Мадий Каланаков: «Давайте результат — и вас никто не задушит!»
- Информация о материале
Родился 1 февраля 1946 года в с. Чаган-Узун Кош-Агачского района;
В 1962-1967 гг. — учёба Бийском техникуме механизации сельского хозяйства. Занятия греко-римской (классической) борьбой. Первый тренер — Н.З. Кривошеин, затем — И.Ф. Ульянкин;
Лето 1964 года — первая значимая победа, второе место на первенстве Центрального совета ДСО «Урожай»;
Лето 1967 года — работа бригадиром тракторной бригады в Курае. Участие в соревнованиях по борьбе и лёгкой атлетике;
1967-1969 гг. — служба в Советской Армии;
1969-1970 гг. — работа в бийском «Ремзаводе».
1970 год — переезд в Майму, работа слесарем в майминском «Горноалтайсельстрое»; организация секции, а затем школы классической борьбы в Горном Алтае;
Май 1972 года — становится первым мастером спорта СССР в Горном Алтае по классической борьбе (тренер — Н.Ш. Мюсов);
2 июня 1972 года — «Алтайская правда» печатает заметку Анатолия Александровича Кишицкого, заслуженного тренера РСФСР, «Успех борцов Алтая»:
«Три дня в Ташкентском Дворца спорта более трехсот борцов классического стиля из двенадцати союзных республик и 27 городов РСФСР оспаривали звание чемпионов на Всесоюзном турнире, посвящённом памяти Героя Советского Союза Сабира Рахимова. Честь Алтая защищало 7 борцов.
Хорошо выступал наш земляк — слесарь из «Горноалтайсельстроя» Мадий Каланаков. Он провел 7 схваток, в шести из которых одержал победу. Лишь травма помешала Каланакову подняться на высшую ступеньку пьедестала почета: он завоевал третье место.
Мадий Каланаков впервые получил право на присвоение звания мастера спорта СССР. Мадий Каланаков — первый мастер спорта по классической борьбе, подготовленный в Горноалтайской автономной области. И в этом большая заслуга тренера Николая Шурумовича Мюсова, который создал в Горном Алтае современную школу классической борьбе»;
1972–1979 гг. работает тренером в Горно-Алтайском областном Совете ДСО «Спартак»;
1975 год — заканчивает выступление на ковре;
1978 год — встреча на юношеском Первенстве области с Иваном Самтаевым, который впоследствии стал его учеником;
1979–1991 гг. – директор Детско-юношеской спортивной школы при областном спорткомитете, завуч специализированной ДЮСШ подготовки Олимпийского резерва;
1980 год — выходит книга, где он описал приемы и правила борьбы куреш.
1981 год – заканчивает естественно-географический факультет Горно-Алтайского государственного педагогического института.
1986 год – присвоено звание «Заслуженный тренер РСФСР»
2004 год – «Заслуженный тренер Республики Алтай»;
2013 год – «Почетный гражданин Республики Алтай»; факелоносец эстафеты Олимпийского огня «Сочи-2014» по территории Республики Алтай.
5 февраля 2016 года в Национальном музее им. А.В. Анохина прошла выставка, посвященная 70-летию со дня его рождения.
Наше интервью
Евгений Гаврилов: — Мадий Каланакович, расскажите как всё начиналось?
Мадий Каланаков: — Родился в селе Чаган-Узун Кош-Агачского района. Там работала одно время геологоразведка. Ртуть добывали. Помню, как в пятницу спускались рабочие с гор в баню, отдыхали в селе, а в понедельник вновь поднимались и добывали на горе Сукор(холодная гора) ртуть.
Я был сыном чабана и люблю все чабанские места. Наши родители постоянно кочевали с юртами из лога в лог. Были весенние, летние, осенние стоянки. А юрта была у всех.
Помогал матери. Те времена были тяжёлые. Всё было на женщинах. На каникулах нас и на неделю никуда не отпускали. Мы во всём помогали родителям.
С детства ночевал на стоянках, а зимой жил в интернате. Со всех сёл у нас собирались ребятишки. У всех в деревнях были национальные классы, а у нас — семилетняя школа.
Я считаю, что детство мне помогло. Мы же по горам бегали, косили траву, таскали воду — постоянно физически работали. Это всё укрепляет человека.
