочко).

(Кан-Тади) говорит: «Сколько же лет осталось от четырнадцати»?

Когда посмотрел «сабра-бичик», (увидел, что) осталось только девять дней.

Измял черного бобра в руках и оставил чуть живым.

Кан-Тади пришел на ток, где ведут борьбу Тилан-коо и Ког-Айры. Ток ободрался (от борьбы); большие тайги разбросаны по земле, большие реки высушены, остались гальки (сай).

Когда (Кан-Тади) пришел на железную степь с током (Эдерген), (видит) посереди железной степи Ког-Айры сидит на Тилан-коо, обе ноги не касаются земли.

Кан-Тади крикнул:

«Калак, калак! До моего прихода не убивай Тилана-коо»!

Тилан-коо лежит, два его глаза светят, как два черных озера, а нос, как крутой1) холм.

1) Текст: коо, «прямой», «ровный».

Кан-Тади сказал:

«Здравствуй, здравствуй, друг, Тилан-коо»!

«Конечно, здравствуй. У дверей Ерлика, у золотого судилища (алтын толу), там увидимся! Нюхай лезвие пики, лижи лезвие меча, говорит (Тилан-коо), чтобы не переезжать волосяной мост» (в подлиннике мост—волос).

После этого Кан-Тади, давая слово не переезжать мост-волос, нюхал конец пики и лизал конец меча.

Подал в руки (Тилан-коо) черного бобра с девятисаженным хвостом, разорвав его пополам.

Тилан-коо умер. Бежавшая кровь была, как река, лежащие кости были, как гора. Ког-Айры не мог слезти с него и подняться.

Ползком добравшись до коня Ердениту-кан-ерена, дитяти еремика, (Ког-Айры говорит):

«Мы живем ради тебя»!1)

1) В тексте: на месте «ради тебя» стоит «в твоем случае», сенынг шилтагтында.

Обняв обе передние ноги, (он) молился (коню). «День моей смерти не настал. Еще бы немного, и я умер бы. На кого (мы) сердились, (того) победили, желаемое, взяли».

Белый скот Тилана-коо погнали, народ переселяли. Не могут успеть перегнать белый скот, переселить арка-народ.

Семьдесят ханов, живущих на земли, благословляют их, шестьдесят ханов, живущих под землей, благословляют (их).

(Тилан-коо) у нескольких (ханов?) отнял жизнь, у других держал сердце (в страхе).

«Теперь стало тихо»! говорят. Благословляют Кан-Тади. «У нескольких пролил кровь, у нескольких отнял жизнь; пусть погибнет!»

Белый скот Тилана-коо и его народ гнали три года. Обомшелый юрт разрушали, заназмелый юрт разрывали. Белый скот и народ положил в свой карман.

Перебежали реки и воды, переваливали тайги и горы, ехали домой.

Ког-Айры говорит:

«Брат! вот то место, где мы встретились. Разделим, что приобрели. Я поеду в свой Алтай, и ты поезжай в свой Алтай».

Ког-Айры высыпал белый скот (из кармана). Разделив плетью, разделили поровну. Кан-Тади высыпал (из кармана) народ; (и его) поровну разделили.

«Кан-Тади, друг мой! Что я тебе дам, чтобы ты всегда берег и видел»?

Пошел и вынул хрящевое ребро у своего синечубарого коня железного цвета1).

1) Сюме кобырга, самое нижнее, хрящеватое ребро. У алтайцев поверье, что у коней одного ребра не достает.

Сделал золотой чогур о девяти глазках. Взял (его Кан-Тади) стал играть.

Раздалось по девяти Алтаям. Золотой чогур о девяти глазках предсказывал о прибыли и убыли (керельты, чигалты).

Белый скот положил назад в большой карман.

Кан-Тади говорит:

«Через девять месяцев приезжай ко мне в гости. Страшно большой буду делать пир, на земле семьдесят ханов, в нижнем мире шестьдесят ханов, все соберутся».

Кан-Тади зовет Ког-Айры.

После этого поехал быстрее пущенной стрелы, прямее летящей птицы. Если днем, то не полуднюя, если ночью, не ночуя (ехал).

«Надо доехать до дому», говорит.

