Козлов К. Слово о далеком друге

Об авторе

Козлов Константин Иванович

Произведения на сайте

Козлов К. Это было за Тюнгуром
Козлов К. Слово о далеком друге
Козлов К. Улала
Козлов К. Чейнеш и Карабаш
Сартакпай-строитель

* * *

Все это осталось позади.

В мой маленький город пришла осень...

Будто кто-то метелкой-невидимкой обметает тихо звенящую листву, устилая землю желтыми и оранжевыми пятнами. Только цветы горделиво стоят на клумбах и газонах, подчеркивая своей яркостью увядание природы.

Там тоже осень...

Она размашисто шагает по необозримой высокогорной степи, над блюдцами зеркальных озер... Я снова вижу издалека, как ветер, сорвавшийся с берегов голубого Керулена, играет седыми султанами ковыля, как лучи закатного солнца ложатся на вершины заснеженных Чуйских Альп.

Все это осталось позади...

Остались позади встречи с геологами на вьющихся тропах Сайлюгемского хребта, встречи с обветренными витязями Чуйской степи - чабанами, долгие разговоры у ночных костров и едкий дым, перемешанный с запахом овечьего пота. Я пристально вглядываюсь в затуманенную даль и среди множества людей, фактов и событий вижу снова тебя, джазаторский учитель Касмаран Бакраевич Смагулов; вижу тебя, далекий друг, и мои руки невольно тянутся к перу.

...Вырвавшись из степной котловины, дорога все дальше и дальше уходит в горы. Вот показались и исчезли саманные домики Кош-Агача, промелькнули колючие шапки караганника, и с заснеженных склонов гор повеяло прохладой. Стиснутая с обеих сторон голыми скалами, в расселинах которых пробивалась травка, дорога петляла, тянулась по щебнистым увалам, скатывалась к горным речкам и снова поднималась по крутизне.

Ночью мы были в Джазаторе. Село встретило нас переливающимся заревом огней. Улицы были пустынны. Только в стороне, нарушая ночное безмолвие, тарахтел движок. В сельском клубе шла кинокартина. Разминая затекшие ноги, мы прохаживаемся возле машины. Прихрамывая, с батожком в руке по улице неторопливо шел человек. Он остановился возле нас и после обычного приветствия спросил:

— Из города, наверное? Это хорошо. К нам редко кто заглядывает. Не потому, что живем на отшибе, а потому, что дорога плохая. Сами видели. Вот сейчас как раз о ней, об этой дороге, и разговор в конторе шел. — И словно спохватившись, пригласил: — Чего же это мы стоим? Ведь соловья баснями не кормят. Пойдемте ко мне.

Так состоялось наше знакомство с Касмараном Смагуловым.

В небольшой кухне, куда мы вошли, топилась печка. Возле нее, погромыхивая посудой, возилась с ужином невысокая, худощавая женщина.

— Моя жена, Мария Доминчиновна. — коротко представил он ее. — Тоже что-то вроде учительницы, воспитательницей работает при школьном интернате.

Касмаран Бакраевич поставил гладкий батожок в угол и повесил на гвоздь выцветший китель, кивнул в сторону комнаты:

— Проходите туда и располагайтесь, как дома.

Всю стену в передней, как в каждом казахском доме, занимали чемоданы и вчетверо сложенные стеганые одеяла. Тут же разместились два шкафа с книгами. На невысоком комоде стоял глобус.

Вскоре, поджав по-восточному обычаю ноги, мы сидели на узорчатой кошме, за низким столиком, ели свежие баурсаки, запивая крепким, ароматно дымящимся чаем. Гладко выбритое лицо учителя было немного усталым и озабоченным. Поставив на стол пиалу, он в раздумье сказал:

— Была у нас в Джазаторе начальная школа. Теперь восьмилетнюю открыли. А вот с интернатом хорошенько не подумали. Есть у нас интернат, да не такой, какой надо, едва тридцать коек вмещается. В городе хорошо: прозвенел звонок, и айда ребята по домам... А здесь куда? Их стоянки за семьдесят километров...

Касмаран Бакраевич посмотрел в окно, за которым лежала темнота, прислушался. На улице раздавались голоса молодежи, возвращавшейся из клуба.

— Все нынешние руководители колхоза—мои бывшие ученики. И председатель Муххамед Берсимбаев тоже у меня учился. Вот я и говорю как-то на правлении: «Не мешало бы нам, товарищи, не только этот интернат расширить, но и о новом подумать, специально для дошкольников, чтобы жили они там, к людям привыкли, к школе». Муххамед слушает, цветет улыбкой. Потом сказал: «Как же это, дорогой мугалим, — это учитель по-нашему — сумел мои мысли прочитать? Я сам об этом думаю... Такой интернат обязательно будет. Обещаю, мугалим!..». Много лет с тех пор прошло, а Муххамед все обещает...

В словах учителя звучала обида.

Назавтра, едва над горами поднялось солнце, мы были уже на ногах. Возле ремонтной мастерской надсадно тарахтел трактор, мимо окна с косою в руке промчался чернобородый всадник, прошли плотники. В колхозе начинался обычный трудовой день. Мы тоже вышли на улицу и направились к школе. Она находилась неподалеку, на взгорье.

Несмотря на ранний час, на спортплощадке было оживленно вышли на утреннюю физзарядку воспитанники интерната. На сосредоточенном лице Касмарана Бакраевича появилась едва заметная улыбка.

— Хорошо им тут. И общежитие теплое, и школа под рукой. Воспитатели тоже подобрались толковые. — И, как бы продолжая вчерашний разговор, Смагулов заметил: - А интернат для дошкольников нам, как воздух, нужен.