Чтобы сегодня добиться такого, как я, надо начинать заниматься с 10-12 лет. А мы только в 17 лет пришли и увидели ковёр. С такого возраста начинать заниматься спортом было вроде поздно — добиться трудно чего-то. Помогла физическая подготовка.
А сейчас в 17 лет уже бросают спорт — старики. Детский сад набирают, пока они глупые, на них деньги зарабатывают. А взрослых нет.
В деревне же никаких условий: мы то в хоккей играем, то бегаем, то боремся. Всю ночь боремся между койками.
У нас в школе был учитель, физрук Павел Моисеевич Тингереков. Он был «мухач», в 52 кг, ездил даже в Иркутск по «Урожаю». Он вёл и хоккей, и коньки, и штангу. Борьбу не вёл, а просто показал нам один приём. Так называемую им «мёртвую точку». Мы ходили на стадион, боролись на траве и отрабатывали его, «мёртвую точку», показывали друг другу. Мы говорили в то время: «О! На Мёртвую точку! Давай потаскаем друг друга». Так и заразились борьбой.
Когда начал заниматься спортом, понял, что как такового приёма «мёртвая точка» нет, больше нигде о нём не слышал. Тингереков просто сам его тогда придумал.
А борьбой начал заниматься, когда поступил в техникум механизации города Бийска. Туда мы приехали вместе с Эзеном Белеековым.
Когда заканчивали 8 класс, мы вместо десятилетки решили поступить в техникум. Мы любили бороться, спортом заниматься.
И нам попалась на глаза газета, что есть-де техникум в Бийске, где развита борьба. Это нам понравилось. Когда мы приехали, нам повезло — в нашей группе учился Иван Фёдорович Ульянкин. Он пришёл учиться после армии, был взрослый. А мы — молодые парни. Ульянкин уже занимался немножко этим спортом в армии.
Первым тренером у нас был Наум Зиновьевич Кривошеин, мастер спорта. Он был тогда единственный борец-мастер спорта в городе. У него были показательные выступления в городском саду, где он боролся. Мы видели его там постоянно.
Тогда мастера спорта в Бийске были на счету. Знаю, что был один мастер спорта по штанге и один — по лёгкой атлетике...
Мы вообще обрадовались, когда неожиданно пришёл к нам работать тренером Кривошеин. Он был первым нашим тренером. Наум Зиновьевич был требовательным. Хотя, работал не тренером, а инженером на строительстве. Он тренировал нас, похоже, на общественных началах. Приходил, и тренировал. Борьба тогда в Бийске только начиналась.
В центре Бийска было много техникумов и когда несколько из них приходило на стадион, команды договаривались между собой на проведение эстафеты: кто кого? Я бегал хорошо, но с моим ростом меня ставили на последний этап. Так что победы приносил команде я.
Иван Фёдорович тоже тренировался под руководством Наума Зиновьевича, а когда Кривошеин ушёл от нас тренировать «Прогресс», тренером стал Ульянкин. Вначале он был старостой в группе, а потом — тренером.
Целый год в Бийске мы занимались борьбой в лесном техникуме, и только потом начались товарищеские встречи. Тогда была такая установка, что новички в течение года не должны участвовать на соревнованиях. Соревнования ломают, формируют, ты делаешь приёмы. И лишь в 1963 году я начал выступать на соревнованиях. На первенство города Бийска поначалу целый год второе место занимал. Кому-нибудь, да залечу. Было всего две команды. Кривошеин, как главный судья соревнований, тогда меня отметил, и заставил поверить в свои силы.
— Немного о вашей первой значимой победе? Что запомнилось с того соревнования?
— Это была моя первая дальняя поездка. Когда мы вечером приехали в город Балашов Саратовской области, нам пришлось заночевать на вокзале, у будки, где продавали беляши. Спали на скамейке прямо под открытым небом.
А перед соревнованием мне надо было гонять вес. А негде. Только бегать по перрону. А там ходят поезда — туда-сюда. Я бегу одетый, а люди думают, что от поезда отстал, догоняю его.
В этом городе находилось Балашовское высшее военное авиационное училище лётчиков, и над нами всю ночь летали самолёты.
Поселили нас в общежитие, из которого студенты ушли летом на каникулы. За окном были ягоды, а нам нельзя было есть — вес держали. Когда отборолись, то наелись, посмотрели Волгу. Хорошие воспоминания остались от тех соревнований.