Показались золотые и серебряные тайги: показался тополь Алтын-Чогор.

(Кан-Тади) снял золотую шапку «туулга», ходил и молился. Въехал в свой Алтай, остановился у золотой коновязи.

Отцы и матери говорят:

«Кан-Тади, наше дитя, приехал»!

Белый скот и арка-народ подошли близко. Большие тайги, вытянувшись, стали смотреть; большие реки, выходя из берегов, пенились.

«Пусть соберутся семьдесят ханов, (живущие) на земле, пусть соберутся шестьдесят ханов, (живущие) в нижнем мире»!

Посылал грамоту и знаки (пилик). А сам (Кан-Тади) стал пьянствовать1).

Раз Кан-Тади пришел в чувство. Видит, приехал друг Ког-Айры.

Раз пришел в сознание, приехали семьдесят ханов, которые живут на земле; раз пришел в память, сидят шестьдесят ханов, приехавших из нижнего мира.

Сидит и смотрит. Сидят два молодца, похожие на себя (друг на друга), похожие на Ког-Айры. Оба одинаковые. Один Алтын-Таш2), сын Ай-хана3), другой сын хана солнца (Кун-хана) Кумыш-Таш4).

Разговаривают; разговор у обоих один; встанут рост один.

1) В подлиннике: «вошел в вино».

2) Алтын-Таш,— «золотой камень».

3) Ай — «месяц».

4) Кумыш-Таш,— «серебряный камень».

Раз (Кан-Тади) пришел в память, в изголовье напевает золотой чогур.

«Что (он) знает, что предвидит»? (говорит Кан-Тади).

Подойдя, слушает.

(Чогур говорит):

«У Кан-Тади обомшелый юрт разрушится, занавоженный юрт раскопается».

Так поет чогур.

«Временно только ночует, временно только юртует, Тилан-коо, уйдя в юрт Ерлика, довел его (т. е. юрт Кан-Тади до разорения, до безвременья, чаксыраткан). Просит Ерлика идти войною против Кан-Тади. Ерлик присоединил семь своих сыновей к богатырю Сокор-Кара».

Кан-Тади, услыхав это, пришел на свое место и сел. Сидят с Ког-Айры, разговаривают:

«Видно придет Ерлик-би, вмешается (в наши дела) и будет воевать».

Сидели двое и плакали. Просили двух молодцов помочь, просили семьдесят ханов:

«Помогите нам вести войну с Ерликом»!

(Те говорят):

«Нас не просите воевать с ним».

Семьдесят ханов садились на коней и уезжали домой.

Просили шестьдесят ханов; шестьдесят ханов сказали:

«(Мы) не можем» и поехали (домой).

Кан-Тади просил двух молодцев:

«Помогите нам воевать с Ерликом»!

«Хотя бы (вы и) не просили, мы помогли бы», сказали (молодцы), «но боимся мести», сказали два молодца и уехали.

Кан-Тади и Ког-Айры остались двое.

«Что будем теперь делать с Ерликом»?

Кан-Тади говорит:

«Найти бы нам средство против душ семи сыновей Ерлика»?

«В каком месте (они) находятся»?

«Души семи сыновей Ерлика хранятся в чугунном ящике под подушкой у Ерлика. Есть ли у тебя средство придти и украсть их»?

«Если кто найдет средство, (говорит Ког-Айры), то только конь кан-ерен. Если он не сможет, то мы погибнем. Я пойду под землю, и буду воевать с семью сыновьями Ерлика; они не смогут убить меня (в течение) четырнадцати лет. Родившееся от еремика, дитя Окторгоя, Эрдинету, кан-ерен! Поищи ты средство»!

Ког-Айры, обняв две передние ноги, умоляет и просит коня.

«Оседлай синечубарого железного цвета (коня), постарайся, съезди»!

(Конь) кан-ерен говорит:

«Постараюсь, съезжу в нижний мир к семи сыновьям Ерлика».

Конь кан-ерен и Кан-Тади поехали. У золотого тополя Алтын-Чогор, растущего у печени золотой тайги, (Кан-Тади) разводил сан1) в шести местах.

1 Сан—воскурение.

