Кулик Анатолий Павлович
- Информация о материале
«Будьте уверены, что вам это надо. Вы должны идти не потому, что вам некуда деваться, а потому что мечтали об этом, готовились к этому путешествию. Тогда путешествие будет красивым. Желаю, чтобы в путешествии всё, о чём вы мечтали, воплощалось в реальность. И, конечно, думайте о безопасности»
Родился 18 апреля 1954 г. в г. Краснодаре.
В 1976 г. закончил Краснодарский политехнический институт по специальности инженер-механик по эксплуатации зерноперерабатывающих предприятий.
По образованию инженер – механик. Кандидат технических наук.
До 1987 г. был научным сотрудником.
Все официальные спортивные регалии в прошлом: мастер спорта по водному туризму (1983г.), бронза, серебро, золото в Чемпионатах СССР по водному туризму в 1979-87 годах.
Первый свой настоящий парусник-надувастик построил в 1982 году.
В 1987 г. Уволился из Новосибирского института зерна и продуктов его переработки, оставив должность заведующего лабораторией сепарирования, и переехал в Краснодар.
В 1988 г. основал кооператив «Парус» по производству непромокаемых костюмов.
В 1989-1995 гг. – директор участка по производству товаров народного потребления Кубанского речного пароходства.
С 1990 года известен производством надувных катамаранов под моей маркой «Кулик».
Организовал фирму в 1989г. в г. Краснодаре.
В 1990г. с краснодарскими друзьями распечатывал реки Непала, с ними же организовывал первые Новые водные соревнования«Интерралли Белая» в 1990-93 годах.
Парусный опыт 22 года Обского моря и понемногу: Байкал, Балхаш, Азов, Чёрное море; участие в парусных регатах, одну из них – «Обское море», организовал в 1987 году и провожу до сих пор.
В 1996-1999 гг. – индивидуальный предприниматель.
В 1999-2003 гг. – гендиректор ООО «Кулик и К».
В 2003-2004 гг. – гендиректор конструкторского бюро «Кулик».
С августа 2004 г. – генеральный директор ЗАО «Кулик», выпускающее надувные катамараны и рафты для экстремального сплава по горным рекам, надувные горки, водные велосипеды и джет-боты для пляжных развлечений.
Оборот фирмы около 13 млн. руб. Специализируется на производстве спортивных катамаранов, надувных лодок. Ассортимент – 50 наименований. По собственной оценке, контролирует 30% российского рынка спортивных судов.
10 февраля 2008 года Анатолий Кулик и его команда, состоящая из двух человек, стартовали в кругосветное путешествие на надувном разборном парусном катамаране “SibCat-28”. Путешествие проходит поэтапно и займет в общей сложности 3 года. Первый этап – около 7.000 км – от Тайланда до ОАЭ, с заходом на о. Шри-Ланка, на Мальдивские и на Лаккадивские острова пройден.
Специальное интервью для Алтайского края [21 апреля 2008 г.]
Евгений Гаврилов: – Анатолий Павлович, несколько слов о первом этапе кругосветного путешествия. Какие задачи были выполнены, и чем он отличался от предыдущего?
Анатолий Кулик: – Прямое отличие этого перехода от перехода, который был совершён впервые – то, что в первый раз всё было на порядок сложнее. Всё было неизвестно, никто ничего подобного до нас не делал. На разборном надувном катамаране надо было идти тысячи километров вдали от берега, причём, было неизвестно, какие будут ветра и как что сложится. У нас было очень много вопросов. Мы умудрились в прошлый раз и судно поломать, и чего-то не хватало, и были в каких-то болячках. Тем не менее, поставленную цель мы тогда выполнили.
На этот раз я шёл с хорошим пониманием: зачем иду, куда иду. Цели и задачи ставились несколько иные, чем в прошлый раз. Ставилась спортивная цель: надо было закрепить достижения предыдущих экспедиций.
Самое главное, что достигнуто – мы закрепили успех первой экспедиции и уже никто не может сказать «дуракам везёт». Это не будет звучать так, как звучало в первый раз. Некоторые первый раз расценили так: просто повезло ребятам, реально так случилось. Случайность во второй раз – статистика.
Успех второй экспедиции в том, что зная, что нас ожидает и представляя, как всё должно быть, мы пришли без потери килограммов веса. Может, выжали жирочка по килограмму, но пришли в полном боевом состоянии духа, тела. У нас ни у кого даже прыщика не было! Не было болячек, болезней, не обгорели.