В Балашове я стал вторым. В финал мы вышли трое. Один борец из Чеченской области, второй — из Сибирской области и я. И мы друг у друга повыигрывали. Я — у новосибирца, новосибирец — у чеченца, а чеченец — у меня. По баллам мне присудили второе место.
— Мадий Каланакович, куда вы были направлены после окончания училища в Бийске?
— Я закончил в учиться в 1967 году. А когда заканчивал учёбу, к нам пришёл майор и сказал, что в Бийске формируется спортрота. Он спросил: есть ли желание в ней служить? Мы согласились. И нам дали от армии отсрочку до осени. А поскольку я был в Спартаке, в военкомате попросили, чтобы я летом выступал за район.
Меня поставили бригадиром тракторной бригады в Кош-Агаче. Уборка урожая, зелёнка. Следил, чтобы выходили трактора. Занимался их ремонтом. По диплому же я был техник-механик. А я не сильно в этом разбирался. Не любитель был копаться в железках. Ремонтировать трактора, автомобили, запчасти — это, как я понял, не моё.
Поэтому после армии мы с Эзеном Белековым решили переквалифицироваться и заочно в Бийске закончить в филиале техникума ещё два курса. Он вперёд меня бросил, потом и я. Окончательно стало понятно, что из меня выйдет плохой инженер, что я — педагог. Поэтому поступил в Горно-Алтайский педагогический институт и закончил его заочно.
А осенью 1967 года к нам на работу с Эзеном прислали разнарядку из бийского военкомата. Ушёл в армию служить в Бийске.
Когда мы пришли в спортроту, нас было 15 человек. Два борца, два баскетболиста, один гимнаст, а в основном были футболисты из Бийска. Кто играл «Авангарде», кто в «Химике». Это потом он стал называться «Прогрессом». Футболисты ходили и выступали за свою команду.
А через полгода пришёл приказ из Бийского военного округа — роту расформировать и создать отдельный танковый батальон на полигоне. Туда бросили все силы, там я и дослуживал.
— После армии вы сразу вернулись на родину?
— Когда отслужил в армии, в Горном Алтае борьбы, как таковой, не было. Что мне оставалось? Уговорили остаться в Бийске. А Эзен уехал в Курай.
Меня уговорил остаться И.Ф. Ульянкин. Чтобы не отпускать от «Урожая», мне нашли работу «Ремзаводе» в Заречье, будущем машиностроительном заводе. Там я и тренировался. «Ремзавод» относился к «Урожаю», потому что там делали сельские машины, поилки, доилки, шасси машин, которые приходили дорабатываться до техобслуживания.
Если бы устроился на другой, допустим, химзавод или химкомбинат, то, хотя там и зарплата больше, выступал бы уже на за «Урожай», а за «Зенит». Бийск, когда был засекреченным городом и оборонные заводы выступали за это общество. И называлось оно тогда — «команда непосредственного подчинения крайсовпрофа».
Американцы, наверное, знали, что если выступает «Зенит», то в этом городе есть какие-то секретные организации.
Если устроишься в Трансмаш или моторный завод — ты должен выступать за «Труд». А если состоишь в ДСО профсоюзов — за «Спартак».
Тогда в паспорте была отметка о том, где ты работаешь. Например, Ремзавод — сельскохозяйственной промышленности. И сразу можно было определить, к какому обществу относишься. Всегда проверяли — какое общество? Так как между ними было определённое соперничество.
А в это время в Майме Николай Мюсов открывает секцию вольной борьбы. Он был вольник и одновременно вёл классическую борьбу. И там, и там. Мы с ним до этого были знакомы. В одной команде в составе Алтайского края боролись, в Иркутск ездили, ещё до армии. Он закончил барнаульский индустриально-педагогический техникум и там боролся. Я выступал за Бийск, а он — за Барнаул. Н. Мюсов был после армии, старше меня. Когда он закончил обучение, приехал в Горный Алтай, где, спустя время, под руководством Кривошеина, организовал борьбу в Майме.
Николай Шурумович приехал ко мне прямо на тренировку и стал агитировать ехать в Майму. «Поехали на родину, что тут в Бийске делать? Мы открываем борьбу».
