Катаев И. Искусство социалистического народа

Информация о материале

Под Москвой, в Голицынском доме отдыха, сейчас живет ойротский поэт Павел Кучияк. Это человек редкостной одаренности. В своей Ойротии он олицетворяет собой едва ли не все искусства. Он там единственный член Союза писателей, поэт, прозаик, драматург, критик, наставник подрастающих поэтов, фольклорист, режиссер, он — выдающийся актер, музыкант, владеющий всеми национальными инструментами, и певец, несущий в своей изумительной памяти все песни, все мелодии родной страны.

Но прежде всего и больше всего Кучияк — национальный рапсод-сказитель и в то же время поэт, печатающий свои стихи.

Пока мы ездили, он рассказывал нам сказку за сказкой, у костра на ночевке, и на ходу, и в седле; он пел былину за былиной. И мы поняли скоро, что Кучияк носит в себе огромный и драгоценный груз поэтического богатства своей древней национальности, и это богатство не омертвлено в нем, а живет, бродит и постоянно растет.

Народ знает его.

Мы следили: где бы ни появился Кучияк, в самом глухом урочище, в самом заброшенном, одиноком ауле, — всюду оборачивались к нему все лица, и на лицах тотчас всходила улыбка, ему кивали и протягивали трубку и чашку с чегенем.. И с первой же его фразы все мгновенно оживало вокруг, возникало веселье, душевный подъем и особое напряжение ожидания.

И Кучияк знает свою страну. Он изъездил все долины и перевалы как охотник и рыболов, как журналист, как агитатор юрты-передвижки, как работник аймачного (районного) парткома, потому что он — не только поэт и артист, но и просто гражданин и строитель своей страны.

Недавно Кучияк приехал по своим делам в Москву. Служащие национального сектора нашего союза, разумеется, не проявили к нему ни малейшего интереса, хотя мы привели его в союз и рассказали то, что знали о нем. Но ему удалось попасть в Голицыно. Он работает там и говорил мне, что впервые в жизни живет в отдельной комнате. Дома, в Ойрот-Туре, у него шестеро детей... Жизненный путь этого поэта — основоположника социалистической ойротской культуры — вообще нельзя назвать беспечальным.

Но вот я беру одну из его сказок. Она только что написана. Кучияк слышал ее от своего деда по матери около четверти века назад и сберег в своей могущественной памяти. Конечно, здесь много и от нынешнего Кучияка, ойротского литератора «30-х годов. Мы как бы присутствуем при таинстве рождения новой цивилизации: на наших глазах национальная словесность становится литературой.

Оказание называется «Темир-Санаа» — «Железный ум». Вы здесь слышите древние тюркские корни. Это бедняцкий эпос: на Алтае страстно хотели, чтобы в песнях слабый и пропащий становился сильным и побеждал знатного и злого, и это всегда хорошо умел проявить и выделить Павел Кучияк. А здесь, в «Темир-Санаа», та особенность, что бедный, но могучий от роду (маатыр) нарочно прикидывается ничтожным и лядащим, чтобы хитростью разить врагов. Но не на этом я хочу остановить ваше внимание.

Вот строки из финальной части этого сказания (в дословном переводе):

Тут его Темир-Санаа маатыр

На три мерге поднял,

К белому небу поднес,

К синему небу приблизил

И о черную стальную гору

Сына старшего Деека ударил.

Пополам вражеский сын разломился,

Из нутра его выскочила красная лисица,

По направлению к черному аду

Быстрее ветра побежала.

Темир-Санаа маатыр

На своего железно-серого коня садился,

Черную стальную саблю поднял,

За красной лисицей погнался.

На один шаг она до ада не добежала,

Как Темир-Санаа маатыр

Черной стальной саблей ее ударил.

Где стальной сабли острие вонзилось,

Оттуда выпорхнул серый птенец перепелки

И улетел прямо на дно неба.

Тут железоподобный сине-серый конь

Упал на землю и стал кататься.

Тотчас налетела могучая буря,

Выше коня снегу навалило,

Желто-красный мороз ударил.

Тогда Темир-Санаа маатыр

На луку седла луну поставил,

На ладонь свою солнце поставил.