Судно просто в идеальном состоянии, я его перевожу самолётом снова в Новосибирск. Оно сегодня иди хоть куда. Такой же поход выдержит – уверен. Не сломался ни один элемент, за исключением швертов. Сломался только шверт, но мы сломали его на переходе, до старта. Надо делать шверты прочнее. Шверт вообще никак не влияет на жизнеспособность судна. Не сломался бы он, то мы шли бы 50 градусов к ветру, а стали идти 60 градусов.
На самом деле мы бы шли 60 со швертом, а шли 70-75. И всё. Это, скажем, удлинило переход дней на шесть. Переход стал длиннее по времени. Но это никак не повлияло на жизнеспособность судна. Единственная поломка – навесная деталь.
Правда, у нас вышло из строя всё, что касается электрики: провода, двигатель под конец, катушка полетела или что-то ещё в этом роде. Всё что могло проржаветь, проржавело. Всё что могло окислиться, окислилось. Эти вещи перестали работать.
У нас было четыре обыкновенных электрических удлинителя, и все отказали. Мы заряжались напрямую от генератора. Вставляли в генератор устройство и заряжали. Удлинители существовали номинально. Это такая мелочь. Казалось бы, простая вещь: кусок провода – с одной стороны вилка, а с другой розетка.
Мы в каждом порту покупали новые удлинители, но они сразу же вышли из строя. Всё, что касается электричества, дало большой сбой. Но это тоже никак не повлияло на нашу жизнеспособность.
У нас был аварийный запас воды, порядка 70 л. Он был не тронут, пришли с полным аварийным запасом. С полным аварийным запасом еды. У нас еды было суток на 30-40. А на двоих суток – на 50. Консервы тоже составляли определённый НЗ. Всего этого у нас было очень много.
У нас закончилась продукты, которые мы постоянно употребляли: соки и прочее.
Закончили поход не напряжённо. В прошлый раз думали: боже мой, когда это всё кончится. Когда, наконец, дошли, то готовы были целовать землю. В этот раз был просто рабочий поход, наслаждение тех, кто любит экстрим, адреналин и в тоже время парус давал и полное спокойствие в океане. Это уединение от всех и от всего, когда есть время подумать.
Если говорить о спортивных успехах, то пройти маршрут за 24 дня не удалось. По-видимому, мы вышли слишком поздно. Ветров, которые должны были быть попутными с северо-востока, не было. Ветра были встречные, юго-западные. Погода менялась на летний муссон. Она должна меняться в апреле, и в мае устойчиво дует юго-западный муссон. Мы поймали кучу дождей и были встречные ветра.
Я рассчитывал на попутных ветрах сделать переход достаточно быстро, но не удалось, весь маршрут занял 44 дня. Правда, мы сделали маршрут длиннее на 1200 км. Делали заходы, которые не предполагали делать: в Мали, Мальдивскую республику.
Но, тем не менее, маршрут занял 44 ходовых дня. В прошлом году весь маршрут занял 48 ходовых дней. При том, что из Новосибирска в Новосибирск – 58 дней, без учёта ожидания самолёта. Сейчас мы двое суток ожидали самолёт и потратили на всё это 56 дней. Получилось на 10 дней меньше. Со сборкой и разборкой судна, со всякими другими делами.
В прошлом году самый удачный переход у нас ставил 240 км за сутки. В этом году – 300. Были всё-таки дни, когда ветра были попутные и мы бежали быстро, хорошо и далеко.
Муссон должен был поменяться в марте, а мы стартовали 17 февраля. Первую часть пути муссон, действительно, дул с северо-востока, но мы шли на очень слабых попутных ветрах, просто до штилей. Но штиль был условно попутный.
А после Шри-Ланки все ветра были просто встречные, юго-западные.
– Были у вас изменения в конструкции судна?
– Безусловно, после последнего перехода были внесены изменения в серийное судно. Это судно абсолютно серийное. Более того, оно никогда не готовилось для океанского перехода. Это судно было продано самому обычному покупателю из Новосибирска, который заплатил за него деньги, и в августе оно было им получено.
Когда нам понадобилось простое судно, я попросил у него этот экземпляр, а ему отдадим новое. Зимой оно ему не нужно, а к весне будет готово новое.
Судно было получено за три дня до отъезда, так что мы шли на серийном судне. Но определенные изменения в него были внесены после прошлого похода, во всей конструкции, по всему судну.