А Кривошеин тогда работал начальником строительной организации, в ПМК, в Майме. Мы зашли к нему. Он поддержал – давай сюда. Мы тебе дадим зарплату, барак. Организовывай борьбу в Майме. А я в Бийске женился, жена — Валентина Васильевна. Мы жили по квартирам. Зиму прожил в Бийске.
А в начале 1970 года переехал в Майму, устроился на работу и продолжал заниматься. Мне сразу дали комнату в бараке, а через два года получил квартиру в городе. Нам постоянно помогал Н.З. Кривошеин. Он стал потом председателем Федерации борьбы. Помогал мне и с квартирой, и с детским садом.
Николай Мюсов работал тогда директором спортзала ДК Строителей. Он был инструктором «Урожая». Тренировал просто, как массовик.
Мы боролись в составе сборной края по «Урожаю» и по вольной борьбе, и по классической борьбе. Вольная борьба тогда была слабой в Алтайском крае и дырки закрывали классиками. Классики были сильные, а вольники – слабоватые. Нам приходилось и там, и там бороться. Это здорово помогало! Получались двойные сборы — и по вольной, и по классике. Постоянно были на сборах в Барнауле. Что и помогло мне при выполнении норматива мастера спорта.
Мне запомнился автопробег 1970 года, который совместно организовывали к столетию рождения В.И. Ленина обком комсомола и спорткомитет. А я только тогда переехал в Майму.
Легкоатлеты бежали, а мы ехали на машине. Приезжаем в любой районный клуб — встречает весь райцентр, все собираются и мы выступаем. Возлагали венки к памятникам. И гостиница для нас всегда была готова.
В пробеге участвовали боксеры, штангисты, волейболисты. В любой район приезжаем и сборная команда этого района днём в спортзале играет с нами в волейбол. Я участвовал в показательных выступлениях вечерами в клубах, каждый день.
Вечером был доклад, выступление райкома, комсомольцев. Всё это освещали газеты.
Хороший был пробег, около 10 дней. Незабываемый, мы побывали во всех районах. А закончили его, вернулись обратно, 22 апреля.
— Мадий Каланакович, когда вы закончили выступать на ковре?
— В 1975 году был чемпионат края по вольной борьбе. Я его выиграл и ушёл непобедимым. Решил красиво уйти…
— Мадий Каланакович, когда вы выполнили норматив мастера спорта СССР?
— В советское время мастера получить было очень сложно. За мастера спорта платили, даже если не работаешь. Выполнил и всё. По тем деньгам это было 50 рублей.
Тогда нас было мало. Если мастер спорта, то это — как космонавт. Оказывали участие.
В конце мая 1972 года в Ташкенте я выполнил норматив мастера спорта. До этого Анатолий Александрович Кишицкий, старший тренер края, возил меня во Фрунзе на всесоюзный турнир. Но там мы ничего не смогли сделать.
Тогда было правило: чтобы стать мастером спорта, в твоём весе должно бороться не менее пяти союзных республик. Если меньше, это считался уже не всесоюзный турнир. И когда взвешивался, ты смотрел: сколько в твоём весе? Семь представителей республик. Если выигрываешь, то ты — мастер спорта. А если четыре республики в твоём весе, хоть какие мастера — всё равно документы на присвоение не отправят.
И ещё была одна установка. На всесоюзные турниры на выполнение мастера спорта давали на Алтай, например, 5 мест. И чтобы половина участников из них были мастера спорта.
В Ташкенте республик хватало. Была Армения и вся Средняя Азия.
Я вообще вернулся тогда, как национальный герой. 1 июня у нас был большой праздник — 50 лет образования Горно-Алтайской автономной области. И мне в тот год доверили нести флаг области на стадионе.
— У вас интересная история с получением значка «Мастер спорта СССР»…
— Мне его вручали три раза. Значок мастера пришёл где-то в октябре. Мой тренер, Н.Ш. Мюсов, привёз его из Барнаула.
Я тогда работал на улице, и он мне его прямо там и подцепил.
После этого были ноябрьские праздники и Н.З. Кривошеин, который был уже управляющим трестом, большим начальником строительства, приехал к нам 5 ноября, и вручил его на торжественной части.