«Умру ли я, воюя с семью сыновьями Ерлика»? так спрашивая, узнавал будущее (учкур).

Один листок (тополя) спустился, сделавшись золотой сабра— грамотой.

«Если не выйдешь из слова (коня) Эрдениту-кан-ерена, то нет тебе никогда дороги умереть».

Кан-Тади отправился оттуда, приехал в пасть земного яда, прыгнул в нижний мир и спустился в страну алыс-jылыс1) Большими скачками бежит по дороге, которая краями достигает полиц седла. Достиг росстани семи дорог и моста-волоса. Подергивая коня Эрдениту-кан-ерена, ехал.

(Конь) кан-ерен говорит:

«Постой, постой, Кан-Тади! Ты ведь клялся на поверхности земли, обещался не переезжать по мосту Ерлика-бия. Конец меча лизал, конец пики нюхал».

Кан-Тади сейчас пришло на память, (он) остановился поневоле.

«Какое средство будет у меня»? говорит.

«Слезь на конце моста-волоса и лежи, пока я не обойду кругом».

Кан-Тади хотя нехотя слез с кан-ерена.

Кан-ерен пустился простой (без всадника); кан-ерен перебежал (мост), раскачав его; вытянулся подобно таска2); сделался тонким подобно волосу. Бежит туда; почти стал добегать до дверей Ерлика-бия.

У Ерлика-бия на мужской стороне3) железная тайга (Темир-тайга) с кельгееком4); у железной тайги играют, катаясь (скатываясь), три дочери Ерлика.

Конь кан-ерен, обратившись в старшую дочь Ерлика, Карачы-кыз, отворив створчатую железную дверь, вошел (в аил). Когда вошел (видит), сидит Ерлик отец (Ерлик-ада), борода на челюстях (Ерлика), как два арка (северные склоны гор), верхняя борода (на щеках), как три арка.

(Конь кан-ерен) говорит:

«Абы5)! дай мне души семи (твоих)сыновей поиграть! Я немного поиграю»!

1) Алыс, место, чем-нибудь заслоненное, лишенное света (солнца).

2) Таска—слово, неизвестное рассказчику.

3) Мужская сторона в юрте влево от входа.

4) Кильгаяк —масленичная гора, «катушка». Кельгеек — глетчер, ледник.

5) Абы—почетный титул.

Ерлик-би старшую дочь в тот же раз прогнал.

«Что говорит эта тамга? Когда кто играл душою человека мужчины»?

Кан-ерен выскочил (из аила), смотрит в сторону железной тайги. Три дочери Ерлика идут домой. (Конь) превратился в среднюю дочь Ерлика Кара-Толто.

Вошел в аил и сказал:

«Ерлик-абу! Дай души семи братьев моих. Я немного поиграю».

«Что ты говоришь, тамга! Просить души сыновей моих, ушедших на войну, на безвременье» (бедствие).

Кан-ерен опять выскочил из аила. Смотрит три Ерликовы дочери идут от железной тайги с келгееком.

Сделавшись младшей дочерью Ерлика Ерке-Кара, (конь) опять вошел в аил.

«Власть держащий отец мой, держащий четырехугольный jенгыс, милый отец», говорит (Ерке-Кара). «Поиграю (я) немного душами твоих семи сыновей».

Старик (говорит):

«Дитя, дитя! Старшие дочери придут, грубо со мной говорят. Нежное дитя, похожее на меня, ты просишь вежливо (красиво, jараш). Сама знаешь, дитя мое, отяжелеет стан ушедших на войну братьев твоих. Недолго поигравши, принеси (их назад) и положи, дитя мое».

(Кан-ерен говорит):

«Хотя вы старый человек, но глупый, и не знаете обычаев. Я хотя девушка, но я (женщина?) епши кадыт. Сама самовольно не имею права взять, если сам не подашь».

«Смотри-ка ты на дитя Ерке-Кapa»! говорит (Ерлик).

Старик поднял черночугунный ящик о девяностодевяти ключах, лежавший под подушкой; повернувши девяностодевять ключей, отворил ящик, вынул из ящика семь щенят выдры.

Поигравши внутри аила, (Ерке-Кара) выманила (щенят вон из аила).