Это как серийный автомобиль, а не гоночный. В конструкции всех судов опыт, приобретённый в прошлом году, был внесён. Хотя не всем надо ходить по океану, но если судно где-то когда-то ломалось или не выдерживало, то мы это учитываем и вносим в него изменения.
Я, безусловно, доволен тем, что в этом году судно вело себя просто безукоризненно.
– Самый трудный для вас момент в первом переходе?
– Самые трудные моменты – административные правила, препоны во всех портах.
Второе – когда у нас на третьи сутки отказала рация. Я спокойно пережил: не мечтал связываться со всем миром по коротковолновой рации. У нас была не морская, а обычная рация, коротковолновая, любительская.
А потом отказал спутниковый телефон и мы трое суток были без связи. Это для меня было самым сложным. До этого были шторма и мы каждый день докладывали об этом: «Очень сильные шторма, но судно выдерживает нормально, мы чувствуем себя бодро и хорошо». А потом отказала спутниковая связь, и мы не выходили на связь трое суток... Представляю, что тут было! Мне говорили все, что нас потеряли.
Поэтому была незапланированная высадка в Омане. Я специально высаживался не в порту: иначе там ещё сутки бы оформляли разные документы на выход. Мы пошли в Оман и высадились там, где порта нет, быстро нашли телефон, позвонили в Россию, сказали, что мы все здоровы, живы и всё нормально. И тут же ушли из Омана.
Что хотелось бы отметить из положительного: всё, что ожидали, случилось. Всё было здорово и хорошо.
На Мальдивах видели очень много черепах. Они большие, метра два. В этом году видели гигантскую черепаху. Был полный штиль, практически среди океана к нам подошла черепаха. Когда её увидел, вначале не понял что это такое. То ли контейнер был какой-то затоплен? Потом, когда увидел эти ласты…
Она был метра четыре. Ровно поперёк нашего катамарана, в пяти метрах от него и соответствовала его ширине. Это была совершенно гигантская черепаха! Увидеть такого монстра в океане – впечатление надолго.
А ещё были касатки, которых мы раньше не видели, киты. И фонтан был, как полагается, и хвосты громадные, когда они ныряли. А когда кит идёт, то выглядит как подводная лодка: вода во все стороны расходится. Зрелище удивительное.
Дельфины и летучие рыбы – это вообще ежедневно. Каждый день, просто банальность. Это их море, их территория и стада дельфинов раз пять за день меняются, постоянно. А летучие рыбы… Как брызги из-под колёс у машины, так и летучие рыбы вылетают. Но к этой экзотике привыкаешь…
– Встречались вам акулы?
– В этом году только маленькие и у берега. В прошлом году встречались чаще. Были и большие акулы.
– Испытывали неудобства?
– Ещё бы. Мягко сказано. Думаю, что вода была 20 градусов при полном штиле. Но каждый раз, ныряя с катамарана, всегда помнил, что акула может быть где-то рядом. Знаю, что ей нужна одна секунда с 10 метров подойти к тебе с открытым ртом. Я её не вижу, но через секунду могу оказаться в её пасти. Тем не менее, мы, конечно, купались. Ощущения купания в океане своеобразные.
– Анатолий Павлович, несколько слов об экипаже?
– Вначале нас было трое, а потом осталось двое. Очень сожалению, но дела в бизнесе у Саши что-то не складывались, и ему срочно надо было в Барнаул. Нам пришлось завернуть в Мали, и он улетел. Поэтому мы дальше пошли вдвоём. Безусловно, трудность возросла.
– Анатолий Павлович, чем будет интересен второй этап?
– Я планирую его в середине августа. На втором этапе мы отказались идти вокруг Аравийского полуострова. Там очень неспокойная обстановка, и я считаю, что в этом проливе идёт не моя война.
Ставить какие-то рекорды и доказывать кому-то, что мы там можем пройти… Там и пираты, и вояки, и все, кому не лень. Мы пойдем сразу через Средиземное море. Это важный момент для нашего судна, нам не надо для этого идти вокруг Африки.
Судно я разобрал, отправил в Новосибирск и здесь оно ещё поучаствует в регате России на надувных судах, в Кубке России в Москве, чемпионате России в Новосибирске. Поучаствую на этом судне на разных соревнованиях, продемонстрирую его всем, кто хочет посмотреть судно, которое прошло через океан. И в середине августа перевезём его на Средиземное море. Это совершенно несложно. По Средиземному морю я планирую дойти до Гибралтара.