Серый птенец перепелки,

От мороза спасаясь,

Спустился к луне и солнцу,

Сел к Темир-Санаа на ладонь...

Так пишет Павел Кучияк свои сказания, былины, песни. Мне почему-то захотелось взять то, что вышло из-под его пера вот только что, при мне. Но есть страницы алтайского эпоса, где декоративность, узорность текста выражена еще сильнее, где странные краски горят еще резче, где все перевито иносказаниями, усыпано метафорами, а гипербола возводит весь мир в кубическую степень. Но я буду говорить об этом дальше — об условности выразительных средств в народном творчестве и о том, как быть с этим городскому писателю, который хочет черпать из этих родников. Тут мне только хочется отметить, что внешняя условность алтайского национального эпоса, как всякого другого, бесконечно далека ют вычурности и бесполезной сложности столичной буржуазной литературы периода ее окончательного вырождения.

Там, у народа, — причудливость, а здесь — манерность. Там — детски-радостная игра воображения, здесь — старчески-усталое невнятное бормотание. Там — сквозь все узоры всегда светит ясный, реалистический, вещий народный разум, здесь - перед нами угасающее бессильное сознание. Словом, одно явление отличается от другого, как утренний рассвет, пусть иногда и туманный, от последних вечерних потемок.

Я хочу еще оказать, что надо бы почаще взвешивать работу такого поэта, как Павел Кучияк (а я думаю, он не единственный в Советском Союзе), работу этого сына шамана, ставшего настоящим сыном народа, и сопоставлять ее с жизнью и деятельностью иного из наших московских поэтов. Чья работа благородней, шире, нужнее? Ответ, по-моему, ясен. И из этого можно сделать несколько совершенно практических выводов.

Я рассказал о Павле Кучияке только для того, чтобы подойти к вопросу о жизненной задаче русского советского писателя. Может ли советский писатель, серьезно относящийся к своему призванию, не включать в свое творческое сознание-образ народа из семьи народов Союза, — народа, вышедшего из безвестности на дорогу истории, созидающего свою и нашу общую культуру?

Без этого представления, по-моему, невозможно постигнуть нашу действительность, без него нельзя думать, понимать, писать. А ведь это нельзя получить стороной, понаслышке, нельзя вычитать из газет, из книжек, тем более что большинство книжек этого рода плохи. Надо, чтобы такой образ вошел в художественную кровь, обращался бы вместе с нею, участвовал бы в работе воображения. Для этого его нужно найти и воспринять самому, только самому...

Узнать хотя бы один из малых народов и подружиться с ним... А разве можно обойтись без знания великой национальности еще хотя бы одной из союзного созвездия, кроме той, к которой принадлежишь сам?

* * *

КАТАЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ (1902—1938) — русский советский писатель, автор рассказов и повестей («Сердце», «Поэт», «Ленинградское шоссе», «Жена», «Молоко», «Хамовники», «Встреча» и др.). Участник гражданской войны, друг и соратник А. А. Фадеева, с установлением советской власти находится в гуще литературно-общественной работы: ответственный секретарь организующейся в 1929 году «Литературной газеты», член оргкомитета Союза советских писателей (1932), а затем член его правления (с 1934 г.).

Летом 1935 года И. Катаев вместе с Кучияком совершает путешествие по Горному Алтаю. Три тысячи километров они проехали — на машине, верхом на конях, пешком — по горным перевалам, таежным тропам, заглянули в самые отдаленные уголки автономной области. Впечатления от этого путешествия легли в основу его рассказа — «Под чистыми звездами».

Статья И. Катаева «Социалистическое искусство народа» является его выступлением на общем собрании московских писателей 31 марта 1936 года, впервые опубликованном в сборнике писателя «Под чистыми звездами» (М., «Советский писатель», 1969). Статья печатается с сокращениями.

Кучияк, Павел Васильевич. Воспоминания. Дневники. Письма. Алт. кн. изд-во. Горно-Алт. отд-ние, 1979. - 213 с.

Переведено в текстовой формат Е.Гавриловым, 14 сентября 2015 года.