Затем у меня значок забрал в сейф обкома партии Борис Кондулеевич Алушкин. Он сказал, что скоро будет пленум обкома комсомола и там мне его торжественно вручат в Доме культуры. Вручал значок Валерий Иванович Чаптынов, который был тогда первым секретарём обкома комсомола. На этом пленуме, при вручении, также присутствовал и Наум Зиновьевич.
— Мадий Каланакович, расскажите, пожалуйста, о вашей тренерской работе?
— Когда я выполнил норматив мастера спорта в 1972 году, у нас в Горно-Алтайске и области не было ни одной ставки тренера. Такого вида спорта ещё не было утверждено. С тренерскими ставками вообще была проблема...
В крае поставили вопрос: почему первый мастер спорта в Горном Алтае в строительстве работает? Давайте под него ставку. Оттуда позвонили в краевой «Спартак», в наш областной штаб, и нашли ставку.
И я перешёл в конце ноября первым штатным тренером на стадион «Спартак».
Года два боролся за «Спартак». Ездил на зональные соревнования, в Тулу, Калугу. А тогда было как бы соперничество между обществами. До тренерской работы боролся за «Урожай», стал тренером — за «Спартак». Мне Н.З. Кривошеин выговаривал тогда: почему ушёл в «Спартак»?
А «Урожай» ставки не давал. А если дал «Спартак», то я — тренер «Спартака». И бороться за «Урожай» больше не могу. Тогда с этим было очень строго. У меня же было в паспорте написано — «Тренер ДСО «Спартак»».
— Кто стоял в Горном Алтае у истоков греко-римской борьбы? Как создавалась школа греко-римской борьбы в Горном Алтае?
— Родоначальником борьбы в Горном Алтае был Николай Шурумович Мюсов. Он начинал, хотя недолго проработал. Уехал в Бийск и работал на лесоперевалке, в «Спартаке». А я был рядом с ним, как бы вторым номером.
Школу, как таковую, конкретно говорю, и ребята говорят — создавал.
Я тренировал и тренировал детишек. Готовил на краевые соревнования или турниры. Чтобы выигрывали. Набрал тогда одних новичков. Тогда были ещё маты, которые мы таскали. Таскаем, стелем, боремся, Хотелось большего охвата этим видом спорта…
Нам вначале дали место в подвале библиотеки. Тогда же не было никаких спортивных залов. За этот подвал спорили кому его дать? Самбистам или классикам? Взяли всё-таки мы.
А потом нас оттуда выгнали. Библиотека — это же культура. Им понадобился подвал. Дали нам на стадионе «Спартак» маленькую комнату.
И за эту комнату мы дрались со штангистами. Тогда ещё в Горном Алтае была штанга и штангисты. Сейчас у нас нет штанги. А в те времена даже был мастер спорта по штанге. Вот и решали, решали — кому давать? Заседали и определили: борцы приходят, занимаются, убирают ковёр, а затем штангисты стелют свой помост, занимаются и за собой убирают.
Но это был неприемлемый момент. У меня ребятишек было много. Штангисты приходят — комната постоянно занята. Раз пришли — «окна» нет, второй раз пришли — никакого «окна»… И ушли. А я остался там.
Позже сделал пристройку, спустя время — ещё одну. И уже после этого там построили спортзал «Баатыр».
Это был трудный этап. Была очень слабая материально-техническая база. Всё было на энтузиазме. Хорошо, что потом пошло. Все покрывала в спортзалах были старинные. Каждый день приходили, вытаскивали и трясли. А потом я начал приобретать ковры. И так потихонечку…
По районам специально не ездил, а проводил там, где это было возможным, соревнования. Чтобы все смотрели, видели и приходили на борьбу. Во всех районах проводил первенства, чтобы всех втянуть. Вот так и пропагандировал.
Даже внутри города: то в одной школе договоришься, то в другой. Проводил соревнования в разных местах. В том конце города проводишь — чтобы там все увидели, а в этом конце — чтобы здесь все увидели. Если гора не идёт в Магомеду, так Магомед идёт к горе.
Открытие школы борьбы в республике тесно связано с именем А. Кишицкого. Горно-Алтайская автономная область имела право при спорткомитете открыть школу какого-нибудь вида спорта. Борьба? Давайте откроем борьбу. Но чтобы открыть её, вам нужна база. А её как раз и не было.