Что касается третьего этапа по судну – неизвестно, но по Средиземному морю оно пойдёт – точно. Результаты второго этапа по Средиземному морю определят, что нам делать дальше. Дальше Атлантика – очень сложный вариант.
Не исключаю, что перед Атлантикой сделаю какой-либо тренировочный этап. Возможно, это будет зимой опять же Индийский океан, но более короткий маршрут, для того, чтобы испытать новое судно. Вполне вероятно, что на Атлантику буду делать новое судно. Ставить какие-то рекорды и спешить, быть быстрее – у меня этого в голове абсолютно нет. Всё должно идти своим чередом.
Если кто-то пройдёт раньше меня, с удовольствием проконсультируюсь с ним, если это буду я, то расскажу, кому это надо, как избежать многих ошибок. Не ставлю цель пройти раньше всех, а просто потому, что мне это надо, и хочу это пройти. Не потому, что мы первыми хотим идти, просто так получилось, что первые.
У меня сейчас идей полная голова: как сделать ещё лучше, быстроходнее, комфортнее, удобнее, легче, прочнее и т.д. Но пока пойдём на этом же судне.
– Как появилась идея кругосветного путешествия?
– Идея кругосветного путешествия с детства в голове у всех. Все мечтают под парусами пройти вокруг света. Во всяком случае, те люди, которые читали что-то нормальное, нормально развивались, особенно в России, где моря нет. Все мечтают о море, сделать какие-то переходы.
Наверно, я был такой же мальчишка, как и все и тоже мечтал. Потом увлекался сплавом по рекам.
Когда-то меня очень впечатлила книга Ивана Антоновича Ефремова «На краю Ойкумены». Там был переход на долблёном соломенном судне вокруг Африки. Там так красиво всё описано, что запало в меня надолго.
И была ещё одна книга Тура Хейердала – «Экспедиция «Тигрис». Это тоже сильное потрясение. Ярчайшая книга, ярчайшая личность, ярчайшие люди и ярчайшее путешествие. В истории планеты это одно из ярчайших путешествий, которое было совершено.
Очень много и других путешествий совершается, но мы о них знаем меньше, потому что только Хейердал смог написать такую блестящую книгу и смог заразить этой книгой очень много людей. Наверное, это тоже сильно повлияло. Мне было тогда лет 18-20.
А окончательно добило то, что стал этим делом увлекаться. Сначала литературой, потом стал строить суда. Мечта постоянно жила во мне. Я даже бросил основную работу и стал делать катамараны, чтобы за свои деньги создавать то, что меня пронесёт по океану. У меня ушло 20 лет на то, чтобы сделать катамаран, способный преодолевать океан. Который не ломается, который можно перевозить, собирать и преодолевать океан.
– Вам близко творчество Ивана Ефремова?
– Я уже давно его не перечитывал. Но на моё мировоззрение он повлиял больше всех. В школе, институте, конечно, им зачитывался. Просто знал всё наизусть. Ефремов – крупнейший учёный.
– Вы кандидат наук и теперь реализуете ваши таланты исследователя в катамаранах?
– Да, наука у меня перевалила в несколько иную область. Но исследовательская закалка у меня в том плане, что понимаю научный метод исследования. Что нужна статистка, испытания и прочее. Подход у меня несколько иной, чем просто у дилетантов. Есть такое. Но серийное производство налажено, а тут ещё и бизнес...
– Анатолий Павлович, когда вы начали заниматься водным спортом?
– Спортом вообще никогда не увлекался. Занимаюсь путешествиями, которые относятся к спорту с большой-большой натяжкой. Я это к спорту не отношу.
Спорт – это кто быстрее, кто длиннее, кто шире, выше прыгнет, дальше, кто мяч гоняет. То, чем занимаемся мы – не спорт, путешествие. Я это спортом не называю.
Есть яхтсмены, у которых есть цель, которые гоняются под парусами. Кто быстрее, кто кого обгонит. У нас цель иная. Мы тоже гоняемся, но цель наша прикладная. Просто об заклад бьёмся: кто от кого? Это прикладное. Даже соревнования устраиваем. Но всё равно у нас не так устроены соревнования: кто быстрее. У нас они своеобразные. Путешествие – это иное.
– Когда вы впервые поставили паруса?