Повернувшись, (Ерке-Кара, т. е. конь, принявшей образ её) видит, пришли три дочери Ерлика. Взяв во время игры зараз в зубы семерых щенят (кон) кан-ерен, где стоял, то место проступил; черночугунную коновязь Ерлик-бия ударом ноги разрушил, прыгнул и побежал.

Три дочери, глядя (на него), остались (на месте). Конь кан-ерен, держа в зубах семерых щенят выдры, побежал на небо.

Старшая дочь Ерлика jaaн Карачы1) (говорит):

«Что сделалось с тобою, старик? Зачем отдал кан-ерену души семерых сыновей»?

«Что ты лжешь, кыз тамга!2) Выходи вон. Я дал их дочери Ерке-Кара».

1) Jаан— «большой».

2) Кыз-тамга, «подлая девка».

Дочь Кара-Толто, войдя (в аил говорит):

«Что с тобой, старый человек? Зачем отдал души семерых сыновей»?

«Молчи!» говорит (Ерлик). «Знает (это) младшая дочь Ерке-Кара».

Выгнал дочь Кара-Толто из аила.

Дочь Ерке-Кара, войдя (в аил), говорит:

«Что с тобою, старый человек? Зачем отдал души семи сыновей»?

«Калак! Не тебе ли я отдал дитя мое»?

(Дочь говорит):

«Где ты видел, чтобы дети играли душами людей мужчин»?

Сам старик Ерлик вскочил на ноги, распахнул железные двери и выскочил (из аила). Черночугунная коновязь стоит покосившись. Теперь старик стал хлопать (руками) об оба колена.

«Э, калак! теперь я (остался) обманут кан-ереном»!

Горько, ядовито (ачу корон) кричал.

«Где Тилан-коо»? говорит. «Кан-ерен, конь, на котором ездит Кан-Тади, унес души семи моих сыновей. Догони и поймай его, Тилан-коо»!

Загремел Тилан-коо, господствующий над семидесяти семью пастями (ууз) ада и над семидесятью ханами.

Сказавши: «А»! Тилан-коо сел на своего чубарого, как звезды (коня) и погнался за кан-ереном.

Тилан-коо бежал в след (кан-ерена) и кричал. Урукчи накинул петлю на шею кан-ерена. У урукчи зад остался у железного тополя1).

«Что глядишь, чамгачи»? кричал Тилан-коо.

1) Урукчи был привязан к тополю; тело его разорвалось пополам и половину конь унес на аркане.

Чамгачи бросил аркан; петля попала на тонкую шею. Половина (чамгачия) осталась у тополя, половина ушла с арканом вместе.

Гнавшись (за конем Тилан-коо) начал нагонять кан-ерена, вскочил на неступаемый мимо мост-волос и не допустив (кан-ерена) на ту сторону моста, Тилан-коо бросил медный крюк с жаграми (аткакту джесь кармак).

(Крюк) воткнулся в спину кан-ерена. Тилан-коо потащил кан-ерена с моста назад, заложив аркан от крюка под ремень стремени (собственно под шенкель).

Кан-ерен говорит:

«Что ты смотришь, Кан-Тади. Несчастная голова моя погибает»!

Кан-Тади положил на тетиву стрелу кайбыр и перестрелил аркан (с крюком) Тилана-коо.

Кан-ерен пробежал по мосту из волоса. По ту сторону стоит Тилан-коо, по эту сторону стоит Кан-Тади. Друг на друга плевали, друг друга хорошо и худо называли.

Кан-ерен говорит:

«Что ты толкуешь с курмосем? Отвернись, поезжай»!

Положив семь щенят выдры (в карман?), Кан-Тади сел на коня кан-ерена и поехал.

«Для чего я их берегу и везу»?

Мечом из черной стали рассек семерых щенят выдры. Глаза месяца и солнца померкли. Оттуда дальше поехал. Послышался шум и звон (кангар конгур).

Придержав лошадь, стал смотреть.

Старший сын Ерлика едет, как тень. Едет и бормочет (кеминерып):

«Если я тебя не погублю»!

Следом другой сын (Ерлика) едет и говорит:

«Если я тебя не погублю»!