Поехали в ГПТУ, взяли гарантийное письмо, что они предоставляют нам базу. А где база, там и тренерские кадры, контингент учащихся.. Взяли мы бумагу, что они нам предоставляют зал, если откроется школа. Указали, что тренеры учатся в Омске, в педучилище. Бумаги оформили — сколько учащихся, их контингент. Тогда у меня их было много. Списки и списки. Кто какого года рождения. Всю черновую работу, закулисные махинации делать пришлось мне.
Вот все эти бумаги — списки тренеров, фамилии учащихся, место базы, послали в Москву. Всё утверждала Москва. А пробивал в Москве А.Кишицкий.
Школу открыли приказом в 1978 году, но в план финансирования года мы тогда не вошли. Поэтому школа на бумаге существовала в 1978 году, а финансирования не было. Посему и не работала. А финансирование открыли с 1 января 1979 года. Тогда все было централизовано.
Когда в 1979 году мы открыли специализированную школу классической борьбы, мы начали открывать отделения. Нормально начали бороться. Начали выигрывать краевые соревнования.
А самый большой наш успех – Иван Самтаев. Он Европу по молодёжи сначала выиграл, потом чемпионат Европы, Кубок мира.
Тогда были ещё биатлонисты, лыжники, боксёры. И все хотели открыть школы.
А я директором школы работал. Надо же классическую борьбу контролировать. Она была у нас номером один. Свой вид развиваешь — одеяло-то одно, перетягиваешь на свою сторону.
Кто-то обижался, что их душат. «Работайте хорошо — и всё будет нормально».
Сейчас идёт спад классической борьбы. Потому что каждый тренер сам под себя ушёл. Где-то при маленькой зарплате калымит. А результатов хороших нет. Они обижаются, что деньги не дают. Но не бывает такого, что тебе вначале деньги дали, а потом ты сделал результат. Сначала надо показать результат, а под результат дадут деньги. Давайте результат — и вас никто не задушит.
У самбистов результаты есть — золото мира и Европы, и им деньги идут. И на сборы поедут. Есть результат — есть деньги.
— Пару слов о вашем знаменитом воспитаннике, Иване Самтаеве...
— Когда мы проводили очередное первенство области, он на нём занял второе место. Я увидел, какой это крепыш. А потом его первому тренеру, Константину Александровичу Таркрашеву, сказал: «Надо его сюда, в город». Осенью он поступил в областную национальную школу и пришёл к нам на борьбу. Так и началась его спортивная карьера…
— Мадий Каланакович, как возрождалась на Алтае борьба куреш?
— Куреш родился стихийно. Всегда там, где проводили праздники в Горном Алтае, силачей искали: кто кого переборет, кто сильнее? Например, в День пастуха обязательно была борьба. Кто кого свалит. Весовые категории не учитывались. Колхоз на колхоз. Каждый выдвигал своих участников.
Мечтать о том, что должен быть национальный вид спорта борьбы, я стал где-то с 1975 года или даже с 1974-го. А писать про куреш начал в 1977 году.
Куреш пришлось собирать по кусочкам. Искал старожилов, с ними советовался. Пришёл в научно-исследовательский институт — никаких источников не нашёл. Пришлось восстанавливать всё по рассказам.
У нас был участник войны, ветеран, Иван Васильевич Шодоев. Он написал книгу «Ирбизек», её автор. Он до войны жил в Усть-Канском районе и знал все виды борьбы. С ним посоветовался, он мне рассказал про четыре вида борьбы. Я всё записал, отпечатал.
В основном, опираясь на его рассказы, написал брошюру, где описал основные приёмы, распределил весовые категории, указал за что даются баллы. Писал долго. Года два собирал — ведь опыта у меня не было. Собирал, писал, потом сдал в издательство в 1980 году. Они её и выпустили.
Вот с тех пор и стал куреш национальным видом спорта. Его ввели во все виды программ школьных и взрослых олимпиад, на праздники. По моим правилам.
Куреш входит в наш праздник Эл-Ойын, в проводы зимы… Без куреша ни один праздник не обходится.
— Мадий Каланакович, расскажите как оказалось, что вы стояли у истоков национального праздника Эл-Ойын?
— В нас была инициативная группа. Человек пять. А родоначальником был Кучедашев Александр Георгиевич. Кроме него были Сельбиков Александр Альчинович, Темеев Сергей Сарыевич, Ногон (Николай Сергеевич) Шумаров и я.