– Вначале я построил плот, и мы стали сплавляться по реке Белой. Это был 1973 год. Тогда я первый раз сплавился на плоту. С тех пор пошло и поехало.
Что касается чемпионатов – они были. Но там не кто быстрее. Это состязания путешествий. Раньше назывался поход, теперь – спортивное путешествие. А судится так: собирается несколько отчётов и те, кто разбирается больше, судят тех, кто разбирается меньше. Смотрят, у кого поход был интереснее. У кого поход интереснее по разным показателям, набирает больше баллов, такому-то и присуждается первое место.
«Лучший поход сезона» какого-то года, совершённого в СССР. Такие были чемпионаты.
Я всегда шёл ради путешествия, у меня в этом цель. Человек, получается, тогда по-другому общается с природой.
Сейчас все выезжают на машинах за город, водки напьются и прочее. Я тоже не совсем уж не пью и на машине выезжаю, но меня больше привлекает идти из какой-то точки А в какую-то точку Б и ощущать этот мир медленно. Не на машине по шоссе нестись, а преодолевать расстояние в физическим плане.
Если идёшь на катамаране парусном по океану, это ощущение не совсем как на лайнере проплыл, а тем более на самолёте пролетел. Это совершенно своеобразные ощущения, тем более на маленьком катамаране. Даже не на яхте. На яхте иные ощущения.
На яхте ходил, не впечатлило. Это впечатлило в далёкой-далёкой юности, но когда впервые сел на парусный катамаран, на совершенно чужой, а это было в 1980 году – тут уж влюбился по-настоящему. Потому что были совершенно иные, потрясающие ощущения.
Когда вы плаваете в ластах – это определённый протез. Вы плывёте быстрее и управляете своим телом легче. Также как работаете в огороде. Лопата является как бы вашим продолжением. Копать на экскаваторе – одно, а лопатой – другое.
Катамаран является моим продолжением. На яхте я – продолжение яхты, пешка, её болт. Существую для того, чтобы яхта шла. А катамаран существует для того, чтобы я передвигался. Потому что он – моё продолжение, маленький, лёгкий. Всё происходит совершенно иначе.
– Вы оказались в политехническом институте для познания техники?
– Это было стечение обстоятельств. Не жалею, что его закончил. Это интересные годы учёбы, старый институт, хорошая профессура. Всё было прекрасно. Закончил и считаю, что я – нормальный конструктор, у меня нормальная специальность.
– Анатолий Павлович, идея создания катамаранов у вас родилась на Алтае в 1989 году?
– Я до этого был несколько раз на Алтае. Колчевников Миша тогда организовывал большое международное ралли. Впервые в Россию приехала куча народу, и мы совместили свой поход с этим мероприятием. Приехали на «Чуя-ралли» потусоваться, посмотреть на иностранцев. Ничего подобного никогда до этого не видали.
Посмотрел на то, что привезли американцы: рафты, которые тогда не видали, катамаран. Это был верх бестолковости, с точки зрения ходовых качеств, удобств и прочего. Но бесспорно это был верх изящества, с точки зрения удобства, сборки-разборки, технологичности и т.д.
Спасжилеты посмотрел. Я бы в таком спасжилете не пошёл никуда. Вот как они ходили тогда. А сделано всё с иголочки. У нас же спасжилеты просто смотреть невозможно, но, тем не менее, они были более продуманы.
У нас опыт был больше, чем у американцев. А вот промышленности как таковой не существовало.
Я и до этого делал своё снаряжение. У меня всё было собственное, сделанное своими руками. Тогда зародилось первые кооперативы. Я решил производить и продавать катамараны. Сначала делал сам, потом стал привлекать людей. Делали и делаем их до сих пор.
– Несколько слов о Владимире Соловьёве, который так много сделал для производства катамаранов?
– Владимир Николаевич Соловьев, к сожалению, уже умер два года назад. С ним у меня знакомство очень давнее. В 1976 году я приехал в Новосибирск по распределению и через пару-тройку недель познакомился с Соловьёвым. Шапочно-перешапочно, но познакомились. Володя Соловьёв с Валентиной Ермолаевой были тогда чемпионами Новосибирской области на байдарках. Потом Валентина стала моей женой, а с Владимиром они очень долго работали в одной лаборатории.
У нас была и туристская дружба, и дружба семьями. Володя был кандидатом медицинских наук, но прекрасным конструктором и туристом очень высокой квалификации. За регалиями особо не гнался.