Следом едут другие (сыновья).

«Не мы будем, если мы не погубим твою душу. Зачем отдал наши души».1)

1) По-видимому, слова обращены к Ерлику.

Оттуда дальше едет. Ког-Айры вышел из нижнего мира, сидит и ждет.

«Здравствуй, здравствуй, брат»! говорит.

«Видно увидимся, если не умрешь. Милый кан-ерен! Благодаря тебе мы видим солнце»!

Ког-Айры молился (ему), обняв его две передние ноги.

Два молодца покорили юрт Ерлика. Севши на коней, поехали домой.

«Здравствуйте, отец и мать»! говорят.

«Здравствуй, менду, моя взятая»!

Кололи (лошадей) с набрюшным салом, как облака, с гривами, как у самцов верблюдов.

«Несите крепкое вино, мои люди»!

Как горы накрошили мяса; как реки насидели вина. Два молодца стали пьянствовать. Не стали чувствовать себя.

Семьдесят ханов на земли, шестьдесят ханов на Алтае приехали и восхваляли молодцов. Два молодца, когда сознают, когда не сознают себя.

В это время золотой чогур с девятью глазками поет. Из девяти глаз бегут слезы.

Кан-Тади, подойдя к изголовью, слушает девятиглазого чогура.

«Семь сыновей Ерлика-бия и Тилан-коо (поет чогур) мучают Ерлика, секут его».

(Ерлик говорит им):

«Погодите, погодите, дети! Я сам пойду и возьму души двух молодцов. Через семь дней у стоящего вверху Учь-Курбустана выпрошу и возьму души Кан-Тади и Ког-Айры».

(Чогур о девяти глазках поет):

«Если пойдет и станет просить у Учь-Курбустана, то непременно возьмет».

«Родившийся от еремика Эрденету-кан-ерен! в чем будет теперь наше спасение»?

Кан-ерен говорит:

«Если я вперед Ерлика приду, то или (мы) победим или будем поражены1); а если он вперед меня успеет, то (нам) неминучая смерть».

1) В тексте: мордо чордо, «в победе», в поражении «окажемся».

Два молодца умоляют Кан-ерена. Кан-ерен прильнул на дне неба, обратившись в белого Чолмона. Одним днем кан-ерен опередил (Ерлика).

«Учь-Курбустан, Кудай мой»! говорит Кан-ерен; разостлав гриву молится. «Учь-Курбустан-Кудай! Разве ты сотворил нас для Ерлика? Чем творить нас для Ерлик-бия, лучше бы не творил»,

Учь-Курбустан говорит:

«Разве Ерлик едет сюда? Этот старик не отворял нашу дверь вверху (с того) времени, как создалась jepjенгыс. Нельзя не дать (ему) душ двух молодцов. Скажем, что сгнили два яйца».

У Кан-ерена слезы из глаз сделались, как два озера; из ноздрей вода сделалась, как лед. Три раза обойдя вокруг, кан-ерен молился.

«Но крайней мере, хоть послушайте моего совета».

(Учь-Курбустан говорит):

«Если хочешь сказать, что, говори скорее».

Кан-ерен говорит:

«Если (Ерлик) придет, и будет просить, скажите: Возьми двух молодцов. Он скажет: чего просил, то и взял. Вы, отдав ему двух молодцов, просите у него чернособолью плеть, (кара кыш камчи) и белосерого коня.

Старик Ерлик скажет: А я на ком поеду домой?! Скажите (тогда): есть у нас чернолысый пороз (кара кальджан бука); на нем уезжайте. А плетью будет аймалта1).

Скажите, чтобы он заседлал пороза задом наперед. Вокруг аила Кан-Тади обскакай три раза2). Ударяй по каждому сыранаку3) аймалтой. Подъехав к дверям, ударь оберучь аймалтой между двух рогов пороза. Тогда угонишь Кан-Тади со всем его юртом. Пусть будет так, мой Кудай Учь-Курбустан».

Кан-ерен отправился обратно домой. Старик Ерлик приехал к Учь-Курбустан-кудаю на белосером коне, в черной лисьей шубе, с чернособольей плетью. Поставил белосерого (коня) на каста (заложив повод за луку) у дверей Уч-Курбустан-кудая.