Из школьных дверей в лицо пахнуло терпким запахом олифы. В классных комнатах было тихо. В одной из них стояли новые парты. Указывая на них, Касмаран Бакраевич сказал:

— Как раз к началу занятий успели привезти. Юрий Евгеньевич, директор наш, в Кош-Агач ездил за ними.

И тут же посетовал:

— Плохого о школе не скажешь. А вот с учебниками целая проблема. Бьемся, как рыба об лед, выкручиваемся...

Школа мало-помалу наполнялась звонкоголосым гомоном. Наконец, возвещая о начале занятий, бойко прозвенел звонок.

...Тридцать лет отдал школе Касмаран Бакраевич Смагулов. Мне часто приходилось встречаться с теми, кто когда-то учился у него. И не только в кош-агачских селах. Его ученики всюду: и в Уймонской долине, и в Чулышманских горах, в колхозах Онгудая. Вспоминая о них, учитель говорит.

— Знаменитостей нет. Но все у дела находятся. А это самое главнее.

Несколько дней мне пришлось пробыть в Джазаторе. И каждый день приносил мне все новые и новые открытия. Я просматривал фотоальбомы, с позволения хозяина читал дневниковые записи, перечитывал письма. И передо мной штрих за штрихом складывался облик сельского учителя-труженика.

Вот несколько фотографий.

1926 год. На поблекшей от времени карточке невысокий юноша в лисьем малахае на голове. Это Касмаран Смагулов, ученик Казахской неполной средней школы.

1933 год. Касмаран Смагулов в группе выпускников Ойрот-Туринского педагогического техникума.

1943 год. Касмаран Смагулов в форме артиллериста. На гимнастерке две медали «За отвагу».

1944 год. Фотография Касмара на Смагулова из военного госпиталя.

А вот строчки из дневника.

«Асер Джартанов за последнее время учится плохо. Плохо ведет себя на уроках. Оставлял на дополнительные занятия — не остался. На другой день спросил: «Почему не остался?». Молчит. Мать его Тукай работает в больнице санитаркой. Вечером был на квартире. Мать говорит, что мальчик и дома ведет себя плохо. Завтра выходной день. Пригласил мальчика на рыбалку. Удивился и не поверил. А когда поверил, — обрадовался.

Третий раз Асер ходит со мной на охоту. Вчера убили козла, Когда возвращались из тайги, мальчик был молчалив, а потом неожиданно заплакал и сказал:

— Зачем вы меня, мугалим, берете с собой? Я же хулиганю и плохо учусь.

Он плакал, а я радовался. Хорошее начало. В мальчике появилось одно из лучших человеческих качеств — совесть...».

Писем много. Все они бесхитростны. Каждое из них — исповедь человеческого сердца. Одно из них, датированное прошлым годом, написано студентом Барнаульского сельскохозяйственного института Карабаем Балкумбаевым.

«Дорогой Касмаран Бакраевич! Извините меня, что очень редко пишу письма. Учусь, как вы знаете, в Барнауле, на третьем курсе сельскохозяйственного института. Получаю стипендию. Некоторые посмеиваются надо мной. Вот, мол, Карабай окончит институт, получит диплом зоотехника и поедет в колхоз коровам крутить хвосты...

Вас, конечно, заинтересует, почему я пошел в этот институт. Конечно, не потому, что не смог поступить в другой. Пошел я в него не по нужде, а по доброй воле. Помните, я вас как-то спросил: «Касмаран Бакраевич, придет время, я окончу десятилетку, куда вы мне посоветуете идти учиться?». Вы мне тогда сказали: «Ступайте туда, куда вас влечет сердце».

Окончил я десять классов и рассудил так: родился и вырос в горах, родители мои животноводы. Думаю, дай-ка и я пойду по этой линии, тут буду нужнее всего. И не раскаиваюсь.

Спасибо вам. Касмаран Бакраевич, за все ваши добрые советы. Окончу институт, приеду обязательно в Джазатор. Хочу работать в родном селе». «

Когда я переписывал это письмо в свой блокнот, на лице Смагулова неожиданно появилась улыбка.

— Подвел вас чем-нибудь этот паренек? — тревожно спросил я.

— Ученик никогда не подведет своего учителя! — ответил Касмаран Бакраевич. — Карабай Балкумбаев уже работает в нашем колхозе.

— Как работает? Ведь он еще института не окончил...

— Не окончил, так окончит...

А сейчас он здесь практику проходит. Только не старайтесь его искать — все равно не найдете. Он в Колгутах проводит классификацию скота. А туда не меньше ста километров будет...

Тридцать лет в школе!.. Мне почему-то вспоминаются слова старого учителя из пьесы В. Тихонова «За Камой-рекою»: «Я учителем пятый десяток. Кладите на круг по сорок учеников в год. Собрать вместе — дивизия!

...Вот умру... Кто в память дома оставляет, картины, книги, а наша память — живые люди... Это очень прекрасно, когда из твоих рук настоящие люди выходят.

Я так считаю: жизнь моя — хорошая, счастливая жизнь...».

Так по праву может сказать о себе и Касмаран Бакраевич.

...Мы уезжали на рассвете. Дорога все дальше и дальше уходила от Джазатора, медленно тянулась по щебенистым увалам, скатывалась к горным речушкам и снова поднималась по крутизне.

Все это осталось позади.

В мой маленький город пришла осень. Я пристальней вглядываюсь в затуманенную даль и среди множества людей, фактов и событий вижу снова тебя, джазаторский учитель Касмаран Бакраевич Смагулов, и моя рука невольно тянется к твоей руке, мой далекий друг!

Алтайская правда, 13 октября, 1963 г.

Переведено в текстовой формат Е.Гаврилов, 2 октября 2015 г.