Как конструктор он – умелец, Кулибин. Особенно в мелочах. У него не было мелочей. Он до последнего болтика вникал. Я смыслю несколько по-другому: судно вижу в целом. До мелочей у меня не всегда доходит. У него наоборот, всё начиналось от мелочей. Чтобы был каждый щелкунчик, чтобы всё было на месте. Кармашек на нужном месте – обязательно настоит. И поэтому у нас получился хороший альянс.
Первый раскрой катамарана для сплавов, которые мы выпускаем до сегодняшнего дня, был сделан Владимиром Соловьёвым.
– Анатолий Павлович, почему не удалось запатентовать «бронированное» днище?
– Я обратился к двум достаточно известным в городе патентоведам, чтобы они помогли мне запатентовать это дело. Долго мы мыслили. И расстались с этой идеей вообще. Мне сказали: «Опубликуйте, пусть за вами это каким-то образом останется. Все будут знать, что это Кулик придумал».
Но никто не придумал, как запатентовать. Потому что патент так устроен. Сложно запатентовать, что ткань наклеена на ткань. Ну и что, что наклеена? И раньше так клеили по две ткани. Барнаульский завод выпускал трапную ткань. Она дублирована из двух частей ткани.
То, что мы придумали – первая ткань надувается донельзя, а второй тканью обклеиваешь. И ткань, которая получается, как бы снаружи совсем ненапряжённая и, соответственно, может биться по скалам. Рафты наши бьются на Катуни вдоль и поперёк и хоть бы один рваный мне показали. Нет равных рафтов.
– Как пришла к вам эта идея?
– Помню, принесли нам рафт и сказали, что всё классно, только вот за сезон уже на нём сто дырок, дно всё латано-перелатано. «Вы не могли бы нас общую латку наложить на него?» По-моему, с этого и началось. Продублировать большое дно. И вот тут помню «эврика!» орал.
Потому что встал вопрос: как мы будем это делать. Дно-то витиеватое. На склеенное дно мы не сможем. Оно как матрац. Как клеить? В общем, надо было клеить. Мы надули его и наклеили. И тут я понял, что вот это дно пробить невозможно. Это было давно, в 1999 году. Сейчас все фирмы это выпускают, так делают.
Весь мир идёт по пути утолщения материала. А он всё равно не сохраняется, всё равно рвётся. Надо приложить не один, а два килограмма, чтобы оно не порвалось - давайте удвоим. Четыре килограмма надо приложить, чтобы оно порвалось – сделать в четыре раза толще.
А мы делали дублирование. Но раньше утолщение приводило к увеличению прочности один к одному, а у нас один к ста. Разница исчисляется порядками. На нашем катамаране я спокойно иду через рифы на любой берег. Я демонстрировал это просто на городской свалке из железобетона, выскакивал.
Это один из элементов катамарана, в котором уверен, что мы выйдем в любом прибое. Судно выдержит любой прибой. О камни его разбить невозможно. И если акула пройдёт своим шершавым телом по поплавку уверен, что с ним тоже ничего не случится. Хотя, говорят, что у неё настолько шершавое тело, как пила.
– Реки Непала. В 1990 году это была экзотика. Анатолий Павлович, как это было?
– Выехать тогда было уже легко. Из России визы давали легко. Но у нас была ещё и выездная виза. Вот её сложно было получить. Въездные получить было во все страны не так сложно. Уже в самой стране.
Это была наша краснодарская команда. У нас в Краснодаре полно разных общежитий и мы решили сходить в Непал. Посчитали, что это не так дорого, и это можно сделать. Коля Корчма был руководителем этого проекта.
Мы нашли какого-то индуса, чтобы он нам сделал вызов, заплатили ему какие-то деньги. Он позвонил папе и тот прислал нам какую-то гостевую визу. Оформили через Москву индийскую визу и поехали. В Индии в течение дня оформили визу в Непал. Там это вообще без проблем. И так пропутешествовали.
Денег, конечно, надо было. Чтобы попутешествовать, мы меняли 18 советских рублей, достаточно полновесных (тогда булка хлеба стоила 20 копеек) на 1 доллар. Это было тяжеловато. Но мы приехали со своими катамаранами, которые каким-то образом там продали, долларов за 50-60 или за 100 – не помню. Нам это казалось так классно! Потому что мы пересчитывали на курс 18 к одному. Нам казалось, что это безумные деньги.