Отворив створчатую дверь, Ерлик вошел и спрашивает:

«Езень! менду»!

(Учь-Курбустан говорит): «Этот большой старик никогда здесь не бывал, нашу дверь не отворял»:

«Какого такого создали, что нет покоя моему юрту»? (говорит Ерлик). «Пришел к тебе просить души двух молодцов».

«Смотрика-ка, смотри этих тамгаларов4) (мерзавцев). Если (они) беспокоят почтенного (старца), то возьмите»! сказал (Учь-Курбустан).

1) Ай— «месяц»; малта «топор».

2) Т. е. Ерлик должен обскакать вокруг Кан-Тадиева аила.

3) Неизвестное слово.

4) Множествен. чис. от слова «тамга».

(Ерлик говорит): «Я и там сказал, что возьму».

Учь-Курбустан спрашивает: «Отдадите ли, если я буду что просить»?

«Что же будете у меня просить»?

«Мы просим белосерого коня и чернособолью вашу плеть».

«А я на ком поеду домой»?

«У меня есть лучше этого коня; есть чернолысый пороз с саженными рогами. Если заседлаете его задом наперед, то чего захотите, достигнете».

Ерлик би сказал: «Можете взять!»

Старик отдал белосерого коня. Заседлали ему чернолысого пороза с саженными рогами. Вместо плети дали аймалту. (Научили):

«Приехав к аилу Кан-Тади, каждого сырана бей аймалтой».

(Ерлик) садился на чернолысого пороза, взял в руки аймалту и поехал в юрт Кан-Тади.

Приехал к юрту и аилу Кан-Тади. Объехал вокруг аила, ударяя (аймалтой) по каждому сыраначаку1). Сказав:

«Погони юрт Кан-Тади!» ударил аймалтой между двух рогов пороза; разбил голову чернолысому своему быку и сидит на нем.

(Кан Тади говорит): «Теперь придумал приехать к моим дверям и (около них) убить своего чернолысого пороза, а потом думаешь сказать, что пороза убили Кан-Тади и Ког-Айры».

Стащив старика (с пороза, молодцы) распяли (его) на четыре кола, секли тэгэнеком2).

«Калак, калак! (завопил Ерлик). После этого никогда не буду называть твоего имени!»

На дне неба послышался звук тунгура (бубна).

Белый маньяк закрыл солнце и месяц. Звеня сотней кузунгу3), спустившись (с неба), пришел кам Алаш. (Он говорит):

«Погодите, погодите, дети! Не делайте глупого дела. Вверху стоящей Кудай (есть) бог подданных (т. е. человечества). Внизу живущих, умерших подданных бог (есть) Ерлик4). Алаш-кам кладет пустой выкуп (курутолу), черного пороза делает придатком. Алаш-кам начал камлать (т. е. бить в бубен) и Ерлик бия выстукнул (кагып-иды)5) в нижний мир».

1) Тоже, что сыранак, сырана.

2) Тэгэнек— «шиповник».

3) Кузунгу—погремки на бубне.

4) Потому-то Ерлик и дружит с камами, что Алаш-кам выручил его (пояснение Чолтоша).

5) Выгнал ударами колотушки.

«Присоединись к своему черному байзын орго!» сказал кам-Алаш. «Пусть Кан-Тади и Ког-Айры дарствуют тебя из рода в род черным быком1)».

Старик Ерлик ушел в нижние области. Только теперь Кан-Тади и Ког-Айры стали жить прочно.

1) Теперь Ерлику приносят в жертву черного быка.

Примечания Г. Н. Потанина

Варианты этой сказки найдены у монголов.

Бергман нашел ее у волжских калмыков. (Nomadisghe Sеreifereiiиеn unеer d. Kiilmiiclиеn, SPb. 1905); я записал ее у дюрбютов около г. Хобдо (Оч. С.-З. Монг.. IV. стр. 283).

В дюрбютском варианте отец гонимых царевичей называется Аю-чикты-хан (т. е. царь с медвежьими ушами) или Ою-чикты-хан; едва ли, однако, и аю и чикту следует переводить при помощи современных лексических данных.