Кучедашев тогда работал в спорткомитете, заместителем и это ему было сподручно. Он был и организатор, и родоначальник. Про него потом забыли. Люди стараются всегда на себя одеяло перетянуть.
Семья, его жена обижаются: почему нигде не упоминается его имя? Самозванцев у нас много. Когда хорошо провели первый «Эл-Оин», то те, которые даже были против, все получили премиальные. Они получается тоже очень хорошо организовали.
Нам всем сделали по окладу. Я, работая директором спортивной школы олимпийского резерва, получал оклад в 120 рублей. И тренерские полставки. По тем временам хорошая зарплата. А у чиновников оклады были по 300 рублей. И всем им сделали по окладу.
Например, председателю Онгудайского райисполкома, который был вообще против, тоже дали 300 рублей. А его заместитель Пиантинова Валентина, которая отвечала за культуру и спорт и была «за» нам очень много помогала и организовывала.
Это потом стали вводить культурную часть. Сначала мы хотели сделать Эл-Ойын только по спорту, чтобы была лишь спортивная часть. А когда что-то организовываешь, то идёшь через отдел культуры. Пляски танцы — без них невозможно. И появилась культура. А теперь они говорят, что они всё организовывали. Когда всё хорошо получилось, все бьют себя в грудь.
Когда проводили Эл-Ойн в Ело, то всегда первым среди организаторов называли Тузачинова Семёна Сергеевича. А он был директором Еловского совхоза. Мы проводили праздник на его территории. А получилось, как будто он организатор, начинатель. Его объявляют, а мы сидим. А имя Кучедашева Александра Георгиевича многие знают, но молчат.
Когда Кучедашев умер, пошли интриги, что Эл-Оин начал кто-то другой. Много самозванцев. Когда открывали Эл-Оин, всех начали называть, а мы в стороне оказались.
Мне не обидно. И так заслуг много. А Кучедашев – номер один. Он организатор. Он начал собирать, бегал, стал ходить в редакцию, собирать людей-активистов. Всё он начинал. А мы – вместе с ним.
Есть национальные праздники: в Бурятии «Сагаалган», Хакасии «Тун пайрам»… А у нас такого не было. Мы и решили: что мы хуже всех? У нас тоже должен быть свой праздник. И решили его организовать.
Как его называть? Назвали Эл-Ойн. Это – совместное решение. А потом стал вопрос: где проводить? Тогда Онгудайский район, село Ело, взял его на себя. Там и проходили первые игры.
Первый Эл-Оин был проведён большей частью силами народа, общественности. Это сегодня правительство организовывает. Первый Эл-Оин был на энтузиастах. Всем это понравилось, и его узаконили. С тех пор он традиционно и проводится.
Я был главным судьёй всех Эл-Ойнов по курешу, как законодатель. Да и борьбу тогда вёл греко-римскую, классическую. Руководил. Мне это и доверяли, я брал на себя и полностью проводил куреш. Бригаду судейскую аттестовывал, положение писал – за что какие баллы, про личные и командные места.
— Какие качества в спортсменах вы считаете главными?
— Во времена СССР у нас была анкета для тренеров, чтобы мы её заполнили: «Чтобы достичь высоких результатов»… И по пунктам… Что на первом месте, что на втором и т .д.
В первую очередь, я считаю, должно быть здоровье. Есть его нет, то хоть что делай, какой талантливый ты бы не был — ничего не получится. На второе место поставил бы талант, который тебе даётся Богом. На третьем месте – трудолюбие, добиваться своего до конца, не жалея себя. А на четвёртом месте, наверное — работа тренера.
Александр Поликарпович Манзыров, когда мы об этом говорили, например, на первое место поставил трудолюбие.
— Мадий Каланакович, ваше любимое место в Горном Алтае?
— Село Манжерок (смеётся), потому что здесь сейчас работаю. Ходить по Горному Алтаю некогда. У нас территория красивая, но сами мы это не ощущаем. И не пытаемся смотреть что-то. Нам кажется, что так должно быть везде. В Чаган-Узуне бываю, вспоминаю. Там высокогорье, родные места, интересные.
Интервью от 12 июля 2016 года. Ссылка на сайт обязательна!