На самом деле сейчас понимаю, что доллар есть доллар. Тем более тогда. Вообще, мы много брали с собой на обмен: и водку, и мыло. Чтобы превращать это в деньги и совершить путешествие, купить еду. Тем не менее, пропутешествовали.
– Анатолий Павлович, что вы считаете главным у руководителя путешествия или экспедиции?
– Не знаю. Я далеко не эталон в этом деле. Потому что не сложился как бизнесмен. У меня нет каких-то больших оборотов. Больше делаю так, что на хлеб хватает - и ладно. Меня больше интересует творческий процесс. Я – плохой пример для подражания.
В основе надо дозреть и понять, что тебе нужно. Как только ты дозреваешь до понимания, что уже не можешь по-другому, что пора идти, что надо идти – вот тогда и надо идти. Если ты думаешь: а надо или не надо,– то в данном случае сказал бы, что выбирать «не надо».
Царь богат свитою. У лидера должны быть такие качества, чтобы была свита. Люди должны тебе верить и за тобой идти. Ты увлекаешь их своей харизмой, своей идеей и прочим.
– Несколько слов про экстрим, за которым сегодня многие гоняются?
– Сейчас экстримом называют всё подряд. Сейчас всё экстрим. Улицу переходишь в неположенном месте – экстрим. Даже не знаю, что такое экстрим. Чем его меньше, тем лучше. Раньше видел пороги и прочее, и весь был в восторге, они мне снились по ночам. Пройти этот, а потом тот.
Сегодня всё это прошло. Всё-таки года, опыт, меняются жизненные взгляды. Сам экстрим, чтобы рискнуть жизнью, не нужен. Наоборот, стараюсь на сто раз всё пересчитать и подумать – зачем это надо? Всё-таки вижу, что там есть доля того, что я там не управляю ситуацией, могу погибнуть, и думаю: дай рискну, вдруг всё классно будет. Мы всё время это делаем, но надо, чтобы доля риска была невелика.
Я перехожу улицу – доля риска есть, выхожу из подъезда – есть доля риска, что поскользнусь, упаду и ударюсь лбом и моя жизнь закончился. Доля экстрима есть всегда. Ходим же поперёк улицы и со ступенек спускаемся. У нас сейчас ночью по улицам ходить стал экстрим. Это больший экстрим, чем в океане. В океане всё можно продумать.
Экстрим можно получить у нас на Обском море. Сколотил из труб пылесоса катамаран, на каких-то надувных пузырях. Ты ещё от берега не отошёл, у тебя пузыри начали спускать, всё разваливаться – вот это экстрим. И ты потом всем будешь рассказывать: «Вау! Я от острова прошёл два километра. Мы тут плыли, развалились, еле доплыли. Ой! Это был такой экстрим! Пришли, спичек нет, всё промокло, и хотя люди рядом, никто нас не видит. Это был экстрим!» Да дураки и всё! Нечего так ходить! Сидели бы дома на печке.
Надо сначала всё просчитать, сделать, убедиться на опыте, посмотреть, что люди из этого сделали. Вот тогда экстрима не будет. Чем меньше экстрима – тем лучше.
Экстрим, приключения… Толи перерос это, толи стало всё по-другому, по-философски стал к этому относиться.
Все приключения они от глупости. Должно быть не приключения. Это тебе надо, ты должен это чувствовать, что это хочешь, без этого не можешь. Ощущать себя сильным приятно. Когда ты всё просчитал, когда уверен в своём судне.
– Если ли у вас какая-либо своя собственная философия путешествий?
– Я об этом не задумывался. Наверное, есть, безусловно. Не хочу так, как другие. И я раньше ходил не так, как хожу сейчас. Всё меняется в жизни. Надо идти туда, куда хочется. Настаёт суббота или воскресенье, у меня всё зудит, мне надо ехать и поднимать паруса. Или в Обское море, или куда-нибудь, где судно бежит под парусами. И всё тогда хорошо.
А философия… Первое – это безопасность. К этому отношусь всегда трепетно. Я выйду позже, но до тех пор, пока все верёвки не будут стоять на месте, не тронусь. Если увижу, что болт куда-то выскочил, то пилите, строгайте до тех пор, пока не заменим эту деталь. Ненавижу бессмысленные риски.
– Анатолий Павлович, чем вы отличаете путешественника от туриста?
– Турист берёт чемодан, покупает себе путёвку и едет на Анталию, куда угодно. Куда и мы едем. Только он приезжает, его там встречает другая страна, сажают в гостиницу, он пьёт пиво и смотрит на море. И у него есть ощущение того, что он может себе это позволить, он это этого тащится. Это турист.