Чикту может быть сближаемо также и с формой Цзокту или Цоктай, которое встречается в ордынских преданиях. (Восточные мотивы, стр. 87, 398 и др.).

В калмыцком варианте у Бергмана отец называется Uennakar.

Царевичи, занимавшие место Ак-Тади и Кан-Тади, в дюрбютском варианте носят имена, старит! Ою-чикты (тоже имя, как и у отца), младший Эрденэ-абахай-цецек.

В калмыцком у Бергмана это не два брата, а брат Go-Tschikiеu (в вариантах прибавляет Бергман, и сестра Aenlani-Zezek.

Коварные действия злого духа в монгольском варианте нарисованы иначе: у хана умерла жена: он женился на красивой дочери пастуха, в которую вошел злой дух: эта новая жена стала требовать, чтобы хан убил своих детей и доставил ей их сердца и легкие.

Вельможа не исполнил приказания хана: он принес ханьше собачьи сердца, а царевичей отпустил в степь.

Сосцы матери заменены в алтайской сказке упавшим с неба мешком, наполненным материнским молоком. Царевичи нашли убежище у Тюре-Герельту-хана, у которого было два сына. Четыре царевича сдружились.

Монгольская сказка кончается тем, что царевичи освобождают хана от злого духа.

Особенность алтайского варианта против монгольского состоит в том, что в деятельности главного лица Кан-Тади (тади. монгольское тайджи— «царевич») принимает выдающееся участие его кроваво-рыжий конь, Ердинету-кан-ерен. Благополучным исходом всех своих предприятий Кан-Тади обязан своему коню.

Два раза Кан-Тади отправляясь на подвиги, обращается с молитвой к Учь-Курбустану, находящемуся вверху.

Обряд моления описывается так. Кан-Тади поднимается к основанию золотого тополя, Алтын-чогур-терека, устраивает вокруг него несколько санов, т. е. костров из можжевельника, падает на колени, называет золотой тополь своей матерью и обращается к Учь-Курбустану с просьбой о даровании успеха.

Тогда он слышит голос бога, который говорит, что богатырь будет иметь успех, если только будет строго слушаться своего коня. Иногда конь дает богатырю советы, иногда вмешивается в его действия.

В одном случае он превращается в звезду Чолмон и прилипает к дну неба, подобно коню Демичи в сказке «Алтай-Бучый». Это дает повод повторить здесь наши соображения, сделанные по поводу коня Демичи (выше стр. 28; Сага о Соломоне, стр. 119), а именно, что кроваво-рыжий конь, Ердинету, удаляясь на небо, переменял свой временный образ коня, который он принимал только для того, чтобы помочь богатырю, на свой настоящий и постоянный образ звезды Чолмона.

Алтайская сказка доставляет несколько новых штрихов к обстановке Ерлика. Другие штрихи, не новые, закрепляют то, что о нем было уже известно ранее.

Сказка садит его на чернолысого быка, т. е. на черного быка с белым пятном на лбу; дает ему в руки ай-малту, т. е. топор в виде месяца. Ад Ерлика имеет семьдесят семь пастей или отверстий: этими пастями заведует Тинан-Коо (стр.56)

К дворцу Ерлика ведет мост из одного волоса. У Ерлика три дочери: младшая Ерке-Кара (стр.53—54), и семь сыновей: при них богатырь Сокор-Кара (сокор—кривой, одноглазый, кара—черный).

Учь-Курбустан советует богатырю слушаться своего коня: значит, он заранее одобряете все действия коня, между тем конь ворует души семи сыновей Ерлика; это кончается тем, что раздраженные дети секут твоего отца колючим кустарником.

История имеет такой вид, будто издевательства над простоватым Ерликом подстроены самим Учь-Курбустаном.

В сказке Кан-Тади выступает новое лицо, шаман Алаш, имя которого не встречается в записях алтайских преданий.

Только у Радлова одна шаманская молитва начинается таким призывом г.: «Аласа! Аласа! Аласа! Кайракан, Кайракан, Кайракан! (очевидно имена могущественных вещих людей) да еще в этом же собрании, в сказке «Ак-би» упоминается не шаман, а царь Алаш-хан, которому, однако, никакого участия в ходе сказки не приписывается. (См. примеч. к сказке «Ак-би»).