А путешественник ставит точку А и точку Б. И начинает готовиться за много-много лет. Читает об этом, узнаёт. Мы часто путешествуем и знаем об этих местах больше, чем местные жители.
– Какой период вашей жизни вы назвали бы самым интересным для вас сегодня?
– Мы часто об этом говорим с друзьями. Мы встречались после института через 5-10 лет. И говорили: вот институт… А я, честно говоря, его не помню. Через 10 и через пять не помнил. Хотя, помню в институте мы пешком ходили вдоль Чёрного моря, излазили весь Кавказ, все реки. Жизнь была очень насыщена.
Но когда приехал в Новосибирск, жизнь стала ещё насыщеннее. Каждый последующий год интереснее предыдущего. Я бы не сказал про золотые времена. Они всё более интересные и интересные.
Когда наша группа в 70-х годах становились бронзовыми призёрами СССР, потом серебряными, дважды золотыми. Мы делали лучшие путешествия в России. Тогда путешествия совершали миллионы людей. В чемпионате СССР участвовало до 100 отчётов! Люди заведомо сдавали отчёт с целью получить призовое место.
Если мы занимали первое место, то наше путешествие были самым интересным. Другие люди признавали, что наше путешествие – лучшее в СССР, среди путешествий пятой категории сложности. Но это было давно. 20-30 лет назад.
Сложилось так, что каждый год был интереснее предыдущего.
А золотые времена настанут тогда, когда, как поётся в песне: «И в тапочках белых спокойно лежать, Вполне расквитавшись со всеми делами». Это, наверное, будут самые золотые времена. Сверху будет стоять каменная плита, на которой будет написано: «Здесь лежит тело Кулика».
– Анатолий Павлович, какие вы любите песни и играете сами на гитаре?
– Безусловно, играю на гитаре и пою каким-то образом. Какие песни пою? Романтичные. Было время пел одни песни, сейчас – другие. Некоторые песни как пелись, так и поются. «Наполним музыкой сердца» как пел тридцать лет назад, так и сейчас пою, Кукина. Если раньше пел много Окуджавы, то сейчас почему-то мало. Даже почти не пою его. Не потому что стало всё по-другому, а просто появились другие песни.
Сейчас мне стали ближе песни Городницкого. Потому что много путешествовал по океану, и настало понимание его песен. Одно дело я их пел, знал наизусть, и думал, что так и надо петь. А тут мы вдруг поняли, почему эти слова стоят в этой песне. И они оказались очень верными.
Песни, авторская песня – это вообще своеобразные псалмы. Я не пою эстрадную песню. Мы получается читаем чужие молитвы, написанные другими людьми. Но они написаны правильно и нам хочется их читать. Мы читаем их в ритме, под гитару, все вместе – получается такой своеобразный подход.
Каждый думает про своё. Во всяком случае, понимает. Когда стал петь песни Городницкого, меня всегда стали просить их исполнять. Потому что, наверное, у меня интонация более правильно расставлена. Хотя, когда их пою, то не думаю не об интонации, не о чём-то другом. Само как-то получается. Я же не с эстрады пою, просто для друзей. И потому пою, как пою. Наверное, понимание песни, её слов передаётся окружающим.
Очень люблю так называемую пиратскую песню. Устраиваю раз в год фестиваль пиратской песни, трачу на это время. С удовольствием организовываю и провожу. Это так называется пиратская песня, но это песни о романтике и морских путешествиях. Это, начиная от «Во флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса», «В нашу гавань заходили корабли» – что угодно.
Романтика моря она очень сильна и песен очень много. Провожу фестиваль, который построен только на этих песнях. На остальные песни наложено вето. Мы поём только эти песни. Своеобразный небольшой фестивальчик.
– Ваши пожелания всем, кто собирается в путешествие, поход, на сплав?
– Будьте уверены, что вам это надо. Вы должны идти не потому, что вам некуда деваться, а потому что мечтали об этом, готовились к этому путешествию. Тогда путешествие будет красивым. Желаю, чтобы в путешествии всё, о чём вы мечтали, воплощалось в реальность. А не было всё наоборот. И, конечно, думайте о безопасности. Если ты не умеешь лазить по деревьям – не надо этого делать. Поучись, потренируйся на чём-то попроще, и только потом лезь.