В сказке же «Кан-Тади» шаману Алашу дается большая роль. Племянник кама Алаша, богатырь Ког-Айры, просит дядю открыть, где находится душа злого богатыря Тилан-Коо (тилан по алт. «змея»). Кам Алаш камлает и ему открывается, что душа Тилан-Коо находится в бобре, который спрятан в чугунном ящике, поставленном на рога двух бунов.

Эта тема, душа (или смерть), спрятанная в другом теле, в русском фольклоре связана с именем Кощея Бессмертного. (Записки Красноярского Подотдела Геогр. Об-ва по этногр.. I. вар. 2. Красноярск,1906 г.. стр.253).

Она встречается и в ордынских преданиях: в монгольском предании о Чингис-хане; смерть Шидургу-Тюльгуна, которому, как и Кощею, придается эпитет бессмертный, ухыл-угей, находится в трех пчелиных жалах.

В дюрбютской сказке смерть Мангыса заключена в двенадцати пташках хранившихся в двух ящиках, спрятанных в утробе быка, стоящего на горе среди моря.

В бурятской сказке о Лодой Мергене душа Долон Бурулдура находится в трех хрустальных яйцах.

См. также в этом собрании о смерти Кунь-хана в сказке «Алтын-Мизе» (стр. 102).

В конце сказки Кан-Тади и Ког-Айры распяли Ерлика на четыре кола и секут шиповником; в это время спускается с неба шаман Алаш, выручает Ерлика и поучает двух товарищей, что вселенная разделена на два царства: верхний мир, царство Учь-Курбустана и нижний мир, царство Ерлика.

Имя Алаш встречается в киргизском предании, но здесь это не кам, а хан, как в сказке. Это самый древнейший киргизский хан, по-видимому, легендарный; предание не ставит его ни в какую генеалогическую связь с нынешними киргизскими султанами, которых киргизы считают потомками не Алаша, а Чингис-хана, подобно монголам, от того же Чингис-хана производящим своих тайджи.

Впервые киргизское предание было записано Левшиным, в тридцатых годах прошлого века в его книге «Описание киргиз-кайсацких орд».

В некоторых случаях из предания можно заключить, что это был Туркестанский принц, бежавший или изгнанный в степь.

Есть варианты, по которым это был мальчик, родившийся во время проказы с признаком болезни на теле и был покинут в степи, подобно Навуходоносору славянской повести. Главный мотив, связанный с именем Алаш — избрание в ханы.

Киргизское предание рассказывает, что когда дитя выросло, его посадили на войлок, четыре человека взялись за углы войлока и подняли его на воздух, а киргизская толпа кричала: Алаш, алаш! Аласа хан булды!

Обряд поднимания на войлоке при возведении на ханство был широко распространен у турецких племен: он соблюдался в Бухаре, в Казанском царстве, в Крыму и в Сибири, на берегу Тобола. Беки державшие углы войлока, имели особый титул Карачи.

Указаний на существование этого обряда в Монголии я сделать не могу, но слово «карачи» в монгольском языке есть; этим именем в Монголии называется крест, образуемый из поперечин внутри обруча, который завершает свод юрты.

Поднимание на войлоке или поднимание на воздух практиковалось и в других случаях.

У бурят поднимали на войлоке человека, посвящаемого в шаманы. На Кавказе, когда гром убьет скотину, строят на четырех столбах полати и на них кладут тело убитого животного.

Имея в виду последние данные, можно допустить, что киргизское предание прежде стояло ближе к алтайскому, что в киргизском прежде под Алашем тоже разумели шамана, и что киргизские клики: аласа, аласа! одного происхождения с такими же кликами у алтайцев.

Источник

Никифоров Н. Я. Аносский сборник. Собрание сказок алтайцев с примечаниями Г. Н. Потанина. Омск, 1915

Переведено в текстовой формат и отредактировано к современному русскому языку Е.Гавриловым, 3 августа 2016 года. Ссылка на сайт обязательна!

• Аносский сборник

• Назад
• Вперед